«Чтобы научиться жить, практически не видя раненым глазом, начал играть в настольный теннис»

— Я помню не только день ранения, но и то, как мне оказывали помощь, как меня вывозили сначала в местную больницу, а затем вертолетом переправляли в днепровскую имени Мечникова, — рассказывает Олег Бончинский, житель Ходорова Львовской области. — Это было в июле 2014 года. Мы собрались выезжать в район села Мариновка, неподалеку от Саур-Могилы, чтобы забрать тела погибших побратимов. Но я был без бронежилета, и разведчик Барс отправил меня его надевать. В машине нас было четверо. В какой-то момент мы поняли, что не туда свернули. И когда уже решили разворачиваться, раздался взрыв.

Меня контузило, ранило в руку, кровь текла по лицу. Я поначалу даже не понял, что у меня пострадал глаз. В тот момент думал только о том, что не хочу умирать, но и в плен живым не сдамся. Кроме меня, тяжелые ранения получили еще два бойца. Барс развернул машину и повез нас в Степановку. Первое, о чем я там попросил, — пить. Мне принесли большую кружку воды, я начал пить, а когда заканчивал, это уже была моя кровь, которая стекала в кружку с лица… Я сам перебрался в кузов машины, врач перевязал мне раны.

— Наши днепровские коллеги сделали все правильно, спасая глаз этого бойца, — говорит заведующий кафедрой офтальмологии Национальной медицинской академии последипломного образования имени П. Л. Шупика профессор Сергей Рыков. — Но ему нужно было регулярно контролировать у специалистов состояние поврежденного глазного яблока. Честно говоря, шансов, что удастся вернуть бойцу 20 процентов зрения, восстановленные после лечения в 2014 году, было крайне мало. Поверьте, для меня было профессиональным счастьем, да и человеческим, когда стало понятно, что Олег снова различает правым глазом свет и темноту. Хотелось помочь человеку, который, начиная с Майдана, спас не одну жизнь. И нам это удалось.

Читайте также: «Собрали буквально по кусочкам». Врачи рассказали, как спасали глаз раненного в Авдеевке британца

…Мы говорили с Олегом перед операцией, которую ему должны были провести на глазу. Он переживал, как все пройдет. Микрохирург не давала гарантий, что вмешательство будет успешным, но считала, что шанс нужно использовать. Ожидая своей очереди в операционную, доброволец рассказывал о себе.

— Впервые я приехал на Майдан еще в декабре 2013-го, лишь на три дня, — говорит боец. — Обошел все баррикады, посмотрел, как они сделаны, послушал, о чем говорят с одной стороны, прошел на Печерск и послушал, что думают обо всем происходящем представители силовых ведомств. Увидев все своими глазами, вернулся домой — нужно было работать. А когда начались февральские события, я собрался моментально. Почему? Когда людей, которые вышли высказать свое мнение, начинают расстреливать, нужно показать, что мы этого не боимся.

Вместе со всеми сдерживал атаки «беркутов». А когда люди побежали к Октябрьскому дворцу, я поднялся к первым деревьям по стороне гостиницы «Украина» и понял, что по нам стреляют боевыми. До этого мне не приходилось иметь дело с оружием, но тут я почувствовал опасность. Поэтому вернулся вниз и решил подниматься по стороне дворца. Выбрал момент, чтобы перебежать через улицу, выскочил — и вдруг передо мной пробежал мужчина. А в него попал снайпер! Мне кажется, если бы не тот человек, пуля вошла бы мне прямо в грудь…

Подбежали еще люди, занесли раненого в Октябрьский. Видно было, что пуля прошла навылет. И никто не знал, что делать. Я рукой закрыл дыру, из которой текла кровь. Может, это было и неправильно, но я так сделал. Раненого положили на двери и понесли по лестнице вниз, на Майдан, а потом в здание столичной мэрии. Все это время я закрывал рану рукой и разговаривал с парнем. Он сказал, что его зовут Тимур, продиктовал свой номер и попросил набрать, потому что не знал, где его телефон. Я набрал номер, но связь оборвалась.

Два года назад мужчины нашли друг друга через «Фейсбук», благодаря фотографиям, сделанным в тот момент, когда Тимура несли через Майдан. На них четко виден и Олег.

Мужчины договорились встретиться. Но случилось это лишь недавно, в Луцке, когда Олег Бончинский получал негосударственную награду — орден «Народный Герой Украины».

«В 2014-м было не очень понятно, какой будет война, как это — воевать»

Тимур приехал в замок Любарта, чтобы наконец-то познакомиться со своим спасителем. И когда о ситуации на Майдане начали рассказывать со сцены, друг Тимура закричал: «Так спасенный Олегом человек тут, вот он!» Это был трогательный и неожиданный для всех момент.

— Ранение радикально изменило мою жизнь, — сказал после награждения Тимур. — Была угроза, что я не смогу ходить — пуля зацепила позвоночник, какое-то время я не чувствовал ног. Для восстановления потребовалось время. Это разрушило мою семью. После лечения и реабилитации я пошел на войну. Не мог находиться в стороне. Сейчас занимаюсь своим бизнесом, воспитываю дочь, у меня появилась любимая женщина. И я счастлив, что нашел своего спасителя. Боня, именно такой позывной носит Олег, проявил себя настоящим героем еще на Майдане. Им остался и на войне. После каждого ранения и контузии он возвращался и делал на фронте то, что мог, что было в его силах. Очень рад наконец-то с ним познакомиться.

…После того как Тимур попал в руки врачей, Олег вернулся на Институтскую и снова поднялся к Октябрьскому дворцу.

— Зачем? Видел же, сколько людей было убито и ранено…

— Как это — зачем? — удивляется моему вопросу Олег Бончинский. — Тем, кто оставался на Майдане, нужна была помощь. Уже там, закурив, я упал. Дала знать о себе контузия от шумовой гранаты, которую получил накануне. После оказания помощи меня забрали на квартиру, где я отоспался. Через сутки вернулся на Майдан. В этот день мы должны были возвращаться домой автобусом. Он увозил и тело моего погибшего земляка Героя Украины Романа Точина. Но я познакомился с Денисом Гайдой (позывной «Россомаха») и, буквально зарядившись его энергией, остался. Через несколько дней мы стали подразделением «Правого сектора», получили форму. С началом войны уехали на тренировочную базу и в начале лета оказались в зоне боевых действий.

Было не очень понятно, какой будет война, как это — воевать. Нам выдали оружие, мне достался автомат погибшего парня. Я постоянно его ремонтировал, но до сих пор считаю, что это был лучший мой автомат.

«Я не мог нормально взять в руку чашку, наливая воду, проливал ее»

— После ранения, когда меня доставили в Днепр, врачи были заняты моим глазом, а я говорил, что меня еще чиркнуло в паху, осколок вошел в ногу, — продолжает Олег. — Шутил, что у меня глаза два, а вот детей еще хотел бы иметь… Но врачам весело почему-то не становилось. Сказали, что в паху царапина, а глаз нужно срочно оперировать. Специалисты надеялись, что процентов на 70 зрение можно вернуть. После второй операции, в ходе которой мне поставили искусственный хрусталик вместо раздробленного осколком, я начал различать свет и темноту. После третьей операции офтальмолог Валерий Сердюков, явно довольный полученным результатом, сказал: «Мы даже не думали, что ты вообще будешь видеть раненым глазом». Но я расстроился. Мне же обещали 70 процентов зрения, а в результате я получил всего лишь 20…

Читайте также: «Особенно вредит глазам тепловизор»: вернуть зрение бойцам бесплатно помогают врачи-переселенцы

— У тебя была ранена и рука?

— Она восстановилась достаточно быстро. Травматолог Иван Жердеев пообещал: пока не пожмешь мне руку, не выпишу. Поэтому активно разрабатывал пальцы. Но когда я крепко пожал руку Ивану Ивановичу, меня выписали из больницы, но я поехал не домой, а на нашу базу. Там понял, что, несмотря на желание продолжать воевать, физически не могу этого делать: почти ничего не видел правым глазом. Нужно было привыкнуть к этому. Я же не мог нормально взять в руку чашку, налить в нее воду. Некоторые движения стали для меня непреодолимыми. Меня начала накрывать депрессия. Но я не мог находиться в четырех стенах. И занялся настольным теннисом, в который когда-то неплохо играл. Сначала надо мной смеялись — ты чаще мажешь, чем попадаешь по мячику. Именно теннис помог мне научиться фокусировать взгляд на объекте и стал отличной реабилитацией. Благодаря этому я вернулся на войну.

Несмотря на раненый глаз, езжу за рулем, вожу на позицию бойцов, боеприпасы. Готов делать все ради нашей победы. В разведку мне, конечно же, ходить не светит. Но на войне много разной работы, как и в обычной жизни. Когда-то друзья посмеивались, что я стал комендантом базы, где мы живем. Но после выездов оценили, что в доме есть горячая вода, свет, чисто, можно постирать вещи… И со временем перестали посмеиваться, поняли, насколько важен налаженный быт.

После очередного ранения Олег получил вторую группу инвалидности пожизненно. В результате контузии одно ухо практически перестало слышать. Жалеет он только об одном: что из-за первого ранения не попал в Донецкий аэропорт.

— В то время, когда мои друзья держали оборону в старом и новом терминалах, я валялся в больнице, — вспоминает Олег. — Второе ранение получил 24 мая 2018 года в районе Жованки. Мы с побратимом, другом Чехом, стреляли из миномета. Когда выпустили мин двадцать, прилетел ответ, снаряды упали очень близко. Когда все затихло, мы выпустили еще мин десять, теперь ответ прилетел гораздо быстрее. Осколок пробил мне щеку. Это меня испугало. Нас сильно контузило. Подлечившись, прокапавшись, я снова вернулся в Авдеевку, к своим. И начал замечать, что свет, который видел своим раненым глазом, темнеет. И в какой-то момент понял, что перестал видеть им вовсе. Водить машину, совершенно не видя одним глазом, поверьте, достаточно некомфортно. Это был один из аргументов, чтобы все же поехать в Киев к специалистам.

Во время обследования офтальмохирург Елизавета Пинчук в прямом смысле слова хваталась за голову. Олег с присущим ему юмором спрашивал: «Вы скажите, вам настолько все не нравится или настолько нравится, что вы качаете головой и удивляетесь?»

— Я видела дырку в стекловидном теле глаза, свернувшиеся остатки сетчатки, — говорит хирург. — За пять лет введенный коллегами силикон, который прижимал расправленную сетчатку, сдвинулся. Может быть, это произошло во время контузии, которую Олег получил в 2018 году. Я не была уверена, что удастся удалить силикон, что сетчатка за то время, пока Олег тянул с визитом к врачам, не погибла окончательно. Но рискнуть стоило. И на следующее утро после операции, когда Олег правильно ответил, сколько пальцев я ему показываю, сама удивилась, что все получилось. Это было настоящим чудом. Теперь в кармане формы добровольца всегда есть тюбик с каплями для глаз. Олег старается не забывать по утрам капать лекарство, которое дает глазному яблоку питание.

— Я признателен врачам, что они рискнули и сделали операцию, — улыбается народный герой. — Это позволило мне еще год пробыть на войне, быть полезным стране. Буквально на днях вернулся домой — на этом настоял наш командир. Ну что же, может, он и прав. Пора заняться домашними делами, подумать о семье. Я мечтаю о дочке — сын от первого брака у меня уже есть. А если Украине потребуется моя помощь, тут же помчусь ее защищать. Со спасенным зрением смогу это делать.

Читайте также: «После ранения мне ежедневно нужны были 58 (!) ампул лекарств. Помогла дельфинотерапия»

Ранее «ФАКТЫ» рассказывали об уникальной методике доктора Александра Марусича, благодаря которой получивший ранение в голову боец смог снова ощущать вкусы и запахи.

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News