«Многие люди боялись выпускать детей на улицу. Ходили слухи, что соседи заманивают к себе в дом ребятишек и съедают их»
Голодомор 1932—1933 годов — одна из самых ужасных страниц в истории украинского народа. Советский режим обрек население целых регионов на мучительную смерть, доведя людей до такого состояния, когда некоторые матери, обезумев от голода, ели своих детей. Даже сегодня, спустя 80 лет, те события живы в памяти миллионов украинцев. Сколько жизней было заморено, теперь уже не скажет никто. Историки называют цифру в 12 миллионов, около половины жертв составляют дети. Чтобы хоть как-то возместить страшные потери, с 1934 года в Советском Союзе запретили аборты.
*Дети умирали не только от голода: истощенный организм не мог бороться с инфекциями и холодом
«Ваша задача: взять хлеб любой ценой, выжать его отовсюду, где он спрятан — в печах, под кроватями, в тайниках на заднем дворе»
— Одной из причин организации Голодомора стало желание советской власти сломить украинское крестьянство, которое чересчур активно, с точки зрения сталинского правительства, сопротивлялось коллективизации, — рассказывает «ФАКТАМ» доктор исторических наук Павел Гай-Нижник. — Фактически в начале 1930-х годов в Советском Союзе развернулась вторая гражданская война — села против города, новая волна сопротивления украинцев большевизму. Только за период с 20 февраля по 2 апреля 1930 года в Украине произошло свыше 1700 народных выступлений, часто перераставших в восстания. Крестьяне избивали коммунистов и госслужащих, нередко доходило и до убийств. Для подавления волнений власти проводили масштабные военные операции. Протестующие против колхозов и раскулачивания селяне — а среди них было и много бедняков — выдвигали и политические требования: провозглашали лозунг «Да здравствует самостийна Украина» и пели «Ще не вмерла України…».
Чтобы переломить опасную тенденцию и превратить Украину, как говорил Иосиф Сталин, в «образцовую республику», у крестьян стали изымать все запасы зерна — якобы в счет «погашения долга Украинской ССР перед Советским Союзом». Тогда же приняли так называемый закон о пяти колосках, предусматривающий смертную казнь за расхищение колхозного имущества.
— Моя старшая сестра ходила собирать с земли колоски, оставшиеся после сбора урожая, — говорит жительница села Бесидка на Киевщине Ульяна Рогоза. — Делать это надо было очень осторожно, так как в любой момент мог появиться всадник, охранявший опустевшие угодья. Детей он избивал нагайкой, а взрослого мог и застрелить.
«Почетную миссию» по изыманию припасов у крестьян возложили на выходцев из беднейших слоев, искренне веривших в идеи большевизма и не брезговавших выполнять «грязную работу» ради светлого будущего. Кроме того, занимаясь таким грабежом, они могли поживиться и самоутвердиться за счет более успешных соседей. В помощь люмпену партия прислала так называемых двадцатипятитысячников — коммунистов-рабочих, отправленных в села для проведения коллективизации и раскулачивания. Один из таких активистов вспоминал, как член политбюро Коммунистической партии Украины и один из организаторов Голодомора Мендель Хатаевич напутствовал их перед отправкой в село: «Необходимо далее выполнять план хлебозаготовок. Кулаки, а также некоторые середняки и бедняки не отдают хлеб, саботируют политику партии. А местные власти порой проявляют слабость по отношению к ним. Ваша задача: взять хлеб любой ценой, выжать его отовсюду, где он спрятан — в печах, под кроватями, в погребах, в тайниках на заднем дворе. На вашем примере крестьяне должны понять, что такое большевистская твердость. Вы должны найти хлеб, и вы его найдете. Не бойтесь применять крайние меры, за вами стоит партия, товарищ Сталин. Борьба идет не на жизнь, а на смерть».
*Чтобы сломить сопротивление украинских крестьян, выступавших против коллективизации, у них стали изымать все запасы зерна
Репрессии против украинского крестьянства вылились в так называемую систему черных досок, куда вносили названия колхозов, сел и даже целых районов, жители которых не выполняли план по хлебозаготовкам, оказывали пассивное или активное сопротивление противоправным действиям советской власти. Цель введения «черных досок» была лаконично обозначена секретарем Всесоюзной коммунистической партии большевиков Лазарем Кагановичем на выступлении перед бюро Одесского обкома компартии, где он призвал взять село в такой оборот, «чтобы сами крестьяне разрыли яму». В провинившийся населенный пункт входили карательные отряды, подчистую забиравшие из домов все запасы провизии. Далее шла зачистка колхозов и низовых органов власти от «контрреволюционных элементов». После этого село фактически бралось в блокаду — все поставки товаров сюда прекращались, а жителям запрещалось его покидать.
«Попробуй выбраться со двора — убьют и ночью бросят в давно готовый длинный ров у кладбища»
Павел Литовка из станицы Новодеревянковская (населенная украинцами Кубань также пострадала от Голодомора) так описал блокаду карательным отрядом его родного хутора: «Вблизи наезженной дороги глубоко вкопаны столбы. Осмолили их дегтем и смолою и поперек от столба к столбу прибили трафарет с надписью, сделанной небрежной рукой: „Въезд и выезд запрещен! Карается сурово — по закону. Здесь — Саботаж!“ Хутор на осадном положении — ни въехать, ни выехать нельзя — кругом стоят посты, заставы. Круглосуточное дежурство нес хуторской особый актив. На конях объездчики полей, жестокие и с видом злобным, коммунисты, комсомольцы и комсод (члены комиссии содействия хлебозаготовкам. — Авт.). В косынках красных, с видом бравым, высоко подстриженные волосы — активистки-амазонки, делегатки. На груди у них отличительные знаки и повязки черные на рукавах. Как смерть с косою, возникали нежданно. Оружие заряжено и наготове: курковые ружья, наганы и берданки, за поясом гранаты РГД и к ним особые запалы. Тщательно готовилась расправа тюрьмой, голодом, убийством. Попробуй выбраться со двора, уехать из родной отцовской хаты, бежать за ту черту, отмеченную столбами, — убьют и ночью бросят в давно готовый длинный ров у хуторского кладбища».
Больше всего объектов внесли в «черные доски» в ноябре-декабре 1932 года. Тогда облисполкомы добавили в этот список более 80 процентов всех населенных пунктов, против которых применялись репрессивные меры. Крестьян негласно приговаривали фактически к голодной смерти.
Обреченные люди добывали пищу как могли. В селах постепенно исчезли кошки и собаки, перестали петь птицы. Ульяна Рогоза, жившая на Киевщине, рассказывала, что мама посылала детей собирать корешки и травы, из которых варили подобие юшки. Большой удачей считалось достать кожуру от картошки, тогда получался суп. Семья Ульяны прятала в лесу корову, прозванную соседскими мальчишками Сталинкой. Благодаря буренке им и удалось выжить.
Похожую историю вспоминала и жительница Донецка Нина Помаз. Ее отец, уроженец Черниговщины, рассказывал, как они спрятали корову и закопали картошку в лесу за селом. Те, кто зарывал картошку во дворах, потом поплатились за это — продукты находили, протыкая землю специальными штырями. Правда, картошка, спрятанная в лесу, зимой замерзла, поэтому дети и взрослые ее потом просто грызли. А весной, когда оттаявшие клубни превратились в сладковатую массу, ели эту картофельную кашу. Корова в лесу голодала — было сложно незаметно заготовить для нее достаточно сена, — поэтому давала чуть больше литра молока в день. Чтобы съесть пару картофелин и выпить стакан молока в сутки, все члены семьи по одному, прокравшись огородами, ходили в лес.
— Папа рассказывал, — вспоминала Нина Помаз, — что односельчане, не выдержавшие такого скудного питания (а коров в лесу попрятали многие) и в конце концов зарезавшие своих кормилиц на мясо, все умерли от переедания. Человеку, голодавшему несколько месяцев, тяжело остановиться перед искушением наесться досыта.
«По селу периодически ездила подвода, собирая умерших от голода»
После того как съели коров, собак и кошек, наступила очередь людей. Нина Помаз передает рассказ своей бабушки, уроженки одного из сел Донецкой области: «В селе загорелся сарай, в котором играли дети. Когда пожар потушили, среди обугленных бревен старая бабушка одного из погибших, найдя обгоревший трупик своего внука, схватила его и обгрызая оставшееся мясо с тела ребенка, кинулась бежать прочь. Односельчане кричали ей вслед, чтобы она много не ела, — для долго голодающего человека это опасно. На другой день женщина, съевшая труп своего внука, опухла и вскоре умерла… Многие боялись выпускать на улицу своих детей, так как в некоторых семьях ходили разговоры, что соседи, обещая покормить, заманивают к себе в дом ребятишек и съедают их».
— Моему деду Ивану Ковальчуку, жившему в селе Горячковка Винницкой области, в 1933 году было всего пять лет, — рассказал «ФАКТАМ» киевлянин Сергей Полищук. — Он вспоминал, как со своим сверстником играл возле дома, когда во двор зашла группа подростков из соседнего села. Старшие мальчишки обманом заманили его друга в лес. Больше малыша никто не видел. С тех пор родители не отпускали Ивана на улицу.
Поедание трупов становилось чуть ли не повседневным явлением. Так, в Донецком областном архиве хранятся документы, описывающие подобные случаи. Вот один из них: «В селе Н.-Дуванка у гражданки Михайлюченковой Софии, вдовы, единоличницы, умерла от истощения девочка 11 лет. Труп был предан земле, но 10 мая гражданка Михайлюченкова со своей старшей дочерью, которой было 20 лет, ночью отрыли труп умершей дочери, отрезали ногу. Сваренная часть трупа была употреблена в пищу. Михайлюченкова и ее дочь на следующий день умерли».
Мор был тотальным. «По селу периодически ездила подвода, собирая умерших от голода, — вспоминает Нина Помаз слова своей бабушки. — Забрав покойника, забирали и живых, обосновывая это тем, что они все равно умрут, поэтому зачем лошадь зазря гонять к одному и тому же дому два раза. Никто не сопротивлялся — уже не было сил».
И все же противодействие властям продолжалось. В специальном сообщении заместителя председателя Государственного Политического управления УССР Карла Карлсона на имя члена Политбюро ВКП (б) Станислава Косиора перечислялись десятки случаев «террористических проявлений на Украине», среди которых убийства советских активистов, глав сельсоветов и милиционеров. Правда, эти события были лишь слабым эхом сопротивления, предшествовавшего Голодомору. Голод окончательно подкосил украинское крестьянство.
Удачно проведенный геноцид вызвал восторженную реакцию в Москве. Доктор исторических наук профессор Юрий Шаповал пишет о том, как в 1933 году один из организаторов коллективизации в Украине, первый секретарь Днепропетровского обкома партии и член
В истории существует эффект бумеранга. Спустя несколько лет многие известные организаторы Голодомора — Станислав Косиор, Павел Постышев, Мендель Хатаевич, Станислав Реденс попали под каток репрессивной машины и были расстреляны как враги народа. Только миллионам их жертв легче от этого уже не стало.
8000Читайте нас у Facebook
