Николай Мащенко: «Володя любил подчеркнуть: «Если «Белое солнце пустыни» берут в космос, значит, я таки сделал что-то важное»
Его называли последним романтиком российского кино. Владимиру Мотылю было 82 года, но он продолжал снимать. Картина «Багровый цвет снегопада» выйдет на экраны уже после смерти режиссера. Всенародную славу и любовь Мотылю принес советский боевик «Белое солнце пустыни». Он называл картину своей первой любовью и самым большим разочарованием в кино. Советской власти не очень нравился слишком романтический для революционной истории сюжет. Лишь покровительство генерального секретаря Леонида Брежнева спасло фильм от забвения. Потом была не менее популярная картина о судьбе декабристов «Звезда пленительного счастья» и долгие годы простоя. В свою личную жизнь Владимир Мотыль никого не пускал. У него был бурный роман с актрисой Раисой Куркиной, сыгравшей жену Верещагина в «Белом солнце пустыни». Но в конце концов Владимир Яковлевич вернулся к своей супруге Людмиле Подаруевой. Их дочь Ирина стала дизайнером по костюмам в кино, внук Аркадий — художник, уже много лет живет и работает в Голландии.
Пятого февраля Владимиру Мотылю стало плохо с сердцем, он вызвал «скорую», но дверь открыть уже не смог. Упал без чувств, и докторам пришлось ломать дверь. В больнице оказалось, что у него перелом шейных позвонков, пневмония и подозрение на инсульт. Эти травмы режиссер не сумел пережить. 22 февраля около полуночи Владимир Мотыль умер в больничной палате.
Немногие знают, что в расцвете творческих сил, когда Мотылю не давали работать в Москве, именно Киев стал для режиссера вторым домом. За это до конца жизни Владимир Яковлевич благодарил своего друга — известного украинского режиссера Николая Мащенко.
«Владимира Мотыля я мог бы поставить в один ряд только с Андреем Тарковским»
— Николай Павлович, известна история о том, что именно вы спасли Владимира Мотыля, когда московские чиновники не разрешали ему работать…
— Именно так и было. Знаете, просто мистика какая-то! За два дня до смерти Владимира Яковлевича я, перебирая бумаги у себя дома, наткнулся на интервью Мотыля в газете. И там он рассказывал о том, как от непонимания в Москве спасался в Киеве, как благодарен мне за помощь… Мне трудно сейчас говорить (сдерживает слезы. — Авт. ). Володя был моим большим другом.
— Говорят, он был достаточно закрытым человеком.
- Мотыль был удивительным человеком и гениальным режиссером. Он частенько говорил: «Киев и Мащенко спасли мое профессиональное состояние». Помню, позвонил Володе совершенно по другому поводу — у нас были замыслы вместе сделать фильм на Киностудии имени Довженко. Но в трубке услышал голос человека абсолютно опустошенного. Ему было очень трудно. Володя сказал: «Я изгнан из кинематографа, нет мне тут жизни! В Москве поставить фильм не дадут… » Я лишь спросил: «У тебя есть сценарий?» — «Сценарий есть, но московское телевидение его не принимает». — «С московским телевидением я договорюсь, бери сценарий, приезжай в Киев… » Через три дня он уже был у меня со сценарием картины «Жил-был Шишлов».
— Вы решили вопрос с московским начальством?
— Я поговорил по телефону с Сергеем Лапиным, руководителем Центрального телевидения. После выхода фильмов «Овод» и «Как закалялась сталь» в Москве ко мне очень хорошо относились. Попросил разрешить Мотылю снять фильм на киевской студии. Никто не стал возражать. В результате Володя сделал четырехсерийную картину. Мотыль был человеком высокой культуры. У всех наших студийцев появилось ощущение, что они находятся рядом с гениальным мастером!
Когда картина была закончена, оказалось, что Володя и пленку перерасходовал, и сроки продлил. Наша бухгалтерия сильно хотела его наказать, удержав деньги. Тогда я собрал киностудию и обратился к присутствующим со словами: «Вы что же делаете? Это ведь МОТЫЛЬ! Как можно его обсчитывать?!» И ему таки простили все грехи. Володя подошел ко мне и признался: «Впервые за все годы работы в кино я почувствовал, что меня искренне ценят… »
— Рассказывают, что Мотыль на съемках был очень скрупулезен даже в мелких деталях.
— Все должно было сниматься так, как он хотел. До мельчайших подробностей. Он боролся за качество фильма и в звуковом выражении, и в музыкальном. Скрупулезно убирал лишний миллиметр пленки, добиваясь совершенства. И мне приятно, что такой мастер работал на нашей студии. Он был непризнанным кинорежиссером, хотя я бы мог поставить его рядом только с Андреем Тарковским… Вы не представляете, как ему мешали снимать «Белое солнце пустыни», как давило начальство! Он рассказывал об этом с огромной болью. Говорил, что поддержку находил у друзей — Ролана Быкова и Глеба Панфилова… Но что поделать, гениев не всегда признают, надо смириться с этим.
«Володя вел скромную жизнь, отказывая себе во многом»
— Сколько времени Мотыль провел в Украине?
— Около трех лет. Жил все это время в гостинице при Киностудии имени Довженко. Это была такая небольшая квартира. С кем?.. Знаете, я в его личную жизнь не вникал. Да и Мотыль был не тем человеком, который рассказывает, сколько раз он был влюблен. В этом смысле мы с ним похожи. Он говорил: «Личная жизнь — это лишь моя история… » И я его ни о чем не расспрашивал. Хотя мы не раз сиживали вместе в компаниях, ресторанах. Кстати, Володя очень мало пил — только для приличия.
— Что из напитков предпочитал?
— Ему было все равно — водка или вино. И не то чтобы не имел вкуса. Просто Володя вел скромную жизнь, отказывая себе во многом. Ведь истинное признание, по сути, пришло к нему очень поздно! Всякие звания его не слишком волновали. Володя любил подчеркнуть: «Самая высокая награда — любовь зрителей! Если в космос берут мою картину «Белое солнце пустыни», значит, я таки сделал что-то важное… » Мотыль не гнался за международными наградами. Он их и получил бы, но его картину ни разу никуда не послали!
— Почему Владимира Яковлевича так не любили те, кто стоял у власти?
— Раскусить высоких чиновников очень трудно! Им не нравилось, как Мотыль мыслит про революцию, не нравилось, что он НЕ слушал, НЕ подчинялся! Он ведь создавал «Белое солнце пустыни» у Григория Чухрая в «Экспериментальной студии» и прислушивался лишь к мнению Григория Наумовича, который его всегда поддерживал. В те годы и я был приглашен Чухраем на его студию снимать картину о водородной бомбе. Но отказался, уж очень жестоким мог получиться фильм…
— Тогда вы и познакомились с Мотылем?
- Да, это произошло в один из моих приездов в Москву. Тогда на студии «Мосфильм» шел просмотр материала «Белое солнце пустыни». Ох, и сложное было для Володи время! Картину демонтировали, за все ругали. Готового фильма еще не было, смотрели лишь материал. Чухрай сказал мне: «Пойдем, посмотришь, у нас тут интересный фильм снимается… » В небольшом зале уже сидел Марк Захаров, помогавший в работе над картиной. Именно он подсказал Мотылю интересный ход с письмом, которое Сухов пишет своей жене. Просто гениальная идея! Сам Захаров и написал письмо. Потом стал подсказывать всякие реплики: «За державу обидно», «Я мзду не беру… » Марк произносил эти фразы, и все смеялись…
«Он никогда не соглашался на компромиссы, если его что-то не устраивало, отказывался от съемок»
— Мотыль нервничал во время просмотра?
— Он все время ходил в конце зала — туда-сюда. Чувствовалось, что человек просто ЗАГНАН! Я видел людей, которых угнетала власть. Вот и Андрей Тарковский был таким же… Его угнетало непризнание!.. Володя был чуть-чуть сутулым, при этом высокого роста. Мне все время хотелось сказать ему: «Ну расправь крылья!.. » А после того, как снял «Белое солнце… », он вообще должен был выпрямиться в полный рост!
— Вам сразу понравилась картина?
— Когда я просматривал материал, честно говоря, ничего ВЕЛИКОГО не увидел! Замечал лишь, как отдельно построены кадры. Мы смотрели еще сырой материал, картину все время останавливали. Мотыль рассказывал, что очень переживает о здоровье Павла Луспекаева, которому досталась роль Верещагина. Ведь Луспекаев играл, когда ему уже были ампутированы обе стопы. Володя говорил: «Я вижу, как на съемках его буквально съедает болезнь, и меня душат слезы. Ведь Павел изо всех сил старается держаться, не падать… » Признался: «Я даже боюсь приступать к эпизоду на корабле, где Верещагин погибает… » Знаете, Мотыль мне всегда напоминал философа, который, не разгибаясь, сидит над толстыми томами книг. Он обладал уникальными знаниями.
— Вы часто виделись после его «киевского периода»?
— Увы, я не так часто ездил в Москву, а Владимир Яковлевич и сам в столице редко бывал. Но у меня сохранилась наша с ним переписка. Мы делились мыслями друг с другом по разным поводам. Я предлагал ему несколько сценариев, но он отвечал: «Вот я вижу это по-другому, если нет, то меня это не интересует, участвовать в картине не могу». Он не соглашался ни на какие компромиссы. Все должно происходить только так, как это представлялось Мотылю. Многих, понятно, это не устраивало. Я его понимал. Володя был настоящий гений… Увы, нам не довелось увидеться на юбилее кинорежиссера Александра Аскольдова. Володя был, а я попал в больницу и не смог прилететь. Вспоминаю, что даже во времена, когда он жил в Киеве, мы не так уж часто засиживались вместе в каких-то компаниях. Володя не очень подобное любил, особенно, когда был занят съемками. Я знал это и старался ему не мешать, не надоедать. И чувствовал, что Мотыль мне за это признателен. Он мог подойти ко мне, взять за плечо и тихо сказать: «Спасибо за проведенный час времени… »
1187Читайте нас в Facebook
