ПОИСК
Интервью

«Ты что-то неправильно сделал, что-то пошло не так — и подрыв сразу на месте», — женщина-сапер с позывным «Карма»

12:20 24 января 2025
Светлана Кистерец

В армии служит немало женщин. Это и врачи, и снайперы, и повара, и специалисты по БПЛА, и саперы, и связисты. Причем говорят, что довольно часто посестры, как их называют, гораздо лучше выполняют боевые задания, чем мужчины, поскольку они более ответственные, аккуратные, спокойные, мудрые. Да, им сложнее в тех ужасных условиях, однако они никогда не жалуются. Просто потому, что украинки очень сильные.

30-летняя Светлана Кистерец (позывной «Карма») — старший солдат 158-й отдельной механизированной бригады. До ранения была сапером.

«Никогда не плакала, хотя видела такое, что не дай Бог»

— Светлана, обычно в конце беседы спрашиваю о ярких картинках, которые человек будет помнить всю жизнь. Однако сейчас начнем с них.

— Да все запомнится. Эта война никогда из памяти не сотрется.

Однажды мы приехали на свои обычные позиции, однако увидели, что неподалеку только что на противопехотной мине подорвалась шедшая перед нами машина. Побежали к ней. Ребята были в более-менее нормальном состоянии, но все в шоке после взрыва, поэтому никто никому не помогал. Одному офицеру больше всех попало — посекло руки и сильно одну ногу. Я еще не успела турникет достать, а он меня за руку схватил и кричит: «Пообещай, что я не умру». Немножко накричала на него: «Да не умрешь. Отпусти руку, потому что ты мешаешь мне». Слава Богу, он жив, все с ним хорошо.

РЕКЛАМА

Много раз попадали в какую-то историю вместе с мужем. Однажды сидели в подвале дома какого-то села вблизи Соледара. Россияне знали, что мы где-то там, потому по этой улице работал танк. Мы слышали, что «приходы» все ближе и ближе. Ребята уже начали снимать прощальные видео для жен. А мы с мужем просто держали друг друга за руки. Он говорит: «Светуля, пожалуй, все». — «Нет, Санечка, не все. Все будет хорошо». И в этот момент так гахнуло, что нас сильно засыпало кирпичами. Однако мы смогли выбраться и добежать до машины, пока танк перезаряжался. Хотя так и не сделали то, зачем туда приехали.

Много было таких ситуаций, но, слава Богу, мы все их пережили.

РЕКЛАМА

— Ваш боевой путь начался еще в 2016 году. Каким образом попали в армию?

— Я родилась на Сумщине в городе Середина-Буда. В 2011-м окончила школу, затем два года училась в училище на бармена. Но по специальности не работала. В нашем городе с трудоустройством было очень сложно в то время. Однажды сама пошла в военкомат, поскольку всегда мечтала работать в структурах МВД или ВСУ. Однако так сложилось, что не вышло получить соответствующее образование. Потому решила подписать контракт.

РЕКЛАМА

— Кем вы себя видели в ВСУ?

— На тот момент четкого ответа не было. Прошла четырехмесячную учебу во Львовской области. Там нас учили всему, начиная с кухонных работ. После этого сразу поехала в зону АТО. Пять лет служила в 310-м батальоне 48-й бригады (Каменец-Подольский).

— На каких направлениях?

— На разных. Сначала был Новоайдар Луганской области, потом Соледар, потом возле Счастья мы были. Часто на одном месте работали несколько месяцев.

— А сапером когда стали?

— Именно тогда. Мой муж тоже сапер. Мы в 2016-м познакомились. Через год стали жить вместе. Я старший солдат, а он просто солдат.

"У нас с мужем не было, что он идет на фронт, а я остаюсь. Или идем вдвоем, или никто не идет", - рассказала Светлана Кистерец

— Даже представить нельзя, насколько женщине сложно на войне.

— Тяжело, конечно. Мерзнешь постоянно, потом болеешь. Однако болеешь, не болеешь — все равно идешь на задание. В каждом кармане у тебя влажные салфетки или прокладки, простите. Постоянно таскаешь это с собой.

Что касается эмоций, никогда не плакала, хотя видела такое, что не дай Бог.

Пару раз становилось плохо, потому что очень далеко пришлось нести груз. Мы же все таскаем на себе. Машина подъезжает как можно ближе. А ближе — это за пять-шесть километров до точки.

Читайте также: «У нас ощущение холодного упрямства от безысходности», — боец с позывным «Душегуб», два года воюющий на «нуле»

— Какой вес мины?

— В основном мы носили противотанковые. Одна штука — почти десять килограммов. Их больше двух не возьмешь, потому что они большие. А противопехотные — четыре-пять килограммов, в зависимости от вида. Их тоже вешаешь на себя. Плюс экипировка, это тоже вес. И идешь. Бывает, грязь такая, что ноги разъезжаются, или дождь, или жара, что дышать нечем. И мы же не идем по ровному асфальту. Иногда очень тяжело пройти.

Наша задача и во время АТО, и сейчас — это минирование каких-то участков: поля, посадки, что угодно, чтобы закрыть подходы к позициям ребят. Мы это все затягиваем, как говорят саперы.

А на разминирование нас зовут, когда кто-то что-то нашел. Здесь главное ничего не пропустить. Ты должен все найти и снять так, чтобы было безопасно и для тебя, и для тех, кто рядом находится. Россияне могут противотанковую мину положить на землю, взвести и уйти. При этом и под ней, и на ней есть дополнительные мины, чтобы ты эту противотанковую с места не сдвинул.

«Мы должны работать тихо и спокойно»

— Где вас застало полномасштабное вторжение?

— За три месяца до его начала я уволилась из ВСУ. Планировала жить гражданской жизнью. Однако не пришлось.

На тот момент ближайшей бригадой, куда мы могли призваться, была 58-я (Конотоп). Мы с мужем позвонили туда, нам сказали: «Ищите военкомат, оформляйтесь, и мы вас ждем». Но в нашем городе военкомат не работал.

— Колебались, нужно ли идти на фронт?

— Нет. У нас не было такого, что он идет, а я остаюсь. Либо идем вдвоем, либо никто не идет.

Мы почти месяц не могли выехать из города. На улицах было пусто. Полный паралич. С горем пополам нашли машину, которая довезла нас до Шостки. Военкомат там не работал. Сказали добираться до Кролевца. Пошли туда пешком. С рюкзаками, я еще и броник свой тащила. Какая-то машина нас немного подвезла. Но уже начался комендантский час. И вот куда деться? Сели с мужем на скамейку, чтобы отдохнуть. Ребята из ТРО нас забрали к себе и помогли добраться до бригады. Так для нас начался второй этап войны.

Через две недели поехали в район Бахмута. Там пробыли восемь месяцев. Снова минировали. Затем нас бросили на Запорожское направление, после этого был Серебрянский лес.

Когда нашу бригаду расформировали из-за больших потерь, попала в 66-ю бригаду. Там была год в резерве. В подразделение меня никто не хотел брать, поскольку я тогда ходила с палочкой из-за ранений. Занималась оформлением прибывающих туда людей. Это был такой перевалочный пункт. Впоследствии попала в 158-ю бригаду.

Читайте также: «Я видел такой героизм, что Голливуду и не снилось», — полковник Нацгвардии

— Однако возвращаемся к саперному делу.

— К сожалению, саперы часто погибают. Либо когда работают под обстрелом, либо из-за своих ошибок. Реакция у всех разная. Ты что-то неправильно сделал, что-то пошло не так — и подрыв сразу на месте.

У нас был парень. Умный человек, все умел, все делал. Но когда начинался обстрел (часто по нам гатят из всего, что у них есть), его как заклинивало. Он сидит и ничего не может делать. Иногда сознание терял. А нам же после первого подрыва нужно снова подойти на это место, еще положить туда мины и возвращаться на базу. А его надо нести. А это время, группа тормозит. Потому мы просто не брали его с собой.

"Саперное дело очень тяжелое, сложное и действительно страшное. На войне вообще страшно. Но мы должны уничтожать врага", - рассказала Светлана Кистерец

— Насколько близко вы подходили к российским позициям?

— Возле Бахмута — за 70 метров. Нам комбат поставил задачу, показал все на карте. Мы пришли — лесопосадка на карте есть, а по факту уже нет. Это было открытое пространство — ни кустов, ни каких-то заграждений, то есть ничего, за что можно спрятаться или хотя бы замаскироваться. Просто чистое поле.

Мы разделились. Одна часть пошла на другой край. А мы с мужем оказались ближе к россиянам. Даже слышали, как они кашляют. Бывало и 100, и 150 метров до них.

Однажды мы должны были заминировать дорогу, но резко началось их наступление. Однако мы успели все сделать. Видела, как они едут прямо на мины. Мы тогда взорвали две машины.

— Что чувствуете в такие моменты?

— Честно вам сказать? Это, может быть, цинично прозвучит. Вот просто смотришь на все это и думаешь: чего их так мало ехало на той машине? Хотелось бы больше. Это единственная мысль. Жалости, что это живые люди, вообще не бывает. Мы всегда стараемся все делать так, чтобы подорвать их как можно больше. Как и они, кстати.

Читайте также: «Мечтаю после войны поступить в консерваторию», — боец с позывным «Космос»

— Есть какие-то отличия, как они это делают и как мы?

— У меня такое впечатление, что их не писать-читать учат с детства, а людей убивать. Они максимально стараются, чтобы не покалечить, чтобы не руку-ногу оторвало, а именно убить.

А вообще они не лучше нас. Просто там мин больше. Есть определенные виды мин, которые есть только у них. И они их тыкают всюду и в любом количестве. Мы, например, можем одну поставить, а они десять.

Это уже классика, что они минируют все. Однажды зашли в какой-то дом отдохнуть. Некоторые от усталости сразу рухнули спать. А я пошла осмотреть жилье. Это у нас профессиональное. Заметила, что из стиральной машинки, куда порошок засыпают, торчит кусочек проволоки. Там была граната. Возле этой машинки стояла сетка с картошкой. Тоже с гранатой. Эти две гранаты были соединены между собой.

Они минируют своих «двухсотых». Часто не забирают тела только потому, что их можно заминировать. Минируют автоматы на трупах. Или просто бросают заминированное оружие. Минируют свои позиции, ящики из-под БК — минируют все. Бывало, находили гранаты под полупустой бутылкой с водой. Одно движение — и взрыв.

Как-то на входе в их блиндаж были набросаны ветки и торчала палочка. Я чуть не задела ее каской. Если бы зацепила, погибли бы все. И под снегом находили многое. Кстати, они баллончиками его окрашивают, чтобы белое было. У них куча самодельных устройств. Да чего только они не делают.

Что касается проблемы разминирования территорий, нам работы хватит на десятилетия. Работать и работать. Скажу только одно: через месяц вы не найдете мину, которую закопали в землю и точно знаете место. Она сдвинется влево или вправо. И от дождя, и от того, что земля содрогается от взрывов.

— Она глубоко должна быть закопана?

— Нет. Если противотанковая, то вровень с землей, чтобы даже бугорка не было. А если какая-то другая, то ставим на землю и маскируем. Летом даже на дерево прилепить можно, если это где-то в посадке или в лесу. Чтобы никто не нашел. Чтобы она сделала то, зачем мы ее поставили.

— Сколько времени нужно, чтобы установить мину?

— На две-три противопехотных мины минут 20, если нет обстрела. Это все ночью происходит. Ты почти ничего не видишь. Делаем все на автомате и наощупь.

— Страшно работать с минами?

— Когда ты сам устанавливаешь, страха нет. Просто надо, чтобы голова была ясная, потому что наделаешь что попало. Мы должны работать тихо и спокойно.

Первый раз вынимать боевую чеку было очень страшно. Даже руки тряслись. Главное, это волнение побороть, а потом все пойдет хорошо.

— Вы столько лет могли бы провести как-то иначе. Сидели бы дома, варили борщи и вышивали крестиком. Не жалеете, что пошли в армию?

— Не жалею ни о чем. Хотя сейчас работаю в штабе из-за травмы ноги, однако, если потребуется, пойду на передовую. Могу кого-то учить саперному делу. Оно очень тяжелое, сложное и действительно страшное. Меня всегда спрашивают: «Это страшно?» Да все страшно. Из пулемета страшно стрелять. На войне вообще страшно. Но мы должны уничтожать врага.

Читайте также: «Мы не сможем победить с тем подходом к войне, который мы видим сейчас», — Герой Украины Василий Бурмеч

896

Читайте нас в Facebook

РЕКЛАМА
Заметили ошибку? Выделите её и нажмите CTRL+Enter
    Введите вашу жалобу
Следующий материал
Новости партнеров