Николай Позен: «На Киев мог упасть самолет с атомной бомбой на борту»
В начале 1968 года американский бомбардировщик Б-52 с четырьмя атомными бомбами на борту разбился об лед во время вынужденной посадки на севере Гренландии. Ядерных взрывов не было. Три бомбы удалось достать со дна Северного Ледовитого океана, поиски четвертой в конце концов пришлось прекратить. Власти США 40 лет скрывали информацию о пропавшем ядерном снаряде, пока журналисты BBC в 2008 году не раскопали эту историю. 
По мнению ученых, к настоящему времени радиоактивные материалы бомбы полностью растворились в Мировом океане. Однако местные жители боятся, что бомба по-прежнему представляет опасность для окружающей среды.
*Первое в СССР испытание атомной бомбы мощностью 22 килотонны было проведено в августе 1949 года на Семипалатинском полигоне в Казахстане
Подобные факты «ядерной халатности» случались и в армии Советского Союза. Мало кто знает, что в 1957 году Киев мог превратиться в руины, а большинство населения столицы (согласно переписи 1959 года — один миллион 110 тысяч жителей) — погибнуть. Двигатели самолета, перевозившего атомную бомбу из Полтавы в Житомир, отказали именно в тот момент, когда он пролетал над столицей. Члены экипажа уже готовились воспользоваться парашютами, но в последнюю минуту решили попытаться спасти город. Самолет со смертоносным грузом на борту чудом дотянул до места назначения.
Об инциденте, грозившем обернуться катастрофой, «ФАКТАМ» рассказал
«Обычно атомные бомбы транспортировали только по железной дороге в специальных морозильных камерах»
— Николай Леонидович, как вы попали в сопровождающие атомной бомбы, и зачем вообще понадобилось ее перевозить таким опасным способом?
— Я окончил радиотехнический факультет Киевского политехнического института. В вузе активно занимался плаванием, в 1950 году на соревнованиях в Ленинграде даже стал чемпионом СССР среди студентов. Такие, как я, спортивные ребята с высшим техническим образованием нужны были армии, принявшей на вооружение атомные бомбы. В 1955 году, сразу после окончания института, меня направили на курсы переподготовки при Министерстве среднего машиностроения СССР, предприятия которого, как известно, занималось разработкой и изготовлением ядерного оружия. Там мы изучали устройство «изделия М5» — кодовое название атомной бомбы. По окончании курсов я был откомандирован в секретную воинскую часть № 06656. В целях конспирации такие в/ч называли ремонтно-техническими базами (РТБ). В Украине их было пять: в Узине, Житомире, Полтаве, Прилуках и Крыму. Наша база, где располагалось одно из подземных хранилищ атомных бомб, дислоцировалась возле Полтавского военного аэродрома. Охрану обеспечивал спецбатальон Комитета госбезопасности (КГБ).
В задачи личного состава входило снаряжение, обслуживание и транспортировка атомных бомб. В ходе регулярных военных учений (четыре плановых и две внеплановые учебные тревоги в месяц) мы приводили атомные бомбы — длиной пять метров, диаметром полтора метра и весом порядка пяти тонн — практически в полную боевую готовность, вывозили их из подземного хранилища на тележках и загружали в бомболюки самолетов. Затем проделывали те же операции в обратном порядке.
Первого февраля 1957 года командир воинской части майор Курбатов получил приказ Генштаба армии, согласованный с министром среднего машиностроения: в рамках военных учений переправить «изделие М5» в расположение воинской части, которая находилась под Житомиром. Я имел инженерное образование и, несмотря на молодой возраст и звание младшего лейтенанта, занимал должность, соответствующую званию подполковника — начальник службы автоматики РТБ.
Для перевозки атомной бомбы выделили самолет Ту-4, тяжелый дальний бомбардировщик, который называли «летающей крепостью». Правда, четыре двигателя «крепости», расположенные парами на правой и левой плоскостях, оставляли, мягко говоря, желать лучшего. Обычно атомные бомбы транспортировали только по железной дороге в специальных морозильных камерах. А в данном случае командование решило проверить, можно ли «изделие М5» доставить из одного хранилища в другое быстрее.
И вот 2 февраля 1957 года с атомной бомбой на борту мы (экипаж насчитывал 11 человек) вылетели из Полтавы в сторону Житомира. Электровзрыватели я вез отдельно, в специальной коробочке. Через 30 минут полета на высоте 6 тысяч 700 метров, когда мы уже приближались к Киеву, машину начало сильно трясти. Командир экипажа, подчинявшийся во время выполнения того задания мне, сообщил, что недавно отремонтированный самолет не успел пройти плановую проверку до приказа о перевозке атомной бомбы. Сначала заглох крайний правый двигатель, потом начал работать с перебоями и тот, что ближе к фюзеляжу. Командир объяснил, что, если его не выключить, то самолет просто развалится. Я сказал: «Выключайте», — и приказал членам экипажа надеть парашюты. В это время машину с двумя работающими левыми двигателями начало закручивать, она легла на правое крыло и стала быстро терять высоту. Кроме того, возникла еще одна угроза. Дело в том, что каждый самолет имеет свой эшелон (условная высота, рассчитанная при стандартном давлении для каждого воздушного судна. — Авт.). Выйдя из своего эшелона, мы попали под прицел наших же ракетчиков. Я приказал стрелку-радисту срочно доложить об аварийной ситуации в штаб, а командиру — снизить высоту до
— Но ведь бомба была без детонаторов?
— Действительно, для подрыва плутониевого заряда бомба оснащается специальным устройством: аккумулятор, радиолокатор высоты, ударный датчик, 32 электрозапала, а также химическое взрывчатое вещество — тринитротолуол. Мощность нашего «изделия М5» составляла 35 тысяч тонн в тротиловом эквиваленте, почти в пять раз больше чем у заряда, которым американцы в 1945 году полностью разрушили японский город Хиросиму. Конечно, падение самолета не повлекло бы взрыв всего плутониевого заряда. Но в самолете было достаточно топлива для его частичной детонации. То есть взрыв порядка пяти тысяч тонн в тротиловом эквиваленте был вполне возможен. В результате десятки тысяч жителей и гостей столицы погибли бы сразу, остальные — чуть позже от радиоактивного облучения огромной мощности.
— В этом случае и члены экипажа, даже если бы оставили самолет с парашютами, вряд ли спаслись бы...
— По крайне мере у нас был шанс не погибнуть сразу от ударной волны. Поэтому я предложил, чтобы стрелок-радист, сообщив об аварийной ситуации, сразу же прыгнул с парашютом, чтобы хоть один человек спасся. Но командир возразил, что за ним ринется весь экипаж. Тогда я вспомнил слова великого князя киевского Святослава: «мертвые сраму не имут» и предложил спасти Киев. Командир самолета согласился. На низкой высоте машина вдруг начала слушаться рулей поворота. Мы обогнули Киев справа и на бреющем полете, поскольку работали только два левых двигателя, доставили-таки «изделие М5» в пункт назначения. Конечно, отметили счастливое приземление с коллегами из житомирской военной части — выпили спирта.
— Какие последствия имело это происшествие? Высшее руководство сделало хоть какие-то выводы?
— Не исключено, что инцидент с перевозкой атомной бомбы над Киевом стал одной из причин отстранения Георгия Жукова в 1957 году от должности министра обороны.
Что же касается судьбы нашего экипажа, то прибывший в часть начальник политотдела
«Командир части закрыл душевые со словами: «Меня под суд отдадут за слив радиоактивной воды в канализацию»
— В Прилуках служилось хуже, чем в Полтаве?
— Если в Полтаве нам хотя бы мыться разрешали после работы с атомными бомбами, то в Прилуках командир части закрыл душевые со словами: «Меня под суд отдадут за слив радиоактивной воды в канализацию». Почти все сослуживцы уже умерли. После армии и мне пришлось долго лечиться, но не от тяжелой формы лучевой болезни, поскольку в перечне болезней, утвержденном Минздравом СССР, такое заболевание не значилось. Мне поставили диагноз... вегето-сосудистая дистония (ВСД). Помню, после приема у доктора вышел на улицу и закурил. А врач, диагностировавший ВСД, увидев меня с сигаретой, сказал: год еще проживешь, а будешь курить — три месяца. Я испугался, бросил курить, занялся йогой, начал изучать медицину и диетологию... В нашей стране спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
— Что на самом деле скрывалось за диагнозом «вегето-сосудистая дистония»?
— Мегалобластная анемия костного мозга. О работе сердца вообще не говорю: терял сознание прямо на улице. Но мне очень помогли хорошие врачи: заместитель директора клиники имени Стражеско Птуха, профессор Суслов из Института урологии, специалисты Республиканского врачебно-физкультурного диспансера. В борьбе с болезнями мне стала подспорьем специальная литература. В первую очередь книга замдиректора Института атомной энергетики имени Курчатова Анатолия Зеленкова, а также пособие Уильяма Дугласа о целебных свойствах перекиси водорода и книга бывшего врача сборной ФРГ Эриха Дойзера «Здоровье спортсменов».
Я уже многие годы каждое утро ем овсянку, принимаю спирулину и раз в месяц прохожу курс поддерживающей терапии витамином B12. И другим советую: если лейкоциты в вашей крови составляют менее пяти тысяч в одном миллилитре, бейте во все колокола, если даже врачи говорят, что ничего страшного.
— А правда, что алкоголь помогает от радиации?
— Расскажу вам такую историю. И в Полтаве, и в Прилуках мы работали с ядерными боеприпасами без спецзащиты, голыми руками. Нам поначалу выдавали карманные дозиметры со шкалой до 50 рентген, но они начали зашкаливать, и эту практику прекратили, чтобы... не было панических настроений.
Однажды к нам в часть привезли «Татьяну», то есть водородную бомбу Т-2. Мы, после того как вскрыли контейнер с бомбой и отвезли ее в хранилище, почувствовали жуткую вялость. Постелили на траве брезент, разлили в стаканы этиловый спирт, который нам выдавали для промывки приборов, выпили и уснули. Третий коллега, принимавший участие в разгрузке контейнера, пить отказался, похваставшись, что жена ждет его с борщом и «Столичной». По дороге домой он почувствовал сильную головную боль. Врач диагностировал у него обширный инсульт и самолетом его отправили в «Кремлевку».
Мы же проспались и немного взбодрились. Правда, ненадолго. Через несколько часов я почувствовал сильную боль с левой стороны груди. Оказалось, что во время вскрытия контейнера у меня лопнула диафрагма. Еще до этого у меня начали кровоточить десны и, простите, задний проход. В результате оказался в Черниговском госпитале. При этом кагэбист части предупредил, что если я скажу, что работал с ядерными материалами, меня расстреляют. И выписали меня из больницы в 1958 году с диагнозом вегето-сосудистая дистония...
— А сколько платили инженерам, обслуживающим атомные бомбы?
— Я зарабатывал три тысячи 100 рублей. До хрущевской денежной реформы 1961 года это считалось большими деньгами, учитывая, что и цены были другими. Например, первые «Волги» 1957 года выпуска стоили порядка 6 тысяч рублей. Мой отец, служивший старшим инженером в Госплане УССР, до 1961 года получал 1 тысячу 200 рублей. Иначе говоря, таким как я — смертникам — в СССР платили очень хорошо.
Фото в заголовке Ярослава Шапочки
5594Читайте нас у Facebook
