Татьяна Рычкова: "В 2014-м волонтеры из-за меня чуть в плен не попали"
В начале войны Татьяна Рычкова продала дачу и бизнес, затем сняла деньги с депозитов, чтобы помогать украинской армии. Как волонтер она постоянно выезжала на передовую — в Славянск, Краматорск, Дебальцево, Углегорск, Опытное, Пески, Авдеевку.
Ее не сломила даже страшная личная трагедия: 17 августа 2014 года под Енакиево погиб заместитель командира батальона 25-й воздушно-десантной бригады Вадим Рычков. Но и после этого Татьяна продолжала регулярно бывать там, где очень «жарко».
Понимая лучше других, что проблему материального обеспечения армии надо решать совсем по-другому, в ноябре 2014-го Рычкова вместе с единомышленниками-волонтерами приступила к реализации своих идей. В январе 2015-го ее назначили помощником министра обороны по реформам, позже — помощником начальника Генерального штаба. В июле 2016 года Татьяну избрали народным депутатом Украины по мажоритарному округу в родном Днепре.
Спросила депутата от «Самопомочi»: «Вы, вообще, ознакомились с документом?» Он ответил: «Нет, я интервью смотрел»
— Татьяна, совсем недавно мы с вами встретились на фестивале «Пiснi, народженi в АТО». Видела, как к вам подходили матери погибших и ребята-фронтовики. Чувствовалось, что вы хорошо с ними знакомы. Зрители, слушая вашу проникновенную речь, плакали…
— Пришла туда не как народный депутат, а как жена погибшего военнослужащего. Днепропетровская областная государственная администрация попросила меня открыть этот фестиваль. Тяжело было что-то говорить со сцены. Сама еле сдерживала слезы, глядя на мам погибших ребят. Многих знаю, некоторых видела впервые… Боль утраты одна на всех.
— Вы с ними общаетесь?
— Продолжаю им помогать. Сейчас для этого больше возможностей, так как возглавляю городскую организацию «Блока Петра Порошенко «Солидарность» в Днепре. Мы реализуем масштабные проекты: поддерживаем ребят, которые демобилизовались, провели через облсовет решение о ежемесячных доплатах семьям погибших за счет областного бюджета. Уже год реализуем проект «Допомога йде»: вывозим из «серой зоны» деток и взрослых, которым нужны сложные операции, и оперируем в 6-й городской больнице Днепра. Ведь в их городах такой возможности нет.
— На днях парламент принял важные для Донбасса законы: о реинтеграции и продлении особого статуса отдельных районов Донецкой и Луганской областей. По идее, начался новый этап в противостоянии России и Украины. Почему же голосование за эти важные документы проходило так безобразно — потасовки, блокирование трибуны, взаимные обвинения?
— Было очень странно наблюдать, как те «товарищи», которые в 2014 году поддержали Закон «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», не голосовали за его пролонгацию. Почему? Наверное, потому что занимаются популизмом и пытаются из всего сделать какую-то картинку для избирателей.
— И для российского телевидения.
— Они все перекручивают, озвучивают какие-то домыслы и доносят до людей абсолютно искаженную информацию.
После того как в первый день голосование провалили, я давала интервью на телеканале «Рада». В студии сидел один из представителей фракции «Самопомiч». Он говорил откровенную чушь о законопроектах. Мол, министр обороны начнет назначать глав военных администраций и еще всякие глупости. Спросила у него: «Вы, вообще, ознакомились с документом?» Он ответил: «Нет, я интервью смотрел». О чем эти люди могут вообще говорить?
То есть они берут чужие тезисы, а потом ходят по телеканалам. Не понимаю, что происходит.
— Наверняка у них есть подсказчики.
— Это было явно видно, когда блокировали президиум и трибуну парламента. Они созванивались с какими-то кураторами и докладывали: «У нас все получается». Моя личная точка зрения: они агенты Кремля и играют на руку России. Ведь в законе, который мы пролонгировали, есть четкая привязка к Минским договоренностям, благодаря которым на Российскую Федерацию накладывают санкции.
Понятно, что в тот момент, когда в Раде кипели страсти, российские пропагандисты хлопали в ладоши. Для них это был готовый сюжет к предстоящей встрече специального представителя Государственного департамента США по вопросам Украины Курта Волкера и помощника Путина Владислава Суркова (встреча состоялась 7 октября. — Авт.). Мое личное мнение, эти народные депутаты сделали все, чтобы на той встрече Сурков мог сказать: «Посмотрите, президент Украины не контролирует страну. О какой дипломатии украинцы вообще могут говорить?» и так далее, ведь в законопроекте четко написано, что мы решаем проблему мирным и дипломатическим путем.
«Таня, спасибо тебе большое. Нас тогда чуть в плен не взяли»
— Как относитесь к идее размещения на Донбассе миротворцев ООН?
— Еще в 2015 году бойцы 25-й воздушно-десантной бригады, которой я помогала как волонтер, задавали вопрос: «Будут ли миротворцы на Донбассе?» Военные ждут их. Они считают, что «голубые каски» помогут погасить конфликт.
Но миротворцев можно и нужно вводить при условии, что они смогут перемещаться по всей оккупированной территории, вплоть до границы с Россией. А не так, как хочет российская сторона: для охраны миссии ОБСЕ. Это бессмысленно.
Второе условие: чтобы Российская Федерация не могла включить своих представителей в миссию. Об этом говорится в законопроекте, который мы приняли.
— Да, это самое главное условие. Сколько пройдет времени от идеи до реализации?
— Это длительный процесс. Сначала должен проголосовать Совет безопасности ООН. Понятно, что Россия наложит вето. Но, к примеру, когда рассматривали ситуацию в Косово, тоже было вето российской стороны. Тем не менее миротворцев смогли ввести. Есть механизмы преодоления вето. Было бы желание, как говорится. После голосования на Донбасс должна выехать комиссия: промониторить, просчитать логистические вопросы, определиться с количеством миротворцев и так далее. При самых оптимистических раскладах это займет больше чем полгода. Но, насколько мне известно, в кулуарах ООН уже практически приняли решение. Так что держим кулаки.
— Таня, я не раз слышала от вас, что на оккупированных территориях живут наши люди, их нельзя бросать.
— Всегда об этом говорю. У меня там есть друзья, которые, живя в оккупации, стараются помогать нашим Вооруженным Силам и одиноким старикам. Они делают это осознанно и не боятся. Хочу сказать, что жертвы, которые сейчас приносит Украина, борьба в парламенте за законопроекты, о которых мы говорили, — это все ради того, чтобы эти территории вернулись к нам. Но в первую очередь, чтобы вернулись люди.
— Разделяете жителей Донбасса по мировоззрению?
— Нет, абсолютно. Может, мне повезло, но знаю только очень хороших людей, проживающих в Донецкой и Луганской областях. Хотя ведь там много и тех, кто ждал «русский мир», кому промыли мозги кремлевские пропагандисты. Но мы будем бороться за них. А что еще остается делать? Это наши люди. Они просто запутались.
— Вы одна из тех, кто стоял у истоков реформирования армии. Как начинался этот процесс?
— Все, кто помогал нашим военнослужащим в 2014 году, прекрасно помнят, как они выглядели: в чем забрали из военкомата, в том и отправлялись на войну. На них было страшно и больно смотреть. Мой муж ушел на фронт добровольцем. Форму ему не выдали. Ее просто не было на складах. Потом дали форму механика-ремонтника — старый «дубок», залитый керосином. После многократных стирок запах все равно остался. Этот «дубок» невозможно было носить. Купила форму не только ему, но и другим ребятам из 25-й бригады. С этого и началось мое волонтерство.
— Не раз видела на бойцах той весной совсем разорванные берцы…
— Нормальной обуви у наших военных вовсе не было. Некоторые ребята носили сандалии, шлепанцы, кроссовки, туфли. Мы тогда покупали те берцы, какие были в наличии. Никто не перебирал, никто не понимал, какие хорошо носятся, какие плохо. Это сейчас уже знаем всякие крутые фирмы.
А как мы переправляли все через блокпосты сепаратистов! Второй батальон 25-й бригады стоял в Амвросиевке. Нам надо было привезти туда бронежилеты. Складывали пластины от них отдельно, а разгрузки (вот эти чехлы под пластины) — отдельно. И закидывали мешками с картошкой, мукой — всем подряд. Мол, продукты везем. Чтобы, не дай Бог, не нашли.
Потом, когда не могли доехать в Краматорск на военный аэродром, где стояла 25-я бригада, пришлось переплачивать таксистам, чтобы те довезли хотя бы продукты и посылки от родителей. С каждой поездкой водители наглели и поднимали плату за перевозку…
Так вот, я совсем недавно узнала об одной истории. Познакомилась с двумя волонтерами из Краматорска, которые тоже помогали 25-й бригаде той весной. Разговорились. Рассказывают мне: «Какая-то девочка передала через таксиста гуманитарку для 25-й бригады. Он привез ее. Встретили. Подъезжаем к блокпосту «ДНР». Те спросили, что в машине. Ответили: «Продукты». Потребовали посмотреть. Едва открыли салон, вывалилась посылка с наклеенной запиской большими буквами: «Для бойца такого-то, 25-я воздушно-десантная бригада». В общем, благо один парень отвлек, а второй оторвал бумажку и смог бросить ящик внутрь… Призналась: «Ребята, это я передавала». А они мне: «Таня, спасибо тебе большое. Нас тогда чуть в плен не взяли».
«Пришла к Полтораку и сказала: «Саботаж!»
— Как вы попали на работу в Министерство обороны?
— Еще в 2014 году журналисты спрашивали: «Вы же все бросили и стали помогать армии. Что будете делать, когда закончится война?» Ответила: «Уж поверьте, работа найдется. Наши Вооруженные Силы уничтожали десятилетиями, нам еще пахать и пахать, чтобы их восстановить». Уже тогда, три года назад, знала, что буду заниматься реформами в армии. Четко это осознавала.
Если бы не Степан Полторак и Петр Порошенко, нам не удалось бы сдвинуть с места эту скалу. В Министерстве обороны и Генеральном штабе все было устаканено. Всем было удобно. Зачем что-то менять?
Первой задачей нашей реформы, когда мы с единомышленниками в ноябре 2015 года пришли на работу в Минобороны, стало создание отдельного государственного предприятия, которое будет заниматься снабжением, разработкой формы, снаряжения и прочего. Мы побывали в Турции, ознакомились с тем, как работают их Министерство обороны и Генеральный штаб, как налажена логистика, обеспечение…
— Увидели что-нибудь полезное?
— В турецкой армии воинской части выделяют деньги, и она на свое усмотрение закупает необходимое: продукты питания, стройматериалы и так далее. Именно такую децентрализацию мы сейчас проводим в Украине.
Если рядом есть ферма, где выращивают помидоры или картошку, то турецкие военные ни с кем не согласовывают, а самостоятельно закупают овощи. Естественно, через тендеры, по цене не выше установленной. Но они при этом не тратят деньги на логистику. А у нас тендер выигрывает фирма, расположенная, скажем, в Николаеве, и везет продукты в Мариуполь, потому что сейчас там стоит воинская часть, которую она обеспечивает.
Вооружение, средства связи, приборы ночного видения, снаряжение, обмундирование в Турции производят предприятия, принадлежащие Министерству обороны. К тому же они еще продают свою продукцию за границу, чем зарабатывают деньги для министерства.
Мы вернулись с идеей организовать такое же в Украине. Но у нас ведь как? В министерстве без «аркушiв погодження» ни один ключевой документ о создании чего-либо не примут. Мы собрали тех, чьи подписи нужны для «погодження», объяснили, что создаем новую структуру, чем она будет заниматься.
Но уже на этом этапе нам начали вставлять палки в колеса. Все кивали головой: «Да-да, прекрасная идея, мы только за». А когда нам отдали эти «аркушi погодження», там были только «зауваження»: «недоцiльно, недоречно, не на часi» и еще много «не». Глав департаментов не единожды собирали, но дело застопорилось намертво.
Тогда я пошла к министру (Полторака только назначили) и сказала: «Саботаж! Мы так далеко не уйдем, ничего не сможем сделать, если будут затягивать процесс». Он на меня посмотрел и вышел в соседний кабинет. Через пять минут вернулся, дал чистый лист бумаги: «Пиши, как ты видишь материальное обеспечение Вооруженных Сил Украины. К утру, чтобы наброски были».
Пригласила двух ребят из волонтерского десанта (один до сих пор там работает). И мы ночью на полу рисовали схемы, расписывали все до мелочей, продумывали положение, функционал, штат и так далее.
Пришла к Степану Тимофеевичу: «Вижу это так. Реформа департамента госзакупок, внедрение Prozorro (Министерство обороны первым стало работать по этой системе) и создание отдельного структурного подразделения, которое будет заниматься разработкой норм и стандартов вещевого обеспечения и амуниции». Он сказал: «У тебя такие грандиозные планы. Готова взять на себя ответственность за это все? Начинай».
И вот мы с помощницей месяца три расписывали функционал, должностные инструкции, штатное расписание Главного управления развития и сопровождения материального обеспечения Вооруженных Сил Украины. Нам активно помогала аудиторская компания Ernst & Young, с которой министерство подписало меморандум о бесплатной помощи.
Но создать это управление нам удалось только спустя год.
— Почему так долго?
— Все та же бюрократическая машина, все те же «аркушi погодження», на бумажечку бумажечка.
Сейчас читаю книгу «Да, господин министр» о бюрократической машине Великобритании. Хочу вам сказать, что у нас еще сносно по сравнению с британцами. Мы с 2015 года отправляли кучу писем в НАТО, чтобы получить средства на вооружение, на логистику. И только недавно они начали выделять какие-то деньги. У них тоже бюрократия сумасшедшая.
Каждый раз, когда приходила в какое-либо структурное подразделение, то сдавала, скажем так, «зачет» — доказывала необходимость создания управления. А когда несла документы на подпись к заместителю министра, — это уже был «экзамен».
Пришлось перелопатить огромное количество нормативной документации. Ведь надо было прописывать так, чтобы новые документы не противоречили действующим.
Вспоминаю, как однажды в административном департаменте попросила приказ номер такой-то. Когда спросили: «Какой? Обновленный или старый?», ответила, что и тот, и тот. И услышала: «Таня, это двадцать ящиков бумаг».
— Ничего себе!
— Да, буквально. «Расписывайся в получении и забирай». И вот в этих горах бумаг сидела днями и ночами.
— Прочли все, что было в этих ящиках?
— И не только, ведь там были еще ссылки на огромное количество других документов.
— А некоторым кажется, что все по щелчку делалось.
— Когда дошло до одного основополагающего приказа, где прописана структура Министерства обороны и Генерального штаба, департаментов, должностные инструкции министра, его замов и прочее, мне сказали: «Этот документ не менялся с незапамятных времен. Тебе не удастся. Надо менять указ президента и так далее. Забудь». Но надо же внести изменения и вписать туда создаваемое структурное подразделение. Меня убеждали, что на этом этапе все загнется…
Но у нас все получилось! Все-таки это новое структурное подразделение сейчас внесено во все документы. Увидев, каких усилий это стоило и сколько времени ушло на работу, Степан Тимофеевич принял решение о пересмотре всех нормативных документов министерства. Сотрудники административного департамента перелопатили ворох документов, ставших просто макулатурой. Приказами этими никто не пользовался, но на них ссылались, если хотели затянуть процессы. Приказом Полторака большую их часть аннулировали.
Это такой маленький кусочек нашей работы. Помимо этого реорганизовали и другие направления. В частности, реформировали главное управление морально-психологического обеспечения. В советское время были замполиты, в украинских Вооруженных Силах — офицеры по работе с личным составом. Будучи на фронте, понимала, что ребятам нужны еще и психологи.
Сделать это тоже было ужасно тяжело. На тот момент заместителем начальника Генерального штаба, курирующим это направление, был генерал, получивший звание еще в советские времена.
— Понятно без объяснений.
— Наши доводы услышал Виктор Николаевич Муженко. Он сам был на фронте и знал, что там нужны психологи и капелланы.
Мы ввели в штат воинских частей психологов. Обучили их. Создали на каждом полигоне и при областных военкоматах отделы психологической службы по отбору военнослужащих на контракт. Сейчас заместителем Виктора Николаевича по этим вопросам стал боевой офицер, которому не надо ничего объяснять. А начальником управления — преподаватель Академии сухопутных войск Олег Бойко, который знает эти проблемы не на словах. Я его буквально выдернула с прежнего места работы. Его не очень хотели назначать.
Были разработаны все методики для психологов — от призыва и заключения контракта до конечного сопровождения в воинской части. Нам помогали канадцы, хорваты, израильтяне — проводили курсы и тренинги.
А еще ввели в военных вузах кафедры психологии. Теперь у нас будут свои специалисты.
Сейчас работаю над законопроектом о капелланах. Вместе с представителями разных конфессий ищем консенсус. Дело в том, что капелланов направляют на передовую, на самую первую линию, где может случиться все. Но они никак социально не защищены. Нигде не написано, что в случае смерти или ранения государство должно заплатить его семье какую-то компенсацию. Надо решать эту проблему.
— Вы стараетесь все доводить до конца. Не жалко было бросать начатое? Ведь вы теперь депутат…
— Да я и не бросила Министерство обороны. До сих пор туда езжу и работаю, когда есть свободное время (его, правда, практически нет). Те направления, которые начала, оставила на надежных людей. Те, которые не завершила, довожу до конца.
Главное управление развития и сопровождения материального обеспечения Вооруженных Сил возглавляет боевой офицер Дмитрий Марченко. В него и в Бойко не верили. В министерстве и Генштабе говорили: «Да они же не менеджеры, они не справятся. Этот преподаватель из Львова, куда его на такую должность?» Пришлось парировать: «Это надежные люди. Если голова есть, всегда разберутся».
Еще раз повторю: спасибо Степану Тимофеевичу и Виктору Николаевичу, которые поверили в первую очередь в меня и в парней. Знаю, что Полторак и Муженко не жалеют об этих решениях. Да, ребята бывают резкими. Да, они говорят правду. А кто же еще ее скажет, как не боевые офицеры? Подхалимы реформу не сделают, понимаете? Поэтому продолжаем работать.
Знаете, как-то епископ Днепропетровский и Криворожский, владыка Симеон сказал: «Не будет армии, не будет земли, не будет и церкви». А я всегда говорю: «Хочу, чтобы нашей армией гордились».
Фото в заголовке из «Фейсбука»
2436Читайте нас в Facebook
