«Благодаря Юрию Щекочихину выяснилось, что многих криминальных авторитетов охраняла Федеральная служба безопасности»
В числе основных публикаций известного российского журналиста Юрия Щекочихина были материалы об организованной преступности, коррупции во властных структурах, их милицейских «крышах», фондах поддержки криминальных структур. Он был инициатором российского и зарубежного разбирательства преступлений экс-министра по атомной энергетике Евгения Адамова.
3 июля 2003 года Юрий Щекочихин умер от скоротечной болезни в Центральной больнице Москвы. Уголовное дело по статье «Убийство» по факту более чем странной смерти журналиста возбудили лишь спустя несколько лет. В апреле 2009 года расследование прекратили за отсутствием состава преступления. В 2010 году друзья, коллеги и родственники Щекочихина добились возобновления пересмотра дела. По заявлению бывшего высокопоставленного руководителя, генерал-майора КГБ Олега Калугина, Юрий Щекочихин, возможно, был отравлен полонием. Установить правду о смерти заместителя редактора «Новой газеты», депутата Госдумы РФ пытались его друзья и коллеги, но безуспешно. Предлагаем нашим читателям отрывки из публикации заместителя главного редактора «Новой газеты» Сергея Соколова.
«Врачи в коридорах шептались про отравление. Но вслух об этом не сказал никто»
«Десять лет изматывающей борьбы с тем, что никак мы пока не можем одолеть. Десять лет встреч с теми, кто сначала шепотом говорит важнейшие вещи, а потом громко объявляет, что в глаза вас не видел. Тонны исписанной бумаги — только для того, чтобы возбудили уголовное дело по факту Юриной смерти, и раз за разом мы получали наглый отказ — без какого-либо обоснования. В итоге дело все-таки возбудили — через семь с половиной лет. Спасибо.
Только когда мы выкапывали Юрку — это следственное действие называется эксгумацией — уже было понятно, что поздно — время для экспертизы ушло. Но когда мы, как маньяки, носились с гробом по городу, потому что где-то не приняли, а где-то санитар отошел пообедать, мы думали так: если есть хоть тысячная доля процента, мы не можем ее упустить. Но и тысячная доля в итоге обернулась нулем. Результаты исследования укладываются в четыре слова: причина смерти не установлена.
…И вот наш последний шанс. Он ехал с нами в одном купе поезда Москва—Варшава. Это — банка того, что осталось от нашего друга. Мы с Муратовым везем ее контрабандой в Европу, с надеждой на то, что, быть может, французский профессор доктор Паскаль Кинтц, занимавший еще недавно должность главного судебного токсиколога Евросоюза, найдет хоть какую-то зацепку — несмотря на девять к тому времени прошедших лет, формалин и странную формулу бальзамирования. Профессор был вежлив, сказал, что поздно, но он постарается. А еще сказал, почитав судебно-медицинские акты, что все эти годы наши спецы только притворялись, что что-то искали, а на самом деле делали все, чтобы ничего не найти. Но мы тогда — в поезде — еще об этом не знали, пили водку, поднимая лишь один тост — за „найдем“. И даже сейчас, когда я этим текстом ставлю в расследовании жирную точку, все равно подспудно верю — найдем. Может, не в этой жизни, конечно. Может, даже уже и не мы. Но — найдем!
Выросло уже целое поколение тех, кто мало что знает о Юрии Петровиче Щекочихине. Потому что о нем стыдливо молчат даже те, кого он считал своими друзьями. Журналист из той, блистательной „Комсомолки“, создавший еще в Советском Союзе (!) жанр журналистского расследования, заместитель главного редактора „Новой газеты“, депутат Госдумы (еще настоящей) от „Яблока“, зампред Комитета по безопасности, член постоянной парламентской комиссии по борьбе с коррупцией. Человек, двери дома которого не закрывались круглые сутки — гостили старые друзья, новые знакомые и даже проходимцы, но Юра всех встречал, произнося, слегка заикаясь, „п-привет, мы же одна к-команда“. Автор пьес и сценариев к кинофильмам, документальной повести „Рабы ГБ“ и серий расследований на грани киллерского заказа: о коррупции в спецслужбах, о незаконной торговле оружием, о наркотиках и контрабанде, о ворах в законе, подмявших тогда под себя всю власть без остатка…
Он пользовался безграничным уважением и имел такой кредит доверия у обычных граждан, силовиков, политиков (российских и западных), журналистов и людей культуры, что одного его слова хватало, чтобы кому-то помочь. Все знали — Юра подставить не мог. Его страшно любили. И люто ненавидели — за журналистские и депутатские расследования.
Юрий Щекочихин умер 3 июля 2003 года от внезапно возникшего, стремительно протекающего заболевания. Его смерть потрясла родственников, друзей и коллег. Врачи в коридорах шептались про отравление. Но вслух об этом не сказал никто. Итоговый диагноз — весьма редкая аллергия, синдром Лайелла. По данным специалистов, такая болезнь — один случай на миллион жителей. Чем вызвано, не выяснили: „агент“ (вещество, вызвавшее развитие болезни) не установлен (так и написали в акте вскрытия), уголовное дело не возбудили, к телу на похоронах не подпускали хорошо обученные мордовороты, медицинские документы не выдали даже маме — врачебная тайна, говорят.
„Щекочихин расследовал крупномасштабное воровство в Минобороны, в результате которого оружие уходило к чеченским боевикам“
Версий было много, потому что Юра ухитрился влезть везде. Только что случился „Норд-Ост“, Юра был в штабе и резко выступал против силовой спецоперации, а весной 2003 года разоблачил тайно награжденных по ее итогам — замдиректора ФСБ и прочих. Именно в этот период ему угрожали, но, думается, все же в связи с другим.
С чем? Ну, чтоб вы понимали, весьма неполный список. Щекочихин добивался отстранения от занимаемых должностей заместителя генпрокурора Колмогорова и заместителя генпрокурора Бирюкова (запомните это слово), поскольку, по мнению депутатов Госдумы, они тормозили расследование громких уголовных дел. Решение пленарного заседания Госдумы должно было быть принято в сентябре (за два месяца до смерти Щекочихина), требование об отставке могущественных генералов адресовалось президенту. Юра умер — документу не дали ход.
Щекочихин расследовал коррупционные истории, связанные с министром атомной энергетики Адамовым, который потом чуть ли не пытался судиться с Юрой посмертно, но был осужден сам. Щекочихин выяснял судьбу денег, направленных на восстановление Чечни.
Щекочихин влез в дело „Бэнк оф Нью-Йорк“ и должен был получить — внимание, в июле — документы, которые отказалась принимать Генеральная прокуратура. Они касались отмывания коррупционных денег чиновниками.
Щекочихин расследовал крупномасштабное воровство в Минобороны, в результате которого оружие уходило не просто налево, а к чеченским боевикам.
Щекочихин вцепился мертвой хваткой в ФСБ за связь их высокопоставленных генералов с криминалом. Писал запросы, требовал ответов. Ну, например, дело о первых терактах в Москве, организованных бандой офицера ФСБ Макса Лазовского. Именно благодаря Щекочихину выяснилось, что многих криминальных авторитетов охраняла ФСБ, офицеры которой вместе с бандитами „разруливали“ дела в нефтянке. „Братва плаща и кинжала“ — так называлась эта статья, вызвавшая отставку начальника УФСБ по Москве генерала Трофимова (которого несколько позже пытались взорвать).
Щекочихин тогда рассказал о том, как вместе с криминальными авторитетами арестовали действующих сотрудников ФСБ. Операцию проводил МУР. Только руководивший операцией легендарный опер Цхай вскоре скоропостижно скончался в возрасте 39 лет от цирроза печени, хотя не злоупотреблял спиртными напитками и не курил.
Чтобы было понятно, куда влез Щекочихин — Лазовский был агентом секретного подразделения ФСБ — УРПО, руководил которым всесильный тогда генерал Хохольков, позволявший себе проиграть за одну ночь в казино несметную сумму в долларах и в чьем подчинении находились ныне всему миру известные Луговой и Литвиненко.
Осталось добавить еще одно дело, результатом которого стало землетрясение во всей системе российских спецслужб — дело „Трех китов“. Расследование о контрабанде, поступавшей в распоряжение всего-навсего мебельного магазина, которое начал Юра, привело к глобальному катаклизму. На свет вылезла история о потоках неучтенной продукции на миллионы долларов, поступавшей в Россию под прикрытием генералов ФСБ — и это была не только безобидная мебель, но и просроченное мясо, китайские трусы и даже наркотики.
В итоге скандал стоил должностей генпрокурору Устинову, начальнику ФСКН (Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков. — Ред.) Черкесову, начальнику таможни Ванину, замдиректора ФСБ Анисимову и Шишину, а закончился — уголовным делом генерала Бульбова, отставкой министра внутренних дел Рушайло и всесильного главы экономического департамента ФСБ Заостровцева.
После каскада отставок само уголовное дело заглохло, но именно Щекочихин добился его возобновления — Путин лично и впервые в российской истории назначил независимого следователя Лоскутова, который был вынужден на личных встречах просить помощи президента, поскольку его распоряжений никто не исполнял. Вокруг Юры тогда крутилось огромное количество разного рода ЧОПов, основанных силовиками, и фондов их же поддержки — пытались договориться, но он был в этом отношении недоговороспособен. А когда умер, в тюрьму сели только стрелочники».
«Новая газета», 3 июля 2013 года.
Юрий Щекочихин: «Кто он, мистер Путин? сколько раз мне приходилось слышать этот вопрос от зарубежных коллег…»
Одна из последних публикаций бывшего заместителя главного редактора «Новой газеты»:
«Пишу все это — и чувствую себя студентом-двоечником, вызубрившим одну шпаргалку! Сколько же можно писать про одно и то же! Про этих чертовых „Трех китов“, про тот спрут из бандитов и чиновников, соединившихся вокруг столов да стульев (кого там только нет: от чеченских и солнцевских бандитов до прокурорских, фээсбэшных и милицейских начальников). Про то, что за обыкновенными столами и стульями — многомиллионные интересы мафиозных структур от России до Германии, Италии, Америки. Про исчезающие документы из уголовного дела, про бесконечные угрозы следователям, судьям и депутатам. Наконец, про беспрецедентное убийство в полутемной палате закрытого военного госпиталя…
Это не история о столах и стульях, это другая, совсем другая история, напрямую указывающая на то, в каком пространстве жизни, современной истории, избранного президента и парламента и назначенных чиновников оказалась Россия.
„Три кита“ — знаковое дело для нашего времени! Знаковое для Госдумы: Комитет по безопасности посвятил ему целое заседание, а сама Дума направила десятки писем в адрес Генпрокуратуры. Знаковое для Европы и Америки. Там, у них, где происходят аресты западных партнеров „Трех китов“, все еще безуспешно ждут ответов на свои следственные поручения от наших МВД и Генпрокуратуры. Знаковое для нашего правосудия — только не повторяйте мне все эти сказки про независимость судей и про то, что „только суд может назвать человека виновным“: пока дождешься этого настоящего суда, документы уголовного дела будут уничтожены, свидетели — запуганы или убиты, а сами следователи или осуждены, или уйдут, отчаявшись пробить эту стену. Есть дело Зайцева, есть дело таможенников, а куда же делось дело о многомиллионной контрабанде?
Доходит до анекдота! К независимому президентскому прокурору Лоскутову так и не попало письмо из Германии от представителя криминальной полиции Германии в Москве Франка Хельмута, в котором прямо названы липовые немецкие фирмы, созданные тем же Зуевым; названы фамилии тех, в том числе и самого Зуева, кого подозревают в отмывании денег и создании преступного синдиката; сообщено о том, что в Италии уже произведены аресты по делу о „Трех китах“, что там, в Германии, готовы помочь российским коллегам и сами, в свою очередь, ждут помощи от коллег российских! Нет у него этого письма, не дошло, потерялось, испарилось в недрах Генпрокуратуры. Могу передать ему копию, да будет ли толк? И не в этом дело! Что же во власти избранного Россией президента? Пробить бестелефонной старушке телефонный номер? Сказануть что-нибудь красивое по-немецки? Взлететь на истребителе?
„Кто он, мистер Путин?“. Помню, сколько раз мне самому приходилось слышать этот вопрос от своих зарубежных коллег тогда, когда он вдруг неожиданно возник на вершине российской власти. Прошло три года. Я до сих пор не могу найти точного ответа на этот вопрос».
«Новая газета», 2 июня 2003 года. До гибели журналиста оставался один месяц и один день.
Фото ИТАР-ТАСС
47227Читайте нас в Facebook
