«Не могу понять, почему сейчас все говорят о контрнаступлении», — комбат Дмитрий Кухарчук

— Дмитрий, военные эксперты говорят, что вот-вот начнется решающий этап этой войны. Мы все, затаив дыхание, ждем хороших новостей и желаем нашим защитникам удачи. Какая сейчас атмосфера на фронте? Как настроены парни?

— Мы стоим непосредственно на бахмутском направлении уже почти четыре месяца. Сегодня это самый сложный участок на всей линии столкновения, даже сказал бы, что самая горячая точка на планете Земля.

Враг прилагает максимум усилий столь долгое время, чтобы захватить небольшой Бахмут (на самом деле города уже нет, он полностью стерт с лица земли), теряет свои силы в этих попытках, но у него ничего не получается. Это вообще не совпадает с их мечтами типа «возьмем Киев за три дня» и «дойдем до Львова за четыре».

Россияне действуют исключительно по жуковскому сценарию. И бросают абсолютно весь свой ресурс на то, чтобы оккупировать Бахмут (недавно ЧВК «Вагнер» усилили десантными подразделениями), обстреливают не только наши позиции, но и окрестные города — Константиновку, Дружковку, Краматорск, Славянск — и села.

А мы боремся за каждый метр украинской территории. Что касается нашего настроя, тут стоят мотивированные подразделения, которые не собираются просто так уходить. Да, мы сегодня в достаточно сложной ситуации, поскольку для врага, особенно для ЧВК «Вагнер», взятие Бахмута — вопрос принципиальный, потому что пригожин хочет показать свою значимость населению россии. Но взять можно все что угодно, однако вопрос в том, сколько ты на это тратишь ресурса. Тот ресурс, который россия уже потратила на взятие Бахмута, несравним ни с любыми военными учебниками, ни с логикой здравого смысла в принципе.

Очень часто пытаются именно Бахмуту приписать некую символическую значимость. Для наших военных ни один город не имеет ее, для нас символическое значение имеет украинская земля. Мы будем стоять за каждый ее метр.

Читайте также: «Мы сейчас на фронте вынуждены работать как огромная мясорубка», — журналист Константин Реуцкий

РЕКЛАМА

Что касается контрнаступления, конечно, мы все в ожидании и надеемся, что будем иметь возможность участвовать в нем. Поскольку одно дело — сидеть под обстрелами артиллерии врага, терпеть круглосуточные штурмы наших позиций и не идти вперед (хотя скажу, что на бахмутском направлении мы иногда наступаем и отбиваем часть позиций) и другое — двигаться дальше, чтобы отвоевывать украинские земли. Когда все начнется, это мгновенно еще больше поднимет боевой дух во всем войске. Мы знаем, что есть люди, которые нас ждут на оккупированных территориях, и будем делать все возможное и невозможное, чтобы их освободить.

Однако, честно говоря, не могу понять, почему все сейчас говорят о контрнаступлении. Мне кажется, что все же логично не кричать об этом из всех рупоров, если собираешься что-то сделать.

— Не раз слышала, что в районе Бахмута с наступлением тепла стоит ужасная вонь, потому что орки не забирают тела погибших, они разлагаются, гниют. Это слухи?

— Сначала я вам должен рассказать, что вообще такое ЧВК «Вагнер». Ранее в эту частную компанию по контракту набирали людей, которые с 2014 года воевали в Украине, в странах Африки, еще где-то. Но позже «Вагнер» начали расширять и набирать туда зэков. Сначала это были добровольцы, однако со временем уже берут всех подряд. Людей не спрашивают, хотят ли они воевать. Отношение к ним со стороны российской военной верхушки, мягко говоря, не человеческое.

Во-первых, у них действуют заградительные отряды, расстреливающие тех, кто не хочет идти вперед. Пленные (их не так много, поскольку им рассказывают, что мы всех обязательно расстреливаем), знают, что вернуться назад они не смогут — их просто расстреляют.

Второй момент. Современная военная тактика такова: сначала работает артиллерия, затем под прикрытием танков и бронетехники идет пехота. При этом артиллерия работает на безопасном расстоянии для того, чтобы не задеть свою пехоту. Но у россиян часто бывает, что артиллерия еще работает, а пехотинцев уже отправляют вперед. То есть их артиллерия убивает своих же. Они людей совершенно не считают, особенно в «Вагнере». У меня, например, есть теория, что путин просто хочет почистить российские тюрьмы. На содержание тюрем тратят очень большие деньги из бюджета. Наверное, санкции все-таки по россии ударили. Поэтому они хотят таким образом убить двух зайцев. Но не очень получается.

Против нас воюют разные люди. Если мы говорим о регулярных российских воинских частях и о вояках так называемых «ДНР» и «ЛНР» (которых уже просто нет), то они в большинстве своем воевали за еду, потому что другого выбора в их стране нет. Хотя есть и элитные части.

Читайте также: «Пригожин формирует в ЧВК „Вагнер“ бригады, которые в час „Ч“ будут готовы к решительным действиям внутри россии», — Владимир Осечкин

Мы часто слышим, что российские военные никакие. Это не так. У них очень качественно отрабатывает артиллерия. У них большое количество бронетехники и вообще большой ресурс вооружения. А человеческий ресурс у них безграничный.

Вскоре, возможно, в эрэфии начнется всеобщая мобилизация, и это может повлечь определенные недовольства масс. Ибо население москвы, санкт-петербурга и других элитных крупных городов не воюет. Как правило, воюют те, кто из глубинки, у кого нет там будущего. Таких очень много. Их обучают и отправляют на фронт.

— Весь мир был в шоке, когда показали, что натворил враг на оккупированных территориях. Вы это видели своими глазами.

— Когда мы заходили в освобожденные Бучу, Ирпень, другие города, видели последствия этих зверств. И люди многое рассказывали. Но ведь то же происходит повсюду, где был враг. То есть нельзя говорить о том, что это какие-то эпизодические моменты в отдельных местах.

Иногда россияне ведут себя более-менее сдержанно. Но подавляющее большинство не имеет ограничений. Это мы не позволяем себе проявлений агрессии к гражданскому населению, даже если это, возможно, было бы необходимо, поскольку есть такие, кто не способствует, мягко говоря, нашей Победе. Но даже в таких случаях ведем себя так, как этого требует закон.

А россияне — это варвары. Они заходят на украинские земли, и им безразлично, что будет с населением. Они знают, что за пытки, изнасилования и прочие бесчеловечные вещи им руководство ничего не сделает. Именно этот момент безнаказанности и порождает беззаконие.

Если говорить о нашем направлении, то здесь это проявляется в большей степени, потому что много «вагнеровцев», а это в основном люди из тюрем. Среди них есть такие, кто делал в жизни ужасные вещи. Именно поэтому происходит очень много случаев, когда убивают и насилуют женщин и детей.

Мы видели изуродованные тела мирных жителей. Об этом очень сложно говорить. Но для нас это дополнительная мотивация уничтожать врага. Мы понимаем, что, если не будем делать это с полной отдачей, то рано или поздно они могут пройтись по всей Украине, чего допустить категорически нельзя.

Читайте также: «На ужин давали „деликатес“ — немытые вареные картофельные очистки, перемешанные с какой-то непонятной рыбой»: рассказ о пребывании в российском плену

— Вы видели российскую армию в 2014 году, в начале вторжения, и сейчас. В чем у них прогресс?

— На самом деле прогресс у обеих сторон, поскольку все делают работу над ошибками и учатся. Россияне умеют воевать, скажу откровенно. Под Киевом в марте прошлого года и на Донбассе сейчас это совершенно разные российские армии. С разной тактикой и разным отношением к делу. Презирать их смертельно опасно.

Что касается работы над ошибками, если, например, раньше и мы, и они позволяли себе скопление неограниченного количества людей в некоторых местах, что имело трагические последствия, то со временем обе стороны стали избегать этого.

То же касается и логистических путей. Почему удалось небольшими жертвами с нашей стороны и гораздо быстрее, чем это могло быть, выгнать врага с Киевщины? Они не контролировали территорию Киевской и Черниговской областей, а контролировали логистические пути. А мы стали бить по ним. И они сообразили, что не могут закрепиться. Это не получалось, поскольку не было поддержки местного населения и не было возможности подтягивать силы так быстро, как они рассчитывали.

В Херсонской области у них тоже были очень большие проблемы с поставками на правый берег. Если бы они не отступили, были бы еще большие сложности.

Логистика играет ключевую роль в любой войне. Это в первую очередь переброска личного состава, техники, подвоз боекомплекта, продуктов, воды — то есть всего.

— СМИ часто пишут, что у россиян дефицит боеприпасов. Даже пригожин истерику устроил из-за «снарядного голода». Но говорят, что у нас тоже с этим проблемы.

— На этот вопрос не могу ответить, поскольку это государственная тайна. Люди, которые об этом рассказывают, вообще не думают головой. Если говорить честно, хотелось бы больше. Но сражаемся, держимся и будем держаться дальше. Это все, что я могу вам сказать.

— Прекрасно помню нашу армию в 2014 году — парни были босые и голодные. Потом ситуация заметно улучшилась, но все равно в соцсетях постоянно собирают деньги на помощь ВСУ. Даже иногда на закупку формы. Как это? Это позор для государства.

— Государство, конечно, дает нам форму и обувь, но их качество хуже, чем то, что закупаем за свой счет или за волонтерские деньги. То же касается многих других вещей. Я не ношу ничего, что дало государство. Да, это можно носить, но для меня оно не удобно. Не знаю как для других.

Скажу так. Волонтерское движение должно было существовать на первых этапах войны. А потом всем должно заниматься государство. Но с 2014 года и до сих пор у нас многие сегменты держатся именно на волонтерах, поскольку государство, к сожалению, своих функций не выполняет.

Приведу только один пример. На днях премьер-министр Украины летал в Канаду с официальным визитом на Boeing. Таким образом, он потратил средства украинских налогоплательщиков или помощь наших партнеров, которую можно было использовать непосредственно на Вооруженные Силы. Он мог бы полететь на обычном чартерном рейсе или на маленьком самолетике. Такие поступки влияют на международный имидж Украины.

Есть военные, которые говорят, что воевать должны все мужчины, мол, других вариантов вообще нет. У меня немного другое мнение: мобилизовать надо всех, но не все будут участвовать в боевых действиях. Во время войны есть много других дел — и тыловое обеспечение, и логистика, и экономика. То есть вся Украина должна работать на Победу. К величайшему сожалению, наше государство не стоит на военных рельсах.

То есть где-то там в грязи воюем мы, а люди живут своей обычной жизнью, их вообще война никак не коснулась. Да, сейчас гораздо больше, чем в 2014—2015 годах, тех, у кого на фронте родственники, друзья, знакомые. Они уже начали иначе относиться к событиям и способствовать Победе. Но остается большая часть тех, кто, может, еще надеется просто отсидеться.

Почему я привел пример со Шмыгалем? Вроде бы не столь большие в масштабе государства деньги потрачены. Но это отрицательный прецедент. Такие прецеденты должны пресекаться. На фронте они очень сильно демотивируют ребят. Их нужно озвучивать для того, чтобы они не повторялись, даже если за это мне влетит от руководства.

Читайте также: «Мы не должны врать себе о цене, которую заплатим за Победу», — генерал Сергей Кривонос

— Мы каждый день должны благодарить наших защитников за все, что вы делаете. Но понимаем, что ребята очень устали и измождены.

— Знаете, никто не скулит. Думаю, что мужчина вообще не должен скулить. Если скулит, то он не мужчина. Но, конечно, хотелось бы отдыхать больше.

Отдых на фронте — это очень относительная категория. Ребята, отдыхающие сейчас, все равно не находятся в безопасности. Наверное, для того, чтобы нормально отдохнуть, надо поехать в другую страну, где тебя никто не будет трогать, а может, полететь на Марс. Но таких возможностей нет.

За все это время у нас был только один перерыв, когда бригада три месяца проходила слаживание на полигоне. Остальное время мы воевали. Сначала в Киевской области, потом в Запорожской.

Нам всем хочется поскорее уничтожить врага. Чтобы все это не превратилось, как АТО в 2015 году. Украине не нужен затяжной конфликт. А для Победы должно гораздо активнее включиться в общее дело украинское население. Я очень часто на эту тему размышляю — почему оно не включается? Вот мы выбираем власть для того, чтобы она регулировали определенные процессы. Думаю, что наша власть должна немного наладить механизм, чтобы граждане работали на Победу лучше.

Больше разочаровывает то, что у нас до сих пор остаются люди, которые занимаются разными мутными схемами, темами, дерибаном. И их продолжают крышевать правоохранители. Что, об этом никто не знает?

Как-то неправильно, когда в воюющей стране настолько сильно разнится публика. Это такой жесткий диссонанс: пока одни воюют, а другие работают и стараются максимально помочь фронту, третьи наносят ущерб государству.

Читайте также: «На фронте ни разу не слышал: «Что я пошел на войну? Что я здесь делаю? — 80-летний полковник ВСУ, воюющий простым солдатом

— У вас наверняка есть много ярких примеров героизма ребят, которые будете помнить всю жизнь?

— Могу рассказать о героизме наших девушек. В нашей 1-й роте есть девочка с позывным «Рысь». В марте этого года они вдвоем с бойцом с позывным «Пуля» под большим артобстрелом врага взяли пленного. Причем это не была какая-то вылазка. Это произошло во время боя, который не прекращался несколько суток.

Знаете, очень часто бывает, когда мужчины по разным причинам не проявляют мужества. И в это время мужество проявляют женщины. На таких мотивационных примерах, по-видимому, и формируется украинское войско.

Кстати, этот пленный поразил нас тем, что знает биографию Степана Бандеры. Он наемник «Вагнера», которого завербовали из тюрьмы.

— По вашему мнению, мы уже прошли самый тяжелый период этой войны или он еще впереди?

— Это очень сложный вопрос. Хотел бы дать вам утвердительный ответ, если бы наша пропаганда не говорила о том, что все тяжелое осталось позади.

Вы ведь помните, сколько героизма было в первые недели после вторжения? Потому что человек с Черкасщины понимал: если он не будет воевать за Киевщину, то придут в его дом. А человек со Львовщины — что придут на Львовщину, если он не будет воевать за Николаевщину. А сегодня создается такое впечатление, будто бои идут исключительно за Бахмут и враг где-то там, далеко. Если будет продолжение в таком контексте, то ползучими шагами россияне могут пойти дальше.

Поэтому не говорил бы о том, что страшные эпизоды позади. То, что характер ведения боевых действий изменился, это факт. Но если сравнить наши потери в первые недели вторжения и сегодня, не сказал бы, что они значительно снизились. Однако цифры не могу вам назвать.

— Каждый человек, отправляющийся на фронт, понимает, что это может быть билет в один конец.

— Смотрите. Билет в один конец может быть где угодно и в любое время. Можно выйти из дома и попасть под автомобиль, может кирпич на голову упасть, может произойти что угодно. Можно прожить скучную жизнь. То есть не прожить, а просуществовать.

Конечно, на войне гораздо больше рисков. Но думаю, что смерть знает, когда должна прийти к любому из нас. Поэтому бояться ее…

Ребята из подразделения (у меня очень мотивированное подразделение) такое мое мнение не разделяют. Они хотят служить на благо государства, хотят войти в историю, сделать что-то великое. Потому для нас смерть — это не конец. Все понимают, что что-то есть и за ее горизонтом, хотя никто не знает, что именно. Конечно, умирать никто не спешит. Мы воспринимаем каждую потерю очень болезненно. Но между тем четко знаем: если не будем воевать мы, то придется воевать нашим детям и внукам. Мы видим эту войну как войну добра против зла. Наша миссия — это зло остановить.

Читайте также: «Как говорил мой комбат, против нас воюют еще худшие долбо… бы, чем мы», — Мартин Брест

— О чем мы за вами будем говорить через год — о войне или уже о восстановлении Украины?

— Думаю, что о войне. Хотя может что-то произойти в россии, что позволит закончить эту войну скорее. Имею в виду «прилет черных лебедей». Но сегодня и информация, и данные, которыми я владею, говорят о том, что мы через год будем говорить о войне. Очень сильно надеюсь, что я ошибаюсь.

Вы помните, как, начиная с 2014 года, украинские политики рассказывали нам о мире? Те, кто уже имел боевой опыт, говорили, что мир, безусловно, наша главная цель, но вопрос в цене этого мира. Не будем ли мы платить еще больше, если примем мир на условиях врага? Так оно и вышло. Во время перемирия была меньше интенсивность ведения боевых действий, а люди погибали.

Так вот, я очень сильно боюсь того, чтобы не случилось нечто подобное. Надеюсь, что если кто-нибудь на такое отважится, то украинское общество ни в коем случае на это не согласится.

Читайте также: «Думаю, честно будет сказать, что мы не знаем, когда закончится эта война», — Павел Казарин

5833

Читайте нас в Facebook