Иосиф Кобзон: «Я первым в Советском Союзе начал давать по два, а то и три сольных концерта в день»
Иосиф Кобзон в особом представлении не нуждается. Его песни «Спят курганы темные», «Я люблю тебя, жизнь», «Моя Москва», «А у нас во дворе» знают и поют уже более полувека. Несмотря на заявления об уходе со сцены, певец снова и снова возвращается к своему зрителю. «Сцена — мой наркотик», — не раз признавался Иосиф Кобзон. На пятый день после сложнейшей операции исполнитель уже вышел на сцену. Считает, что любовь зрителей и семьи — лучшее лекарство для него. Иосиф Давыдович чувствовал это и во время выступления в Юрмале на конкурсе «Новая волна», который транслировал телеканал «Украина». Зал аплодировал артисту стоя. Такими овациями заканчивается каждый концерт Кобзона.
Перед юбилеем певца «ФАКТАМ» удалось пообщаться с народным артистом СССР.
«Для меня сцена — храм, в который прихожу помолиться»
— Иосиф Давыдович, с какими чувствами готовитесь к юбилею?
— Никаких особых эмоций не испытываю. Для меня эта дата — всего лишь отчет за проделанную работу. Такое празднование дня рождения стало традиционным на протяжении последних
— Волнуетесь?
— Зря вы представляете артиста с трясущимися руками и ногами, хотя внутреннее волнение присутствует. Иногда мне говорят: «Сколько лет выходите на эстраду, пора адаптироваться к зрительному залу и перестать волноваться». Но я считаю, что артист, который перестает волноваться, становится ремесленником.
Душевное беспокойство возникает от того, что, выходя к зрителям, не знаешь, как они тебя примут. Пытаешься бороться с энергетикой зрительного зала или впитывать ее в себя, отдавая свою энергию. Это всегда волнительно. Я не могу понять артистов, которые идут на свой концерт как на работу. Для меня сцена — храм, в который прихожу помолиться.
Нынешний юбилейный концерт для меня особо волнующий, хочется провести его достойно. Буду выступать с Ансамблем песни и пляски внутренних войск МВД России под руководством Елисеева, группой «Республика». В Кремлевском дворце, где состоится выступление, будут многие мои коллеги, спою дуэтом с Алсу, Валерией, Ларисой Долиной, Леонидом Агутиным...
— Свой самый первый выход на сцену помните?
— Впервые я вышел на самодеятельную сцену во Дворце студентов в городе Днепропетровске в 1952 году. Первое полупрофессиональное выступление состоялось во время службы в армии. Меня пригласили в Ансамбль песни и пляски Закавказского военного округа. А в Москве впервые вышел на сцену в декабре 1959 года в Колонном зале, пел песню «Куба — любовь моя».
— Трудно поверить, но вы уже больше
— Ничего удивительного в этом нет. В свое время я первым в Советском Союзе начал давать по два, а то и три сольных концерта в день. Многие удивлялись: не может такого быть! Какие голосовые связки выдержат подобные нагрузки?! А я просто пел. Это школа, годы тренировок. Поэтому и сейчас, выходя на сцену, никаких трудностей не испытываю. Наоборот. Хочется петь, полностью отдаваясь своему зрителю.
*Голос
«После семи классов школы пошел учиться в горный техникум, потому что там платили стипендию»
— В детстве мечтали стать артистом?
— Я думал только о том, чтобы поскорее вырасти, самостоятельно зарабатывать и помогать маме. Ведь я был младшим из пяти сыновей. Детство у меня, не дай вам Бог, было военное, в разрушенном Донбассе. Самое страшное то, что все время хотелось есть! А нечего было. Помню, у нас с сестрой на Новый год был один мандарин на двоих. Первого января мы его поделили. Но были счастливы. Вкус первого в моей жизни пирожного не забуду никогда. В 1945 году на параде в честь 7 ноября нас угостили кусочком черного хлеба, покрытого сахарной глазурью. Я бережно нес его маме, но по дороге не мог удержаться, останавливался, облизывал хлеб и снова прятал в карман. И таки донес. Мама моя очень вкусно готовила. Сама делала соленья, консервации на зиму. Ничего вкуснее не пробовал с той поры, как мамы не стало.
В послевоенное время не было ни тетрадей, ни бумаги, ни карандашей. Тем не менее учился я хорошо. Не было интернетов, караоке, компьютеров, зато была улица, тряпичный мяч, и мы гоняли в футбол. Пели песни, дружили. Ездили в летние пионерские лагеря. Несмотря на трудности, детство было счастливым, потому что мы любили свою страну-победительницу, родителей.
— Особенно маму?
— Мама для меня — мой бог, религия, вера. С этой верой я не расстанусь до конца своих дней. Стоит мне постоять у ее могилы несколько минут, становится намного легче. Порой кажется, что мама меня видит и благословляет.
— День ее ухода стал самым тяжелым в вашей жизни?
— Корю себя за тот день и сейчас. Шестого мая я вернулся из гастрольной поездки, ехал из аэропорта практически мимо маминого дома. Я позвонил ей из «Шереметьево». Она просила заехать: «Сынуля, я сделала твой любимый борщ, котлетки, как ты любишь». Но я ответил, что очень устал, долго не спал и хотел бы отдохнуть, прежде чем появиться у нее. Мама очень просила приехать хотя бы на пять минут, и я обещал быть с самого утра на следующий день. А утром позвонила сестра и сообщила, что мамы не стало...
— Правда, что вы могли стать горняком?
— После семи классов школы пошел учиться в горный техникум. Не потому, что любил профессию шахтера, просто там платили стипендию. Мне это было необходимо, чтобы хоть как-то облегчить жизнь маме. О том, чтобы стать певцом, никогда не мечтал. Профессионально карьерой артиста занялся после армии.
— А до этого даже перед Сталиным выступали?
— Два раза — в
«Я боюсь крыс, мышей и всяких ползучих гадов»
— Вы самый титулованный певец, собравший все возможные высокие награды и в Украине, и в России. Как бы сами представили себя своим зрителям?
— Поет Иосиф Кобзон. Вот и все. Не буду кокетничать, регалии — это приятно. Вначале они были для мамы, а теперь — для детей, внуков. А я никогда не носил наград, хотя меня и называют самым титулованным артистом (кавалер орденов «За заслуги перед Отечеством», «За заслуги» перед Украиной«, награжден орденом Мужества).
— Что лично для вас значат эти награды?
— Это оценка государством, властью моей работы. У меня есть имя и фамилия, которые дала мама. Это самое ценное, то, что всегда со мной. Безусловно, я очень горжусь званием народного артиста Советского Союза. Все мои награды и ордена хранятся дома в чемодане. Я не выставляю их напоказ. Жена не устраивает музей из моего кабинета.
— Чемодан хоть изредка открываете?
— Практически нет. Вот недавно Президент Виктор Янукович вручал мне орден «За заслуги» первой степени. Я открыл свой чемодан, достал знак Почетного гражданина Донецкой области и города Донецка. Моей родины. Надел награду на официальное мероприятие, а потом снял.
— В этом году вы празднуете еще один юбилей — 40 лет брака. В чем секрет ваших супружеских отношений?
— Нет никаких секретов. Нужно просто любить женщину, с которой ты делишь радости и печали. Почти каждый день дарю жене цветы, а вот в подарок покупаю только то, что она заказывает. Когда улетаю или ухожу куда-то, первым делом звоню жене. Не могу ей не звонить. Делаю это каждые
— Часто видитесь с ними?
— К сожалению, не так часто, как хотелось бы. Считаю, что мало времени провожу с ними. В основном встречаемся на выходные. Когда мы вместе, играем, дурачимся, я полностью в их власти. Даст Бог здоровье и позволит жить, буду общаться гораздо больше. Когда закончу концертную деятельность, отдам все свое время депутатской работе, благотворительным фондам и общению с семьей и внуками. У нас пять девочек и два мальчика. Они все творческие дети, занимаются музыкой, поют. Хотя не думаю, что кто-то из них захочет профессионально этим заниматься.
— Это правда, что вы любите копаться на своем огороде, выращиваете овощи?
— Никогда не любил. Это занятие моей жены. Нелли обожает огород, а я только смотрю и радуюсь. Я не привык работать на земле. Тут нужны особая любовь и привязанность. Нелли сама ухаживает за клумбами, вы бы видели, какие розы она выращивает. Кроме того, у нас всегда свежие овощи и зелень.
— Иосиф Давыдович, вы производите впечатление невозмутимого и бесстрашного человека. Признайтесь, хоть чего-то вы боитесь?
— Я нормальный живой человек с присущими людям страхами. Боюсь, когда самолет попадает в турбулентную зону и его трясет. Помню перелет из Сингапура в Австралию, когда нас болтало, как щепку в море. Вот тогда я очень испугался. А в 1971 году при посадке в Риге у самолета не вышло шасси, садились на брюхо. Это еще страшнее было. Но в панику не впадаю, как-то спокойно принимаю любые ситуации. Я не боялся ни в Афганистане, ни в Чернобыле, не струсил, идя к террористам, захватившим в заложники зрителей мюзикла «Норд-Ост» в Москве. Но ненавижу крыс, мышей и всяких ползучих гадов. Я их просто боюсь.
1738Читайте нас у Facebook
