Станислав Боклан: "Специально для роли Кобзаря мне заказали линзы, в которых я почти ничего не видел"
Ровно тридцать лет назад выпускник актерского факультета Киевского государственного университета имени Карпенко-Карого Станислав Боклан впервые вышел на театральную сцену. Произошло это в Донецком областном русском драматическом театре, куда актера пригласили после окончания вуза. Последние двадцать лет Станислав Боклан блистает на сцене столичного Молодого театра. Сейчас там идет спектакль «Загадочные вариации», в котором Станислав играет вместе с Алексеем Вертинским.
Актер сыграл десятки ролей. А после исполнения Дон Жуана Боклана стали называть украинским секс-символом. Сыграв графа в спектакле «Хоровод любви», артист получил в 2002 году «Киевскую пектораль» за лучшую мужскую роль. Снимается Станислав Боклан и в кино: «Пока станица спит», «Страсти по Чапаю», «Сердцу не прикажешь», «Сестры по крови»… Сыграл более 50 ролей. Сейчас 54-летний актер категорически отказывается сниматься в российских проектах, даже очень выгодных финансово. Станислав Владимирович говорит, что и в Украине работы хватает. Он занят в любимом театре, за год снялся почти в десяти картинах. Самая громкая из них — «Поводырь» Олеся Санина, выдвинутая от Украины на премию Американской киноакадемии «Оскар». В драме Боклан сыграл главную роль — слепого кобзаря Ивана Кочергу.
— Знаю, что в этой роли режиссер видел другого актера, — рассказывает Станислав Боклан. — Но он отказался, и Санин предложил роль мне. Когда прочитал сценарий, казалось, что эта история не для меня, ведь я не слепой, далеко не бандурист, к военным не имею никакого отношения. Сомневался, не мог представить себя в этой роли. Но Олесь настаивал: «Доверься мне». И мы начали работать.
— Считаете, роль досталась вам случайно?
— Случайностей в актерской профессии не бывает. Просто таким длинным оказался мой путь к этому фильму. Хотя рисковали создатели фильма, а не я. Я-то что? Мое дело трудиться, а они шли на определенный риск. С Лесем мы работали на фильме «Матч», знали друг друга, поэтому Санин прекрасно понимал, зачем меня звал.
— Как вы вживались в роль слепого?
— Читал много литературы и документальных хроник о кобзарях, их образе жизни. Каждый кобзарь работал на своей земле, имел поводырей, зарабатывая себе на скромную жизнь. Кроме того, у меня были консультанты, на площадке работали незрячие актеры. Мы очень много репетировали. К тому же замечательно выполнили свою работу гримеры. Они следили за каждым кадром. Специально для съемок мне заказали линзы, надевая которые я почти ничего не видел. По сюжету, у моего героя один глаз был невидящим от рождения, а второй кобзарь потерял при ранении.
Работа была непростой. С помощью глаз артист может проявить целую гамму душевных чувств, эмоций. А я такой возможности не имел, мои глаза были мертвыми. Что из этого получилось, как сыграл, не знаю, поскольку фильма еще не видел. Впервые увижу его 11 ноября, во время всеукраинской премьеры. Тихонечко посижу в уголочке.
— Сомневаетесь?
— Конечно. Буду прятаться поначалу. А потом уже выйду, когда увижу реакцию зрителей. Весь в белом…
*Кобзарь (Станислав Боклан) и его поводырь (Антон Грин). Кадр из фильма «Поводырь»
— Что далось труднее всего?
— Нам приходилось работать в разных условиях: в снег, в дождь, в мороз, в жару. Снимали в разных регионах Украины: Ровно, Львове, Чернигове, Новгороде-Северском. Съемки были и в воде, и на болотах. Жене режиссера Ирине, которая сыграла в картине одну из женских ролей, пришлось глубокой осенью заходить в ледяную воду. Мне таких жертв удалось избежать. Учился играть на бандуре. Не могу сказать, что овладел инструментом, но мне профессиональные бандуристы ставили руки, и я научился умело имитировать игру на этом инструменте. И петь тоже учился, это специфическое пение. Шел по пути, который определили режиссер и оператор.
— Помимо этого, вы параллельно снимались в других проектах?
— Тогда я здорово набегался! За год снялся в двенадцати картинах. Еще же были съемки и в России, ведь мы думали, что дружим. Оказалось, нет. Мы все больше и больше отдаляемся друг от друга, рвутся и родственные, и дружеские связи.
— С кем прекратили общение?
— Да со многими. С Сергеем Безруковым, например, работали на фильме «Матч». Мило общались на площадке, а потом он подписал это письмо в поддержку Путина. Теперь ему, конечно, руки не подам. Точно так же с Лизой Боярской. Даже после съемок общались, sms-ки друг другу слали. А сейчас все прекратилось. Я отказался от всех российских предложений. По самым разным причинам: и отсутствие времени, и нежелание работать с конкретными людьми.
Я далекий от политики человек, но очень жаль, что происходит такой разрыв между теми, кто был близок. У каждого есть право иметь ту или иную точку зрения, и я не вправе кого-то судить. Тем более публично. Если разобраться, то подлецов хватает с обеих сторон. Особенно меня удивляет «правда», созданная журналистами и подкрепленная локальным видео. Люди верят тому, что показывают по телевизору, разубедить их очень сложно. Да и не нужно этого делать. Пройдет время, и появится осознание всего, что происходит. Сегодня важно не перейти точку невозврата, не наговорить друг другу того, чего нельзя будет простить. Есть еще у меня надежда, что можно все-таки наладить мир. Очень верю в это. Поэтому и не хочу говорить лишнего.
— А российские артисты не стесняются не только говорить, открыто поддерживать Путина, но и стрелять по нашим военным, как это сделал в Донецке Михаил Пореченков!
— К счастью, таких немного. Что с ними делать? Лучше всего — игнорировать, вообще не вспоминать. Как о Герострате, который поджег храм Артемиды. Многие пытаются вернуть зрительский интерес к себе. Может, мы не знаем подоплеку их поступков? Кто-то хочет влезть в рекламу, а потом выйти и пострелять, чтобы о нем заговорили. Чем меньше будем обращать внимания на них, тем печальнее им будет. Пусть ими занимаются соответствующие службы. Мне о Пореченкове и прочих неприятно говорить.
— Тогда побеседуем о вас. У вас ведь творческий юбилей — ровно 30 лет назад вышли на сцену.
— В 1984 году я закончил Театральный институт имени Карпенко-Карого, и вот уже 30 лет и три месяца в профессии. Но отмечать эту дату не стал. Считаю, что праздник на самом деле нужен только юбиляру. Через 15 минут люди уже забывают, по какому поводу пришли, кучкуются и ведут собственные беседы. А юбиляр, бедный, бегает между ними и старается обратить на себя внимание. Я так не хочу. Работаю для зрителя, а не для коллег, не для собственного значения. Если же подводить красной чертой определенные периоды своей жизни, то это все больше печали вызовет. Потому что дата «30 лет работы на сцене» совсем не радует. Многое уже позади.
— Расскажите, с чего все начиналось.
— Со случайности. Знакомый мой готовился к поступлению в театральный, я пошел вместе с ним. Не поступил, но загорелся. Год готовился и таки прошел. Вовсе не мечтал стать артистом, даже не знал, что существует театральный вуз, в самодеятельности никогда не участвовал. И сейчас не люблю этого. Не нравится мне, когда люди не знают, чем занимаются, а только делают вид, что являются мастерами. В актерстве в том числе. Впрочем, что об актерстве говорить?! Есть такие специалисты, которые людей режут и зубы пилят, не учась этому. Чтобы овладеть любой профессией, нужно трудиться. Всю жизнь. Каждый день открывать что-то новое. Иначе будешь играть самого себя.
— А как же таланты, самородки?
— Я не верю в талант, верю в способности. Что такое талант без труда? Главное — работа над собой, учителя, опыт… Я встречал такие таланты. Вроде и поет, и танцует, и играет, и сама красавица, а потом это все куда-то подевалось. Признаюсь, безумная, неинтересная, скучная, тупая и однообразная работа у артистов.
— Вы так говорите, будто завтра собираетесь сменить профессию?
— Я ее каждый день собираюсь сменить, тут ничего удивительного нет. Все думаю: что умею делать? Могу обои клеить, устанавливать унитазы, сантехнику ремонтировать.
— Вы ремонт недавно закончили?
— Нет, его мы с женой пережили давно. Но всякое в жизни случается, и мужчина должен многое уметь, не только кривляться на сцене.
— Правда, что вы отлично готовите?
— Борщ получается отменный. Мама научила. Мы с Натальей Ивановной, моей супругой, учимся друг у друга, заменяем друг друга на кухне. Она ведь тоже актриса.
— Вы начинали свою карьеру в Донецком областном драматическом театре. Как же вы, киевлянин, там оказались?
— Хотел работать, а не ходить с алебардой по сцене. В донецкий театр меня пригласили, десять лет я там прослужил и не хотел уезжать. В то время Донецкий областной считался одним из лучших театров, в котором работали замечательные актеры. Там у меня друзья, кумовья… Некоторых уже нет в живых. А с теми, кто есть, почти каждый день общаемся. Слава Богу, имеем общую точку зрения на сложившуюся ситуацию. Люди живут в постоянной тревоге, в страхе за свое будущее, собственную жизнь. Но театр работает в штатном режиме.
Ситуация в нашей стране, начиная с Майдана, многое сковырнула в обществе и показала. Оказывается, страна была стянута крепко друг к другу совсем не желаниями людей, а политической и экономической ситуацией, разделом Союза, границами. Не все были рады друг другу, и теперь это вылезло наружу. Кровью и смертями. Уходят на войну наши ребята и не возвращаются. А некоторые дельцы на этом еще и зарабатывают, стоят на перекрестках с коробками, собирают средства в Интернете. Куда они идут и кто на этом наживается? Мы не знаем.
— Что, по-вашему, сейчас должны делать украинские артисты?
— В первую очередь, не зависимо от профессии, надо быть порядочным человеком и пытаться договариваться не при помощи оружия. Делать все для того, чтобы было меньше смертей. Но я не знаю, как это сделать. Знал бы, кричал бы об этом на весь мир. Потому что, когда умру, мне уже будет абсолютно все равно, попадет Ляшко в Верховную Раду или нет. А живой я еще могу делать свой выбор. Очень верю, что скоро молодые, крепкие мужчины, наши герои, вернутся домой к своим семьям. Люди будут жить в мире и ходить в театр. Я этого искренне желаю.
4509Читайте нас у Facebook
