Олег Басилашвили: "В основу фильма "Вокзал для двоих" легла история Микаэла Таривердиева"
Широко разрекламированный моноспектакль народного артиста СССР Олега Басилашвили «Из Петербурга с любовью… Размышления…», который должны были показать в Одессе и Киеве, отменен. «Причиной послужила сложная ситуация в Украине», — сообщили организаторы гастролей. «ФАКТАМ» удалось пообщаться с популярным актером и получить информацию из первых уст.
— Сразу хочу заметить: мои симпатии к украинскому народу неизменны, — заверил Олег Басилашвили. — Хочу, чтобы это была дружественная нам страна — богатая, с сильной экономикой и сельским хозяйством. Чтобы между нами были налажены крепкие экономические связи, которые бы помогали обеим странам процветать. То, что сейчас происходит в Украине, наводит меня на тяжкие размышления. В последнее время стараюсь осторожно высказываться относительно подобных ситуаций. Наверное, сказывается личный печальный опыт депутата высшего собрания. Сегодня Совет Федерации и Государственная Дума, к сожалению, лишь ярко отображают происходящее наверху. Именно поэтому на экстренном заседании единодушно одобряется использование российских войск на территории Украины, Крыма в частности.
Нужно отдавать отчет в том, почему Украина стремится на Запад. Думается, исключительно в силу одной причины — опасается опять попасть в Российскую империю, быть под диктатом Москвы. Запад — это альтернатива. Хороша она или плоха, судить не мне. Однако именно в Западе большинство населения Украины видит сегодня сильное плечо.
— Вашей фамилии нет в числе более 80 представителей российской культуры, которые подписали письмо в поддержку политики Путина в Украине и Крыму. Почему?
— Если российское руководство заботится о русскоязычном населении соседней страны, то для этого имеются абсолютно другие инструменты решения проблемы. Тем, кто хочет уехать из Украины, наверное, можно предоставить условия для жизни в нашей стране. Есть большие территории, восток вообще не заселен. Можно выделить подъемные, чтобы люди смогли построить дома, заняться сельским хозяйством. Пусть каждый человек перечислит для этих целей 100 рублей, и уже соберется миллиардная сумма. Нужно искать пути решения проблем без применения оружия. Ведь очень долгое время мы жили мирно. И главное — знали, что и как делать совместно. Помнится, на съезде народных депутатов РСФСР ввели понятие частной собственности, заставили работать рубль, уничтожили товарный дефицит, дали стране возможность двигаться в рыночном поле, приняли Конституцию, основанную на декларации прав человека.
— Ностальгируете?
— Нисколько. Разве что по детству — по маме, папе, бабушке, нашей квартире. По студии Художественного театра, когда мы были молоды. По девушкам, в которых я влюблялся и они меня любили. А по советской жизни — нет. Теперь я прекрасно понимаю, что мы жили в нищем братстве. Слово «братство» хорошее, а «нищее» — плохое. Все были равны в бедности. Моя мама — доктор филологических наук, автор «Словаря языка Пушкина», отец — директор Московского политехникума связи имени Подбельского. Дед по отцовской линии был грузинским крестьянином, а по материнской — известный архитектор храмов, окончил духовную семинарию. Детство мое прошло в Москве и было обычным, как у всех мальчишек в довоенное и военное время. Театром я грезил с самого детства. Когда впервые попал во МХАТ — детище Станиславского и Немировича-Данченко, буквально обмер от возвышенного чувства, очень захотелось в тот неповторимый мир. Подальше от жуткой действительности.
Была у нас дача в Хотьково — половина избы. Без особых удобств, без холодильника. Вырыли яму и в ней хранили продукты, прикрыв крапивой. Закупки делали в Москве, отец никогда не брал казенную машину — возил все в общественном транспорте, в авоськах. Привезенными продуктами мы питались в течение недели. Это что — нормально?
Когда смертельно заболела мама, врач сказал: «Отвезите туда, где ей больше нравится, жить осталось месяцев девять-десять». Она решила поселиться на даче, обожала это место. Я взял такси, поехал вместе с ней на центральный рынок, купил то, что долго не портится: картошку, кабачки… Загрузил в багажник и повез в Хотьково. А мама говорит: «Олег, что о нас подумают? Как ты мог взять такси? Ведь это стыдно. Все же на электричках добираются сюда». Так думала доктор филологических наук. Разве это нормальная жизнь? Другое дело, когда нынешние богачи нарочито и бесстыдно «демонстрируют себя». Это мерзость. Вот так вот: одна крайность и другая. Нужно найти какую-то середину.
— Возможно ли это сейчас?
— Пока нет. Мы еще не избавились от «совковости». Во времена СССР я много гастролировал по миру. Тогда все актеры ездили за границу с двумя чемоданами: в одном лежала одежда, в другом — еда. Ведь на суточные, которые нам платили, можно было купить разве что один бутерброд. Однажды на гастролях в Японии я получил огромный, по меркам советского человека, гонорар. Попросил одну из актрис пойти со мной в магазин. Хотел купить жене туфли, а у той актрисы был точно такой, как у моей супруги, размер ноги. В итоге весь гонорар потратил на шесть пар обуви. Зато весь коллектив, знакомые, родственники восторгались: какой заботливый муж. И никто не заметил, что все это, в конечном итоге, от нищеты. В США, например, считается неприличным ездить на дорогих машинах и демонстрировать свое богатство. У нас все наоборот. Впрочем, подрастает уже поколение, которое будет вести себя достойным образом.
— Совсем недавно вам вручили «Золотую маску» — «за выдающийся вклад в театральное искусство».
— Ранее я получал эту награду за роль князя К. в «Дядюшкином сне», это было очень приятно. Когда же вручают ее за возраст и почет…
— Часто можно услышать от актеров: мои роли — это мои дети.
— Я бы не был столь категоричным. Безусловно, за шесть десятилетий любимые работы есть и у меня, но нынче осталось шесть спектаклей. Предлагают новые роли, но всячески стремлюсь отбояриться. Я их просто не могу играть — не мое это. В кино вообще не снимаюсь, потому что за последнее время мне предложили только один интересный сценарий — фильм о Жукове, где я должен был играть Сталина. Сценарий очень глубокий, но потом выяснилось, что на картину денег не дают. После этого меня пригласили уже в восьмисерийный фильм под названием «Сталин». Прочитав сценарий, я понял, что о Сталине грубым и примитивным языком говорить нельзя, поскольку это был выдающийся политический деятель, с гигантским умом. Да, коварный, жестокий, бесчеловечный. Именно через эти характеристики можно понять, почему сын сапожника, человек, не доучившийся в духовной семинарии, мог подчинить себе половину земного шара. Однако в сценарии, который предложил режиссер Бортко, есть исключительно жестокий человек, который выпивает, к примеру, в бане с истопником. Но так в наше время говорить о Сталине несерьезно и кощунственно.
— Вас помнят, в первую очередь, по фильмам «Осенний марафон», «Служебный роман», «Вокзал для двоих», «О бедном гусаре замолвите слово».
— Когда смотрю старые ленты, мне не стыдно за то, что я там сделал. Хотя первые годы после выхода этих картин меня подчас охватывало чувство стыдливости. Есть картины, которыми можно даже гордиться. К примеру, чтобы сняться в «Вокзале для двоих», я два месяца практически прожил в одной из подмосковных колоний. Мало кто знает, что эта роль писалась с реальной истории. «Виновным» в аварии был композитор Микаэл Таривердиев. Когда его автомобиль сбил человека, за рулем сидел не композитор, а актриса Людмила Максакова. К счастью, Микаэл не попал в колонию, его освободили по амнистии.
— Любимый зрителями другой ваш фильм — «Осенний марафон» — вышел на экраны ровно 35 лет назад.
— Хорошо, что напомнили! «Осенний марафон» вошел в список картин, которые претендовали на «Оскара» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке», но ввод советских войск в Афганистан стал причиной бойкота наших кинематографистов на столь престижном конкурсе. Этот фильм в моей биографии стоит как бы особняком. Он помог осознать многое из того, чего ранее я не понимал в кинематографе. Оказалось, без четкой гражданской позиции артист может быть очень хорошим, но все-таки в нем многого будет недоставать.
Должен заметить, роль Бузыкина доставила мне немало хлопот. Ведь я никогда не попадал в ситуацию, изложенную автором сценария. Поэтому во время репетиций буквально изводил режиссера Данелия и партнеров по площадке расспросами о том, что именно сейчас должен чувствовать и думать мой герой. Кстати, эта роль была специально написана под Александра Калягина. Но что-то там произошло, и стали пробоваться Леонид Куравлев, Николай Губенко, Станислав Любшин. Как говорил сам Георгий Данелия, вся актерская сборная Советского Союза.
— А выбрали вас.
— Меня абсолютно самовольно пригласила ассистентка по актерам Елена Судакова. Когда же фильм вышел на экраны, на Данелия обиделись не только знакомые мужчины, считавшие, что именно их он вывел в качестве прототипа героя. Надулись и дамы, решившие, что картина показывает полную беспросветность их женской жизни. Причем пострадавшими считали себя и жены, и любовницы. Началось с фестиваля в Сан-Себастьяне, где «Осенний марафон» получил главный приз — «Золотую раковину». Фильм смотрела переводчица, которая под финал картины (когда стало ясно, что Бузыкин не бросит жену) вскочила и крикнула режиссеру: «Вы подлец, Георгий Николаевич!» И выбежала из зала. Потом выяснилось, что она уже три года влюблена в женатого мужчину, а он от жены никак не уйдет. Как-то Данелия сказал в сердцах, что если бы он нашел выход из ситуации, в которой оказался герой его «Осеннего марафона», то ему следовало бы присудить не приз на кинофестивале, а Нобелевскую премию.
Георгий Николаевич тоже снялся в картине. Он сыграл Отто — немецкого офицера с повязкой на глазу в фильме, который семья Бузыкиных смотрит по телевизору. А концовку ведь хотели изменить, чтобы главный герой все-таки вернулся к жене. Бузыкин — советский человек и должен вернуться к жене, а Алла (Марина Неелова) осталась бы в стороне. Однако Данелия заявил, что это невозможно. И еще одна вещь. В финале Бузыкин обреченно бежит трусцой вслед за профессором-иностранцем. Во время работы над лентой Данелии снился страшный сон. Будто он сдает картину, а директор «Мосфильма» спрашивает: «А куда это ваш герой бежит? Там же Финский залив. Стало быть, в Швецию…» И Данелия просыпался в холодном поту.
Норберт Кухинке, сыгравший профессора, был корреспондентом журнала «Шпигель» из ФРГ. После того как Данелия взял его на роль немецкого профессора Хансена, возникли разногласия на уровне ЦК КПСС. Если профессор немецкий, то возникла бы необходимость пояснить, из ФРГ он или из ГДР. Однако при любом раскладе было невозможно продать фильм либо в западногерманский, либо в восточногерманский прокат. Поэтому национальность профессора Хансена была заменена на датскую. Норберт, ушедший в канун 2014 года из этого мира, — уникальная личность. Он живо интересовался нашей архитектурой, православием. Пытался приблизить мировосприятие немцев к нашему. На съемочной площадке старательно выполнял указания режиссера.
Каждый кинофильм, на мой взгляд, это, в общем, сказка. Любой. «Осенний марафон» — тоже сказка в какой-то степени. Небывалая и в то же время будничная история. Казалось бы, обычный треугольник: муж, жена и любовница. Муж не знает, что ему делать, идет на компромисс. А ведь эту историю конформизма, компромисса можно перенести на всю нашу интеллигенцию. Когда человек говорит: да в конце концов, какая разница, пожму я руку Шершавникову (эпизодическая роль в «Осеннем марафоне». — Авт.) или не пожму? Ну, пожму, что от этого изменится? И вот мы сейчас все пожимаем руки, и таким образом шершавниковы выходят наверх, становятся нашими руководителями. Об этом фильм, по большому счету. Поэтому он привлекает внимание многих зрителей. Сегодня эта картина очень ко времени.
18174Читайте нас в Facebook
