Шесть лет назад с жестокого разгона студентов на Майдане началась Революция достоинства: как это было

«Меня поволокли к Институтской, перетащили через проезжую часть и бросили на брусчатку лицом вниз»

— Знаете, я тогда в первый раз участвовал в акции в поддержку евроинтеграции, — продолжает Виталий Кузьменко. — Напомню, что студенческие протесты против отказа президента Януковича подписать соглашение об ассоциации Украины с Европейским Союзом начались еще 21 ноября, но я не находил времени на участие в них. Был загружен даже не столько учебой в университете, сколько подготовкой собственного бизнес-проекта: хотел открыть интернет-магазин по продаже электроники.

Девушка (ее зовут Ольга), с которой я тогда встречался, несколько раз была на демонстрациях. Наконец 29 ноября я решил пойти с ней. В тот день в акции на майдане Незалежности участвовали несколько тысяч человек. Вечером подавляющее большинство из них разъехались по домам. Ночевать возле Монумента Независимости Украины осталось около 200 человек, в основном студенты.

— Были какие-либо признаки того, что милиция готовит разгон лагеря?

— Нет, ведь до этого власти в Украине почти никогда не прибегали к жестким силовым разгонам мирных акций. Милиции вокруг нас было немного. Чуть в сторонке от монумента коммунальщики огородили щитами участок для новогодней елки. Там стоял кордон из солдат срочной службы внутренних войск. Угрозы они для нас не представляли.

Конечно, в тот и предыдущие дни возникали слухи о том, что может начаться атака силовиков, но мало кто в это верил. Среди ребят, оставшихся ночевать возле Монумента Независимости, тревоги не чувствовалось. Наоборот, царила спокойная доброжелательная обстановка. Развлекались тем, что хором пели песни, общались. Правда, под вечер возникла перебранка с милиционерами из-за того, что они не пропустили машину со звуковой аппаратурой, но на общий настрой это не повлияло.

Все разбились на компании, многие ходили погреться и выпить кофе в близлежащие кафешки. Согреться горячим чаем можно было и возле монумента: к тому времени активист Сергей Питик привез туда полевую кухню, чтобы можно было вскипятить воду. К тому же там поставили несколько металлических бочек, развели в них огонь. Возле них и грелись.

Читайте также: Умирать на Майдане очень не хотелось, но отступать было и стыдно, и незачем, — известный волонтер

РЕКЛАМА

— Вы взяли с собой спальные мешки, туристические карематы?

— Нет, мы изначально решили провести ночь на ногах: когда тебе 22 года, это не проблема.

— В котором часу началась атака «Беркута»?

— В четыре утра. Вначале к монументу подъехал большой грузовик, а к месту, отведенному для новогодней елки, подкатил трактор. Затем мы увидели, что к майдану Незалежности приближается много бойцов «Беркута» в касках, с резиновыми дубинками, некоторые со щитами. Одна из групп прибыла на автобусах по улице Институтской, вторая спускалась по лестнице от Октябрьского дворца, третья приближалась со стороны Европейской площади. Беркутовцы окружили нас полукольцом.

— Как отреагировали люди?

— Начали петь гимн Украины, затем скандировать «Міліція з народом!». Парни стали выдвигаться вперед, просить девушек, чтобы те отошли ближе к монументу — подальше от беркутовцев. Так Ольга оказалась позади меня. Если честно, я и тогда не верил, что нас начнут избивать. К сожалению, я ошибался: одновременно, как по команде, силовики стали с нечеловеческой жестокостью молотить мирных безоружных людей дубинками. Со всех сторон раздавались крики раненых, возгласы: «Що ви робите?! Зупинiться!» Мы попытались сомкнуть ряды, взяться за руки, но из этого ничего не вышло — были не в силах противостоять натиску спецподразделений милиции.

— Что вы тогда чувствовали?

— Я даже испугаться не успел, ведь все происходило молниеносно. Стоял то ли на третьей, то ли на четвертой ступени лестницы монумента. Так что вскоре удары дубинками посыпались на меня. Я прикрывал руками голову. Силовики выдернули меня из рядов, избивая, поволокли к улице Институтской, перетащили через проезжую часть и бросили на брусчатку лицом вниз.

Там уже лежало несколько человек. Бойцы «Беркута» волокли все новых и новых задержанных и клали рядом. На тех из нас, кто пытался протестовать или просто двигаться, обрушивались дополнительные порции ударов дубинками и ногами.

— Среди задержанных были девушки?

— Да. Одной из них было очень плохо, она нуждалась в срочной помощи медиков, но беркутовцам на это было наплевать. Девушке велели лежать лицом вниз вместе с остальными. Среди нас был парень, которому сломали ногу. Причем перелом открытый — выпирала сломанная кость, из ноги текла кровь. Но и ему скорую не вызвали. Задержанных оказалось больше 30 человек. Вскоре подъехали автозаки. Нас по одному срывали с брусчатки и заталкивали в эти автомобили. Оказалось, что внутри они оборудованы клетушками, рассчитанными, как я понял, на одного арестанта. Но нас туда загоняли по три человека. Мы стояли там вплотную друг к другу. Только паренька с открытым переломом милиционеры посадили на пол — стоять он не мог.

— А как вы себя чувствовали?

— Очень сильно болела рука. Я перевязал ее шарфом — это все, чем мог себе помочь в той ситуации. К тому же раскалывалась от боли голова. Словно в тумане был. Я, конечно, из-за этого переживал, но еще больше меня терзала мысль: «Проснемся завтра в тоталитарном государстве, как Россия и Белоруссия? Или люди не смирятся с таким поворотом дела».

— Куда вас повезли?

— В РОВД Шевченковского района. Только через пару часов правоохранители вызвали туда скорую. Врачи забрали наиболее пострадавших. Остальных, в том числе и меня, милиционеры загнали в большое помещение, — скорее всего, это был актовый зал. Нас стали вызывать по одному для дачи показаний. Только после этого ко мне допустили врача. С подозрением на перелом руки (этот диагноз затем подтвердился) скорая увезла меня в диагностический центр на Минском массиве. А затем — в Больницу скорой помощи. Меня оставили в стационаре, поскольку врачи констатировали сотрясение мозга.

Кстати, во время побоища я понес материальные потери: от удара милицейской дубинки раскололся планшет, лежавший в рюкзаке за спиной, и по иронии судьбы, как своеобразный привет от действовавшего тогда президента Януковича, исчезла шапка.

«Следствие по делам беркутовцев до сих пор не завершено»

— Ваша знакомая Ольга получила травмы?

— Серьезные — нет. Ей с несколькими людьми удалось оторваться от преследования беркутовцев, перебежать на противоположную сторону майдана Незалежности и уйти улочками. Знаю, что многие люди побежали на Михайловскую площадь. Кто-то из послушников Михайловского Златоверхого монастыря открыл им ворота.

— В больницу к вам приходила милиция?

— Да, причем сотрудники МВД вели себя явно предвзято. Поэтому я внимательно перечитывал протоколы, чтобы не переврали мои слова. Против меня правоохранители даже провокацию устроили: как-то я отлучился из палаты, а когда вернулся, увидел милиционеров, рывшихся в моей тумбочке. Они стали обвинять меня в краже телефона. Вели себя грубо. Вскоре в больницу приехали журналисты и народные депутаты Украины. Увидев их, милиционеры перестали на меня давить. После этого я их больше не видел.

Тут нужно сказать, что наверняка большинство людей, пострадавших от беркутовцев в ночь на 30 ноября, к врачам не обращались — опасались преследования властей. В моей палате лежал парень, которому все же пришлось прийти в больницу — у него сильно болела голова, и доктор констатировал сотрясение мозга. Парень рассказал, что ночью 30-го шел со своей девушкой по улице Институтской, вдруг появились беркутовцы, толкнули его, он упал и расшиб голову. Не исключаю, что это была лишь легенда — парень не говорил правду, чтобы милиция не копала под него из-за участия в акции протеста.

Читайте также: «Майдан — это место, где мы ценой собственной жизни отстаиваем будущее наших детей»

Избиение людей, учиненное «Беркутом» в ночь на 30 ноября, стало шоком для всей Украины. На следующий день, 1 декабря, только в Киеве на акцию протеста вышли около миллиона человек. Это обернулось новым побоищем — на этот раз на подступах к Администрации президента Украины. Пострадавших там закрыли в особом боксе Больницы скорой помощи — своего рода больничном СИЗО. Видите, по отношению ко мне милиционеры хотя бы попытались создать видимость законных претензий: придумали историю с кражей телефона. А этих людей без обиняков зачислили в преступники.

— После выписки из больницы вы участвовали в акциях протеста?

— Да, меня выписали в середине декабря, после этого я почти все время провел на Евромайдане до самой его победы. А летом 2014 года записался в один из добробатов на базе УНСО, где была толковая система подготовки молодых бойцов. Затем сложилось так, что наше подразделение вошло в состав Вооруженных Сил Украины. Так я стал разведчиком-сапером 54-го отдельного разведывательного батальона, сформированного в Новограде-Волынском. Мы принимали участие в освобождении ряда населенных пунктов под Донецком.

Из армии я уволился в 2016-м. Вот тогда я и поинтересовался, как дела с судом над беркутовцами. Оказалось, в довольно плачевном состоянии: далеко не полностью был определен круг подозреваемых, у меня и других активистов возникли серьезные вопросы как по следствию, так и по судебному процессу. Тут есть еще один важный момент: МВД Украины, похоже, не желает помогать расследованию — не хочет сдавать своих бывших сотрудников.

Уголовное расследование и суды по этому делу проводятся параллельно. В 2016-м, как раз на годовщину побоища 30 ноября, в Шевченковском суде Киева было назначено очередное заседание по этому делу. Но оно было фактически сорвано неявкой подозреваемых. Наша группа активистов решила поселиться в зале суда, чтобы привлечь внимание к делу беркутовцев. Сменяя друг друга, мы прожили там целый месяц.

Читайте также: Александра Матвийчук: «В день расстрела Майдана мы старались как можно быстрее задокументировать преступления»

— Ваши усилия принесли результаты?

— Да. Удалось добиться увеличения состава следственной группы, рассмотрение дела в суде стало более результативным. Следователи сумели расширить круг подозреваемых и, что очень важно, гораздо лучше, чем прежде, обосновать обвинения.

— Как обстоят дела на сегодняшний день?

— Дело неизбежно затормозится. Смотрите, в связи с реформированием правоохранительной системы 20 ноября стал последним днем, когда Генеральная прокуратура Украины вела дело беркутовцев. Теперь оно передается в Государственное бюро расследований. Новой следственной группе придется изучить более 100 томов дела, и только затем расследование будет продолжено.

Читайте также: Есть подозрение, что в ГПУ хотят уничтожить дела о высших должностных лицах, — Горбатюк

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Раньше у меня был план: закончу университет (я дипломированный историк), займусь наукой — это для души. А ради заработка открою небольшой бизнес. Но события революции и войны подтолкнули меня работать не только для себя, но и для общего блага. Значительную часть времени посвятил общественной деятельности.

Много времени отдаю ветеранскому движению. Так, в 2018-м участвовал в создании офиса Министерства по делам ветеранов Украины. Сейчас работаю в общественной организации, которая занимается мониторингом и внедрением стандартов добродетельности и благотворительности в Украине.

О всех событиях Революции достоинства читайте в подборке «ФАКТОВ» Евромайдан. Хроника.

В заголовке фото: vs. hu

2657

Читайте нас у Facebook