Михаил жванецкий: «все олигархи — из комсомола. Они все — хозяева банков»
Михаил Жванецкий — живая легенда. Но и в настоящее время его популярность ничуть не меньше, чем была при советской власти. Более того, сам писатель говорит, что сейчас он лучше, чем был 30 лет назад. Скорее всего, способность с юмором воспринимать окружающий мир с годами абсолютно не уменьшается. Рассказы Жванецкого заставляют современного зрителя, познавшего все неприятности экономического кризиса, не только безудержно хохотать, но и думать… Сегодня у знаменитого сатирика поистине великий праздник — он отмечает 75-летие.
«Кризис поэтому и грянул, что ценности, которыми мы дорожили, исчезли»
- Жить стало веселей, Михал Михалыч?
- Жить было весело раньше. Такого количества идиотов сверху я не видел, они шли рядами, как армия. Численность дураков и умных примерно равнялась. Сейчас умных стало больше, но количество идиотов не уменьшилось. Зато по всем капиллярам люди ползут в политику, теряя юмор, правду, приобретая лживость, — ну что они там находят, кроме материального благополучия? Мы больше думаем о стране, чем они.
- Многие известные люди стремятся если не пройти во власть, то хоть приблизиться к ней. Вам каким-то образом удалось не запачкаться…
- На отсутствие ангажементов от власть предержащих не могу пожаловаться. Приглашали в партию «Демократический выбор России». И хотя эта партия была мне симпатична, я отказался. Звали в парламент — отказался. По-моему, политическая жизнь — это, если не ты кого-то замочишь, то кто-то на тебя наступит. У меня на это не хватает силы воли, не могу держать удар, не выношу лжи. Не представляю, как я буду участвовать в так называемых дебатах — отвечать на крики: «Почему вы до сих пор не отвалили?.. » Поэтому политикой я не занимаюсь, предпочитаю заниматься тем, что умею.
- Что вы думаете о политиках?
- Когда собирается много людей, потерявших чувство юмора, это всегда вызывает дикий смех у тех, кто за этим наблюдает. На Украине сейчас больше свободы, чем в России. Однако эти бесконечные дебаты — в парламенте, на телевидении, в газетах… Это уже вызывает смех. Потому что когда-нибудь они ведь должны кончиться. Самолет должен взлететь. Он не может не взлететь из-за того, что обсуждается каждое колесо. Россия же напоминает табун диких лошадей. Бежит куда-то, несется. Потом стоп — с маху остановились все. Как вкопанные. И тут же — в другую сторону. Причем те же, что были впереди табуна, — опять впереди его. Как они успевают? Когда они его обходят?!
Ну а новый президент мне нравится, очень такой смелый… Как он говорил о коррупции, и не где-нибудь, а в Кремле. Собрал всех, все сидели в Кремле, и он им в глаза… Как он не боится… В глаза этим же людям сказал: «С коррупцией надо кончать!» Это практически с ними. Я даже не знаю как… Все, конечно, закивали. Помните, как когда-то вот подчиненные, прижав кобуру и взяв фуражку, побежали к лесу искать коррупцию — где же она вся находится? Я сам тоже думаю — куда же они помчались, где они будут ее искать? Но так как они с такой быстротой… Я вот уже думал об этом, это я не сейчас придумал — с такой быстротой утвердили шестилетний срок президента, я не думаю, что если бы они верили, что борьба с коррупцией будет такой серьезной, они бы утвердили этот срок.
Я уже говорил, что мне давно хочется поцеловать задницу президента. Уже многие это сделали. А я все никак не решусь — мнусь долго. Казалось бы, и президент рядом, и задница свободна… Так нет же, пока я соберусь, пока подойду, пока наклонюсь… Уже целую задницу того, который целует задницу президента. Поэтому я всегда говорю: «Я за то, чтобы президентом была женщина!»
- Это вы о России, надеюсь?..
- Я — в общем! После того как кончится финансовый кризис, мы снова вернемся к нашей богатой, фальшивой жизни, лишенной всяких ценностей. Ведь поэтому и грянул этот кризис, что те ценности, которыми мы дорожили, исчезли во всем мире. Это кризис обещания, кризис человечности и порядочности. Все «это» пришло из Америки и покатилось по миру. Когда-то я смотрел на Запад с большим уважением, там было место и хорошей литературе, и музыке, и великим фильмам. Но вдруг оттуда хлынули непонятные комедии, английский мат, оставляющие ощущение абсолютного ухода порядочности и кризиса духовности.
«Я уже привык к попсе, к катастрофам… Короче, избавился от привычки во всем искать смысл»
- Да, но мат мату рознь. Отечественный — он…
- Спорить с этим бессмысленно. Для мата всегда существовали заборы. Мы долго воевали с этими заборами, добивались, чтобы их снесли. В том числе потому, что там было много матов. Современные шутки, например, как у «Комеди Клаба». Ребятки преодолевают запреты. Наверное, это тоже необходимо. Заберите у них мат, и они сразу потеряются. Говорят, у них из десяти миниатюр одна хорошая. А в юморе, если толпа признает, значит, ты уже популярен.
Их можно сравнить с «Ласковым маем». Они ездят по стране — первый, третий состав. И уже неважно, что там за лица, важно что это — «Ласковый май». Так хотя бы в «Комеди Клаб» я знаю два лица — Бульдога Харламова и Мартиросяна. Это особый «американский формат» (нескончаемого поп-корна), он предполагает публику, которая не находит себе места в больших концертных залах. Они молодые, крепкие. Мускулистые, как противовес «Аншлагу». Что-то в этом есть. Хотя я все-таки за то, чтобы о чем-то думать, а не все время об унитазе, унитазе, унитазе…
Меня раздражает ненормативная лексика у хороших писателей, но мы, увы, и к ней привыкаем. Я уже привык к попсе, к катастрофам, к крови… Короче, я избавился от привычки во всем искать смысл, в том числе — вздрагивать и от мата. Однажды после очередной одесской «Юморины», наслушавшись там всякого разного, пришел домой и написал матом так, что, не побоюсь этого сравнения, превзошел Пушкина. Потом читал пару раз в мужских компаниях, все были в полном восторге. Один наш литературовед воскликнул: «Небоскреб!» и добавил нечто вовсе непереводимое, но меня не перещеголял. В конце концов я десять лет работал в порту и, видимо, этот опыт где-то отпечатался в подсознании.
- Море, романтика, пираты…
- Сейчас особенно популярны сомалийские. Вы видели этих людей, видели их корабли?! Ну не корабли, это какие-то надувные катера. Неподалеку — роскошный эсминец, ну даже российский «Неустрашимый» — что он будет с этим делать? Во-первых, и победа-то какая-то позорная над этими людьми. Ведь они, в общем-то, и жить не стремятся особенно, им расстаться с жизнью ничего не стоит. Как любому взрывнику, который себя взрывает. Как можно против этих соломенных пирог или плотов применять подводную лодку — торпедировать? Наше оружие рассчитано на серьезных людей. Мы привыкли встречать. Вооруженный человек должен встречать. Он не должен искать и догонять. Вооруженный — он, когда ищет, становится посмешищем. Вот когда он встречает — это красиво! Он встречает и он уничтожает — очень красиво. Это во всех фильмах он всегда встречает. А бежать, искать и там где-то в кустах кого-то прибить — совершенно нехорошо. Это и не зрелищно и никак. И тем более вот таких вот абсолютно черных людей. Ну что с ними вообще делать? По-моему, их мечта — это тюрьма в Париже. Потому что это действительно предел мечты.
Конечно, сейчас они что-то там стали зарабатывать, но я бы на месте сообщества мирового разбрасывал из вертолетов что-то типа бутербродов… Не ядовитых, естественно, но снотворных каких-то бутербродов. Может, алкоголь в красивой обертке как-то разбрасывать. Чтобы чем-то отвлечь их. И как-то заманить путем этих подарков куда-нибудь в другую сторону. Чтобы они на своих лодках поплыли туда. Потому что, конечно, когда они взбираются на судно, жизни своей не жалко, они захватывают заложников… Ну куда эти эсминцы?! Вот другое дело, я сейчас говорю практическим языком уже морского человека, вооружать суда. Ставить пулеметы на гражданские теплоходы. Но как я понял, никто не пустит в гражданский порт вооруженное судно. Поэтому если бы судно было бы вооружено, оно как-то бы отбивалось. Хотя тоже неизвестно, что получилось бы. Потому что люди, которые не хотят жить, они малопобедимы. Борьба будет долгой. Я не знаю, чем-то их надо отвлечь. Может, казино им там построить. Вот если бы их научили играть на бирже, они бы сейчас попали вместе со всеми в кризис. У них были бы свои проблемы какие-то. Тогда, возможно, получилось бы научить их ценить жизнь…
«Человек может выдержать концлагерь, но не выдерживает унижения»
- Все хорошо, что хорошо заканчивается…
- Я давно говорил и повторяю: давайте переживать неприятности по мере их поступления! Можно еще больше углубиться и сказать: у нас два пути — то голодаем, то воюем. Есть еще третий путь, которым мы тоже пользуемся, — это голодными воевать. Этот — самый прогрессивный — почти как у сомалийских пиратов (улыбается. — Авт. ).
Мы все кого-то ненавидим. Летчики ненавидят пехоту, пехота ненавидит артиллерию… ФСБ ненавидит МВД, гражданское население ненавидит бандитов и милицию. И так далее. Спрашивается, почему люди уезжают из страны? Не из-за голодухи и жилищных проблем, поверьте. Это только кажется, что во всем виноват неустроенный быт. В основном они уезжают из-за хамства и унижения. Человек может выдержать концлагерь, но не выдерживает унижения. Тут он готов покончить с собой или с кем-то. Поэтому мы злорадствуем, когда сажают олигархов. Но и эта радость оказывается недолгой, потому что ясно, кто будет следующим. Их можно душить по закону, налогами, но зачем же вот так — руки за спину, синие мигалки, крики «Разойдись!.. » Короче, происходит что-то такое, что мне не нравится. Что-то отдает прошлым, оттуда, из «застойных»…
- ЦК КПСС, КГБ, прочие известные аббревиатуры?
- Партия, в общем, заботилась о своем завтра. Неплохо относилась к комсомолу и многое ему позволяла, и они многое позволяли себе сами. В итоге комсомол вырастил очень коммерческих людей. Все олигархи — из комсомола. Все! Они все — хозяева банков. Поэтому я бы партии сказал, сегодняшней партии: осторожней с комсомолом. Пацаны, враг предсказуем. Сын — нет. Вот с врагом определенные отношения вполне могут сложиться. С сыном — не знаю, что вырастет. Вот комсомол был таким сыном, и партия не могла предсказать, он был непредсказуем, за каким углом она встретит своего сына. И сын стал развиваться криво, косо, в сторону коммерции, в сторону легких взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Инструкторы, там всякие девушки были, и все такие распоряжения следовали этим девушкам: «Пойдешь с ним, а ты — пойдешь с ним… » — это уже в «большом» комсомоле, не в «маленьком»…
Интервью с Михаилом Жванецким, где он рассказывает о личной жизни, читайте в вышедшем в понедельник, 2 марта, цветном еженедельнике «СОБЫТИЯ» (»ФАКТЫ» по понедельникам)
817Читайте нас в Facebook
