«Каждую ночь из Чечни нелегально вывозят тысячи тонн нефти и нефтепродуктов. А мы не можем канцтоваров купить…»
«Работаю спецкором столичной „Новой газеты“, и это единственная причина, почему я увидела войну, — меня послали ее освещать. Но не потому, что я — военный корреспондент и хорошо знаю этот предмет», — писала о себе Анна. Гражданский долг, увиденное и пережитое за время командировок в Чечню заставило Политковскую стать правозащитницей. Она писала не только о чеченской войне, но ее имя запомнилось именно в связи с Северным Кавказом. После выхода в 2002 году книги «Вторая чеченская» Анне неоднократно угрожали. 7 октября 2006 года Политковскую застрелили в лифте собственного дома. Заказчик и исполнитель убийства журналистки до сих пор остаются неизвестными.
Предлагаем читателям «ФАКТОВ» второй отрывок книги «Вторая чеченская» (первый — на сайте fakty.ua от 10 апреля сего года), где идет речь о преступном бизнесе на грозненской нефти, контроль над которым был одной из главных причин развязанной войны.
«Труба (Транснефть) поделена между криминальными группировками, интересы которых охраняют чеченская милиция и федералы»
«Если заходит разговор, по какому, собственно, поводу война в Чечне, то большинство говорит — по поводу нефти. Ее Королевское Величество Чеченская Труба и их Королевские Высочества Чеченские Скважины крутят, как хотят, жизнью сотен тысяч людей вот уже десяток лет. Кто со скважиной — тот в Чечне и прав. Кто воевал вместе с Дудаевым — потом получал в подарок от него свои скважины. Кто был верен Масхадову — скважины от Масхадова. А кто воевал и победил сейчас? 
Эта традиция полностью соблюдена. Кто победил, тому и контрибуции: вышки и заветные дырки в Трубе. Дележка главного чеченского «пирога» идет полным ходом. Под надзором победителей — федеральных сил.
*Анна Политковская
На далекой окраине Аргуна, где-то в пяти километрах в сторону от шоссе, пронизывающего этот третий по величине городок по пути в Грозный, — вроде бы скромный въезд в местный колхоз. Неприметная дорога, ведущая на поля. Трактор вдали, для отвода любопытных глаз. И даже кто-то что-то собирает. Ни одного военного или блокпоста.
А вот и колхозный вроде бы сторож. Он опускает-поднимает веревку с красными флажками. Рядом с убогой сторожкой — простенькие, побитые красные «Жигули». Ничего необычного, кроме одного: в машине — полная «загрузка». Наш автомобиль молча провожают четыре пары внимательных глаз «жигуленковых» пассажиров. Разгадка, кто тут и что делает, наступит очень скоро.
Впрочем, и мы знаем, куда едем, что ищем. Бывшая колхозная дорога между старыми грушевыми деревьями прямиком ведет к местным «золотым приискам». Через пару километров труднопроходимой джиповой дороги — аргунские нефтяные поля чудес. То бишь откопанный магистральный нефтепровод — попросту Труба, сплошь усыпанная нелегальными врезами. Из дырок разного калибра — часть из которых мелкотравчатые, видимо, пулевые, другие же пошире — круглосуточно вытекает чеченская нефть. Она попадает в естественные отстойники — ямы разной ширины и неопределяемой глубины. На местном сленге ямы называются «амбарами». В них происходит первичная дегазация и очищение ворованной сырой нефти.
Слава Богу, случается чудо — «милиционеры» выпускают нас из своих объятий, и мы на скорости пролетаем мимо «сторожа», удивленно взирающего нам вслед: а почему мы, собственно, еще живы… Подобные поля чудес — по всей нефтяной Чечне. А это примерно половина ее территории. Современная история чеченской нефти — это история, прежде всего, воровства. Труба откачивает «налево» столько, сколько хочешь, сколько есть сил увезти. Нелегальная нефтедобыча и нефтепереработка налажена.
Однако главная местная «конфетка» — это все-таки не поля чудес, а скважины. Главные битвы — именно вокруг них. И, может, потому и не убили за экскурсию по аргунскому колхозу, что это, в общем-то, мелочи и добыча для нефтяного «низшего класса».
Но прежде чем пройтись по скважинам, необходимо кое-что разъяснить. Официально, согласно документам, считается, что в составе республиканского топливно-энергетического комплекса (ТЭК) девять отраслей, и все находятся в государственной собственности: нефтегазодобывающая, нефтеперерабатывающая и химическая, нефтепродуктообеспечивающая (Нефтепродукт), транспортирующая нефть (Транснефть), газовая (газификация, трансгаз, эксплуатация), энергетическая, экологические технологии, топпром (твердое топливо), НИИ нефти и газа.
Главное в этом перечне то, что государственный ТЭК практически не работает. Государственная, для казны, «нефтянка» — не функционирует. И в то же время — работает все. Это значит: весь ТЭК перешел в нелегалы. Труба (Транснефть) находится в руках и поделена между многочисленными криминальными группировками, интересы которых охраняют чеченская милиция и федералы.
Тот, кому поручена охрана неработающих объектов ТЭК, тоже потихоньку обогащается, расхищая их ударными темпами. Например, хотя все нефтеперерабатывающие заводы Чечни полуразрушены, там еще есть чем поживиться. Демонтаж оборудования собственными силами принял массовый характер. В основном это происходит так: ночами, когда вроде бы действует комендантский час и блокпосты должны стрелять без предупреждения в каждый движущийся предмет или тело, груженные бывшим оборудованием гражданские КамАЗы с чеченскими номерами идут по направлению к Осетии и Ставропольскому краю. Обычно колонны с ворованным госимуществом движутся под охраной федералов-контрактников, которым, в общем-то, все равно, чем промышлять.
Эти тандемы полностью структурировались: федералы плюс чеченцы-воры и образовали устойчивые оргпреступные группировки. И к новым бандформированиям не рискуют приближаться не только представители чеченской администрации, ответственные за ТЭК, но и бойцы других военных ведомств. Например, комендантские роты в Грозном, несущие ответственность за сохранность предприятий на подотчетной территории. Они боятся быть нечаянно расстрелянными, что уже неоднократно случалось.
Естественно, официальные чеченские структуры не только мрачно созерцают разгул творимого воровства. Ими предпринимались усилия, чтобы запустить хозяйственный механизм и заставить его трудиться в рамках закона. Но это оказалось столь трудным делом, что у правительства быстро опустились руки и все отложили до лучших времен — поближе к окончанию войны, а так как она все никак не кончится, процесс замер…
«Ежесуточно горящие скважины выкидывают в атмосферу до 6 тысяч тонн нефти на сумму около миллиона долларов»
Все скважины в Чечне сегодня кому-то принадлежат, хотя на бумаге принадлежат государству. И в зависимости от своего реального хозяина скважины в Чечне бывают двух типов: горящие и нормальные. И это всегда кому-нибудь нужно: когда одни из них вдруг неожиданно возгораются, другие тухнут, а третьи всегда стабильны.
Если со скважиной ничего не происходит, значит, ее собственник — уважаемый богатый человек, содержащий свою «гвардию», и эта собственность никем не оспаривается. Вокруг остальных, не до конца определившихся с хозяевами, идет ежедневная непримиримая борьба с применением огнестрельного оружия.
Если ехать из Гудермеса на восток, в сторону Курчалоевского района — малой родины нынешнего главы администрации Чечни Ахмат-Хаджи Кадырова, то ты сразу понимаешь, где же действительно столица местного нелегального нефтяного рынка. Если в Чечне в принципе нет такой дороги, где нельзя было бы купить самопального бензина, то нефтяные ряды в Курчалоевском районе — просто у каждого дома и на каждом повороте. Бензовозы — у подавляющего большинства дворов.
Я еду по пустынной бетонке курсом на бушующий факел. Это так называемая скважина № 7 (официальное наименование) — на окраине селения Цоцан-Юрт. Она круглосуточно изливается в атмосферу злобным желто-оранжевым пламенем. Чем ближе к «семерке», тем больше торговцев нефтепродуктами вдоль дороги. И в самом Курчалое, райцентре. И в предгорном селении Новая Жизнь. Везде очевидно — рынок завален готовой продукцией, и предложение во много раз превышает спрос.
Наконец все ближе тяжкий гул, сравнимый по надрыву лишь с ревом реактивного двигателя. Любому здравомыслящему человеку очевидно, что рядом с этой стихией жить никак нельзя. Однако в окружающих домах — люди и дети. Это бедные семьи. Им некуда ехать, им даже некуда переселиться хотя бы на время.
Горящие скважины — вотчина тех бандгруппировок, которые не могут контролировать всю скважину целиком. И именно когда становится очевидной не слишком большая сила хозяина (как правило, недостаток бойцов охраны) — он же сам скважину и поджигает (естественно, не собственноручно), чтобы на нее более никто не зарился. Аргументы, что рядом живут люди, что это подрывает их здоровье, что в сотне метров от пламени растут дети — никого тут не волнуют.
Обычно скважины взрывают федералы. Военным платит хозяин. Это удобно еще и потому, что сами себя они ловить не будут. Сельчане, живущие рядом с горящими нефтяными факелами, видят, как это происходит: федералы трудятся по заказу чеченского криминала, который пришли сюда искоренять. После того как дело сделано — группировка, по чьему заказу взорвали скважину и заставили ее круглосуточно полыхать, присасывается где-то в сотне метров от факела и устраивает там новое собственное «поле чудес», аналогичное аргунскому. Ну, а коли появляются официальные вроде бы пожарные и начинают тушить скважину, для местных жителей это тоже знак: значит, объявился новый собственник — новый бандит, и он или переборол, или перекупил тех, кто присосался сбоку на поле, и даже сумел заказать тушение. Что, по местным ценам, гораздо дороже, чем взорвать.
Статистика такова: если в октябре-ноябре 1999 года — во время тяжелых боев — в Чечне горело всего три скважины, то потом, когда фронт ушел в горы и пришло время делить собственность, их стало уже одиннадцать. Еще позже — восемнадцать. Летом 2000 года число дошло до тридцати четырех. Потом несколько снизилось и установилось на стабильной отметке в 22—25, что свидетельствует об устойчивости притершегося нелегального рынка. Ежесуточно эти горящие скважины выкидывают в атмосферу до 6 тысяч тонн нефти на сумму около миллиона долларов. Отсюда можно себе представить, сколько же десятков, а может, сотен миллионов оседает в криминальных кошельках, если этого одного миллиона не жалко — почти так же, как нам одного рубля. О сверхприбылях чеченского нелегального нефтяного рынка говорит и то, что вокруг всех скважин и «самоваров» (мини-заводов, кустарно перерабатывающих сырую нефть) — поля сожженного мазута. После отделения бензина в емкостях, как известно, остается мазут, одна тонна которого стоит три тысячи рублей. Но мазут в Чечне вообще никого не интересует. Его или безжалостно льют в землю (безжалостно — для земли), или сжигают — тоже не мелочатся. Естественно, воры не думают об экологическом ущербе — это не их стиль.
…Дорога от «семерки» — вся в мини-заводах, этих больших самогонных аппаратах, состоящих из двух цистерн, горелки под одной из них и нескольких трубок. Периодически военные устраивают набеги на эти нефтесамогонные устройства, скособочившиеся у сельских домов. Они их взрывают, простреливают, курочат. Если хозяин дает деньги — уезжают. Размер «выкупа» — 5—10 тысяч рублей.
А наверх, в Москву, в Генштаб тем временем идут красивые рапорты о проведении очередной операции по борьбе с нелегальным нефтяным бизнесом в Чечне — там сообщается об уничтожении энного количества мини-заводов. Генералы хлопают в ладоши. Министры-силовики отчитываются перед общественностью об очередном успехе в борьбе с «международным терроризмом».
А в реальности? Даже уничтожая «самовары», федералы не трогают источника бандитского разгула — скважины. Они борются со следствием, настырно оставляя причину. Быть может, потому, что они заинтересованы в ней? И кое-кто имеет свою долю?
Если бы военные получили категорический приказ выставить блокпосты вокруг каждой скважины и допускать к ним только сотрудников той же «Грознефти» — поверьте, так оно и было бы. О нефтяной спецзаинтересованности людей в погонах говорит и тот факт, что в селах рядом со скважинами никогда не было боев. Тут нет разрушений. Эти населенные пункты хранят в неприкосновенности обе воюющие стороны: и боевики, и федералы. А последние приходят сюда с «зачистками», когда начинаются массовые народные возмущения в связи с варварством криминальных нефтяных группировок.
Например, лидером антикриминального движения в Цоцан-Юрте одно время считался Али Абуев, бывший глава администрации. Так вот, во время последней «зачистки» именно его и забрали. Аресту предшествовало то, что под руководством Али мужчины села замуровали проклятую «семерку» распиленной надвое цистерной — так называемой «шляпкой» (термин нелегальных мини-заводов). Али — не ваххабит, не боевик, не пророссийский, не прокадыровский. Али был сам по себе — защитник прав своего села на человеческую жизнь. Мужественный порядочный человек.
Но послушайте федералов. Они вам расскажут, что Али был само исчадие ваххабитского ада, «друг Хаттаба», враг Москвы. И поэтому сидеть ему столько, сколько будет длиться война в Чечне. Когда просишь доказательств, отвечают: «У нас — спецсообщения агентов». То бишь доносы подлецов, желавших свести усилия Абуева на нет.
Али арестовали, скважина вспыхнула, появились врезы в Трубу, земля вокруг нее оказалась изрыта котлованами-отстойниками, материализовались «самовары». Жизнь в Цоцан-Юрте опять вошла в бандитскую колею.
Как сказал один из вновь назначенных чеченских чиновников, потребовавший ни при каких условиях не упоминать его фамилии, а лучше всего — забыть на века: «Каждую ночь из Чечни нелегально вывозят тысячи тонн нефти и нефтепродуктов. А мы не можем канцтоваров купить…»
Современная Чечня — это бесконечная кровавая дележка скважин и полей чудес, но от этого республика ни на йоту не обогащается. У нее нет средств ни на что: ни на восстановление промышленности, ни на строительство жилищ для бездомных. Ее нефть служит кому угодно, только не ей самой. Кризис углубляется еще и тем, что экономический хаос в Чечне мало того что искусственно создан, но и старательно поддерживается из Москвы. Тут до сих пор нет ни одного функционирующего коммерческого банка. Ни одного легального источника финансирования. Все «нефтяные» деньги — в чулках или вне Чечни. А попытки наладить законную финансовую систему упираются в откровенный саботаж высшего федерального чиновничества. Москве выгодно, чтобы как можно дольше в Чечне не было не только банков, но и налоговых органов и, как положено, работающих судов, и гражданской прокуратуры. Чтобы нефтяные сверхдоходы плыли в нужном им направлении и не было ни одного государственного кордона, который изменил бы вектор в сторону казны.
Совершенно ясно, что все вышеописанное может существовать только при соблюдении двух условий. Первое — должна быть «крыша». (Она есть — это сами федералы.) Второе — нужно не допускать, чтобы официально назначенные органы управления нефтекомплексом Чечни работали. (Достигнуто.) Если вам будут говорить, что вся проблема нефтяного беспредела — во временных проблемах смены власти и укрепления новой чеченской, не верьте. Проблема — именно в саботаже. Упорном нежелании Москвы — правительства, высших должностных лиц государства, Генштаба — навести порядок в хозяйстве.
От Чечни из Москвы требуется одно — поддерживать беспорядок. Бардак тут коммерчески выгоден, управляемый хаос приносит куда большие дивиденды.
Поэтому идут бензовозы — днем и ночью. Блокпосты им салютуют. Вот и вся война. Тысячи жизней уже отданы за то, чтобы у скважин и Трубы всего лишь сменились хозяева. И многим еще предстоит их отдать в борьбе за дело нефтяной революции в Чечне. Цена вопроса — миллионы долларов".
Фото в заголовке Франс Пресс
12169Читайте нас у Facebook
