Леонид парфенов: «я не хотел бы, чтобы моя дочь в журналистику пошла — тяжелый это хлеб» леонид парфенов: «я не хотел бы, чтобы моя дочь в журналистику пошла — тяжелый это хлеб»
Известный российский журналист Леонид Парфенов провел мастер-класс для тележурналистов из «Интершколы». Утром приехал, а после обеда — самолетом обратно в Москву. Парфенов был, как всегда, предельно лаконичен. За день выпил три чашки зеленого чая и практически ничего не ел. Леонид в прекрасной физической форме, говорит, что каждое утро начинает с зарядки и по-прежнему коллекционирует галстуки.
«Телесюжетам зачастую недостает иронии»
— Говорят, вы «Намедни» переписываете.
— Причем полностью. Делаю книжку в четырех томах — получается такая «инвентаризация советской эпохи». Все это оказалось неожиданно актуальным! У меня вообще есть теория, что сегодняшняя общественно-политическая российская цивилизация — это своеобразный «ренессанс советской античности». Также занимаюсь проектом, посвященным 200-летию Гоголя, правда, толком еще не приступал…
— Творчество вообще сложный процесс?
— А я не верю, что журналистика — безумно творческая профессия. Медиа — это все-таки индустрия по созданию аудиовизуального продукта. Конечно, человеческий фактор обязан присутствовать, но, в принципе, журналистика — не дар, а работа.
— Ну вот, опустили с небес на землю.
— Знаете, в чем большая проблема ТВ? Сюжетам зачастую недостает иронии. Когда нам со зверской серьезностью рассказывают о том, как в разных странах мира встречают американского президента, то всем и так понятно, что это спектакль, взаимные поддавки. Ему показывают «нашу жизнь», а он делает вид, что «приобщился».
Понятно, что каждый из народов показывает президенту свою «матрешку», но рассказывать об этом нейтральными словами нельзя ни в коем случае. Выпуски новостей и так достаточно серьезны, в них не хватает человеческой интонации. Мы по этому поводу даже шутили, что каждый из тележурналистов, кто знает кроме слова «холодный» слово «студеный», уже слывет Буниным российского эфира.
«Для русских Петр I всегда был номером один, но в мире не разделяют эту точку зрения»
— Сейчас в Украине начался финальный этап проекта «Великие украинцы». Кого из известных украинцев вы считаете достойным такого звания?
— К сожалению, я не так хорошо знаю Украину. Могу назвать нескольких известных личностей, но если начну вспоминать, то наверняка иссякну на втором десятке. Вот Гоголь — тот великий, которого никак не могут поделить между собой Украина и Россия, — это я знаю точно. А что мне известно о Лесе Украинке и Иване Франко, и как я могу выбирать, кто из них более великий? Мне кажется, для человека со стороны это было бы слишком самонадеянно. Украинцам самим предстоит судить о своих великих.
— И какие должны быть критерии?
— Существует самооценка нации, ее приоритеты и то, как она представляет «своих детей». Так она решает, кто ей важнее, нужнее. Например, для русских Пушкин — не просто первый писатель. Он — «номер ноль», больше чем писатель и поэт. Он национальный гений и форма национальной самоидентификации. Но за границей Пушкин меньше известен, чем Достоевский — многое теряется в процессе перевода. Или, к примеру, русская оценка правителей. Для нас номером один всегда был Петр I, но вряд ли кто-то в мире разделяет эту русскую точку зрения. Поймите, все это вещи внутреннего потребления, для внешнего — идут совсем другие.
Я вот не считаю Петра величайшим правителем на Руси, хотя большинство моих соотечественников готовы под этим подписаться. По моему мнению, самый великий — Александр II, который вообще не входит в число лидеров опросов.
— Говорят, ваша дочь пишет для модных журналов?
— Не верьте слухам! Ей только 15 лет, она заканчивает школу, впереди лицей. Не хотел бы я, чтобы она в журналистику пошла — тяжелый это хлеб, неблагодарный. Если выберет, я, конечно, ей запрещать не буду, но…
305Читайте нас у Facebook
