Павел попович: «по указанию прорицательницы я на красной площади два с половиной часа ждал появления призрака юрия гагарина, но мой лучший друг так и не пришел»
В маленьком Звездном -- беспорядок и неразбериха. Пропуск сюда, несмотря на то, что нюансы визита были оговорены за две недели, мне пришлось дожидаться четыре часа. При знакомстве жители шеститысячного Звездного городка принимались жаловаться на земные проблемы: у одного семья десять лет стоит в квартирной очереди, у другого в доме нет воды, в Музее космонавтики прорвались батареи и горячей волной сорвало паркет в зале, где находятся главные трофеи мировой космонавтики. В гостинице нет телефонной связи с внешним миром, из-за ремонта путей третий день в Звездный не ходит московская электричка.
Исполняющий обязанности начальника Центра подготовки космонавтов крымчанин Василий Циблиев вяло отбивался от встречи по телефону: «При чем Крым к Украине? Не делайте из меня жовто-блакитного! Я к вам отношения не имею!» К счастью, другие космонавты, родившиеся на украинской земле, от родины отрекаться не собирались…
«Я родился в 1930-м, когда у Гапки корова сдохла»
Павел Попович полгода назад отпраздновал 70-летие. Хотя фактически родился в 1929 году -- в Узине в Киевской области. В космос летал два раза -- в 1962-м и 1974-м. В общей сложности провел в межпланетном пространстве 18 суток. Ныне -- директор Российского института мониторинга земель и экосистем.
-- Павел Романович, почему во всех ваших официальных биографиях написано, что вы родились в 1930-м?
-- Дело в том, что во время оккупации все документы в районе были сожжены, -- вспоминает Павел Попович. -- После войны их начали восстанавливать через суд. Мать пришла, как положено, со свидетелями. То есть с соседями. Сказала, что сын родился в 1929 году. А соседи: «Та ти шо, Ходосько! Вiн народився у тому роцi, коли у Гапки корова здохла. Гапка, коли в тебе корова здохла?» -- «В 1930 роцi». Так в паспорте и записали.
С детства моей голубой мечтой было стать летчиком. Мальчишкой я лазил по нашему аэродрому, дружил с военными летчиками. После войны закончил школу, поступил в индустриальный техникум и одновременно пошел заниматься в аэроклуб.
День, когда на земную орбиту был выведен первый в мире искусственный спутник Земли -- 4 октября 1957 года, -- я встречал молодым летчиком-лейтенантом в Карелии. Увидев на горизонте движущуюся светящуюся точку, офицеры части говорили между собой: «Лет через двадцать человек непременно полетит в космос!» О том, что это произойдет всего лишь через три с половиной года, никто даже представить себе не мог…
Уже позже, когда я был в отряде космонавтов, шутя спросил Сергея Павловича Королева, нельзя ли было задержать запуск спутника всего на денек -- до моего дня рождения. А он серьезно ответил, что такая возможность была. (Документ о назначении точного времени запуска на «…. 4 октября плюс-минус сутки» потом стал известен всей стране. -- Авт. )
Спустя три года, когда я служил уже в Подмосковье, меня вызвали в штаб дивизии. Пришел, а там все красное от лампасов. «Во-первых, -- сказали мне, -- подпишите бумагу: все, о чем услышите и узнаете здесь, не разглашать». Я обрадовался: наверное, хотят меня взять в школу летчиков-испытателей. А мне: «Как вы посмотрите, если мы предложим вам летать на искусственных спутниках Земли?» Я чуть не упал. -- «Идите, сутки подумайте». Я вышел за дверь и через минуту вернулся: «Ну что тут думать, согласен я!» Как потом выяснилось, аналогичное предложение поступило десяти офицерам нашей части. Но остальные испугались строжайшей медицинской проверки. Ведь если бы нашли хоть малейшее отклонение в состоянии здоровья, могли и вовсе списать из авиации. Куда им идти, не имея специальности? А у меня был диплом столяра-краснодеревщика и техника-строителя, поэтому я ничего не боялся. И Юра Гагарин, имеющий за плечами специальность литейщика, тоже врачей не испугался. Хотя комиссия действительно была строгая: из двух с половиной тысяч претендентов отобрали лишь 20 космонавтов.
«Первый космонавт погиб из-за пожара в барокамере»
-- Первая смерть в отряде космонавтов произошла за две недели до первого полета -- во время экспериментов на выживание погиб лейтенант Валентин Бондаренко. Наверное, это произвело на всех тягостное впечатление?
-- Для нас это был тяжелый удар. В отряде Валю Бондаренко звали Колокольчиком. У него был хороший голос, он пел. Среди нас Валя был самым младшим. Но, говоря откровенно, он сам был виноват в том, что произошло. Эксперимент проводился в барокамере, изолированной от внешнего мира. Испытуемого запирали туда на десять суток, не разрешали брать с собой даже книг.
-- А как же проводить там время?
-- Как хочешь. Я, например, чтобы занять себя, пел. На 70-летний юбилей мне подарили пленку с записью тех моих «концертов». Так вот, в камере были мощные герметичные двери, которые изнутри не открывались. На всякий случай, если будет холодно, Бондаренко поставили обыкновенную электроплитку. После очередного сеанса снятия медицинских показателей он отсоединил датчики, протер кожу спиртом и, не глядя, бросил ватку на раскаленную поверхность плитки. В насыщенной кислородом атмосфере она вспыхнула мгновенно, начался пожар. Пока Валентин подал сигнал, пока его открыли, он очень сильно обгорел и через четыре часа умер. Это тогда держалось в секрете, Валю похоронили на родине, а с официальных групповых снимков убрали его лицо. Сейчас в Харькове ему стоит памятник.
-- После тренировок на центрифуге с двадцатикратными перегрузками у одного из претендентов в космонавты были обнаружены точечные кровоизлияния на спине. Несмотря на то что он был классный летчик, его тут же удалили из отряда. Другой во время купания сломал шейный позвонок. Третьего выгнали из космонавтов «за любовь», четвертого -- за пьянку. Словом, списания шли полным ходом…
-- Давайте не будем в этом копаться. Отчислили по состоянию здоровья семь человек -- и все.
«Гагарин ревновал меня к своей дочери»
-- В августе 1960-го американцы запустили первый возвращаемый корабль-спутник «Дискаверер». А через несколько дней на орбиту полетели наши Белка и Стрелка. Гонка между СССР и США шла буквально на часы: кто же первый? В отряде космонавтов обсуждались эти перипетии?
-- Да, конечно. Нас ставили в известность о всех политических событиях в мире.
-- Правда, что ваши родители в Узине совершенно случайно узнали о том, что сын находится в отряде космонавтов?
-- Я ведь не имел права рассказывать об этом. А когда Юра полетел, по всей стране показывали киножурнал, где были кадры из Центра подготовки космонавтов. Мама, увидев меня, закричала на весь кинотеатр: «Это же Павлик, он тоже там!»
-- Вы близко знали Гагарина?
-- Мы познакомились, когда проходили отбор. Потом были назначены шесть человек, которых в первую очередь стали готовить к полетам: Юрий Гагарин, Герман Титов, Валерий Быковский, Андриян Николаев, Григорий Нелюбов и я. В шутку нас называли «великолепной шестеркой». Я был старшим группы, потом -- секретарем партийной организации. У нас с Юрой Гагариным были очень похожие биографии: детство в оккупации, ремесленное училище, техникум, аэроклуб. Юрий стал моим близким другом. Вообще, у меня в жизни было три настоящих друга: Гагарин, Титов и Шонин. Никого из них уже не осталось. Шонин умер четыре года назад, Титов -- в прошлом году. Сначала, в 1960 году, мы жили все вместе в бараке, разделенном на комнатки. Старшая Юрина дочь Лена, когда мы возвращались с работы, всегда бежала ко мне, раскинув ручонки: «Дядя Па-са!» Гагарин признавался, что даже ревнует немного.
Когда Юру запускали, в пусковом бункере было пять человек: главный конструктор Сергей Павлович Королев, начальник Центра подготовки космонавтов Николай Петрович Каманин, два пускающих, которые отдают команды и смотрят в перископ (один от промышленности -- Воскресенский и от военных -- полковник Кириллов), и я. Я все время был на связи с Гагариным -- разговаривал с ним по такому красному телефону. Перед стартом пускал ему музыку -- русские народные песни, как он просил. Услышал знаменитое гагаринское «Поехали!».
«Узнав, что полковник ВВС направляется с букетом цветов свататься к Валентине Гагариной, я посоветовал ему уматывать»
-- Вы хорошо помните день его гибели?
-- Я тогда был на аэродроме в Киржаче, руководил прыжками с парашютом. Услышали грохот, бросились туда.
-- Среди версий о причинах падения учебно-тренировочного МиГ-15, пилотируемого опытнейшим летчиком, командиром полка Героем Советского Союза Владимиром Серегиным и Юрием Гагариным, выполнявшим зачетный полет, есть самые фантастические -- вроде той, что первого космонавта забрали инопланетяне…
-- Все это чушь. Мы же сами искали и собирали по частям тела летчиков. Нашли документы. Находили фрагменты, по которым их узнавали. Родинку эту его знаменитую на шее…
Через много лет я получил письмо от ясновидящей из Ленинграда о том, что она общается с духом Гагарина. Дескать, в беседах с ней он назвал меня своим лучшим другом и назначил мне время и место встречи -- на Красной площади в восемь утра. Жена удивилась: «Ты что, пойдешь?» Но я не мог не пойти. В семь часов я уже стоял возле ГУМа. Милиционеры на меня подозрительно поглядывали, потом даже документы проверили. Прорицательница писала, что он явится в военной форме, что он не изменился -- такой же молодой, как и был. Да я Юру по одной только походке узнал бы! Но за два с половиной часа, до половины десятого, на площади не появилось ни одного военного.
Причина его гибели неизвестна. Вернее, мы ее не знаем. Но лично у меня есть своя версия. Проанализируем. На высоте 4200 Гагарин запросил разрешение на посадку. Руководитель полетов ответил: «Разрешаю». И ровно через 60 секунд МиГ-15 врезался в землю. Оба летчика в момент падения были в сознании -- приборы показывали, что они выводили машину из пикирования. Им не хватило где-то 250 метров высоты. В летной инструкции кровью написано: если до высоты 2500 самолет не вышел из опасного положения, нужно срочно катапультироваться. Они, однако, и не пытались этого сделать -- это видно по остаткам кресел. Напрашивается один-единственный вывод: произошло нечто, приведшее к потере сознания одновременно обоих летчиков. Потому что если бы потерял сознание один из них, другой взял бы управление самолетом на себя. Гагарин и Серегин пришли в себя, когда было уже ПОЗДНО. Они поняли, что не успеют катапультироваться, и попытались вывести машину из пикирования, несмотря на минимальные шансы.
-- Почему же они потеряли сознание?
-- А вы отвергаете версию, что это могло быть сделано специально? Что-то попало в двигатель, воздух пошел по кабине… Надо думать и размышлять. Я уверен, что через пятьдесят, сто лет мы узнаем тайну гибели Гагарина. Так же, как через столетие узнали причину смерти Наполеона.
-- Вы поддерживаете отношения с семьей Гагариных?
-- Конечно, и с Валей, и с дочками -- Леночкой и Галей. Валя всю жизнь проработала фельдшером в Центре подготовки космонавтов. Сейчас на пенсии, нянчит внуков. Замуж она больше не вышла. Я вам расскажу такую историю. Однажды ехал домой в Звездный и увидел, как на шоссе стоит полковник-летчик с огромным букетом роз. Штурман ВВС. Он сел ко мне в машину, узнал меня и сказал: «Павел Романович, еду свататься к Вале Гагариной». Я его довез до 41-го километра, там рядом находилась железнодорожная станция. Остановил машину и сказал: «Знаешь, если не хочешь опозориться, садись на электричку на Москву и уматывай отсюда!»
-- И что же, он так и сделал?
-- Да, конечно. А так опозорился бы.
-- Да почему? Ну, подарил бы цветы…
-- При чем здесь цветы? Валя не вышла бы замуж!
-- Ну и не вышла бы.
-- Мужик правильно поступил, что послушался меня. Приехал бы в Звездный городок -- там бы его все освистали.
-- Она и сейчас живет в Звездном, в доме возле памятника своему мужу?
-- Да, на шестом этаже.
-- Павел Романович, как сложилась судьба первых двадцати советских космонавтов?
-- Все, кто жив, на пенсии. Все полковники. Кроме Терешковой. Она -- генерал. Из слетавших двенадцати человек шестерых уже нет в живых. А среди отчисленных -- тоже шестерых нет. Время идет.
-- Вы первый украинец, побывавший в космосе…
-- И горжусь этим. Посмотрите: основоположник космонавтики Константин Циолковский, теоретики космонавтики Николай Кибальчич и Юрий Кондратюк, конструкторы ракет Сергей Королев, Владимир Челомей и Михаил Янгель, конструктор космических двигателей Валентин Глушко -- все они наши земляки. На сегодняшний день в космос слетали 12 украинцев по национальности и 16 человек, которые родились, жили и учились в Украине.
«Больше всего кандидатов в космонавты отсеивалось у стоматолога»
53-летний космонавт Александр Волков -- уроженец Горловки Донецкой области. До сих пор в шахтерском городке живет его брат, и семья космонавта частенько приезжает в гости к родственникам. С датой рождения Александра тоже связана забавная история. Отец, регистрируя первенца, на радостях объявил, что сын родился «весной, 27 числа». Подумав, работница ЗАГСа выбрала май. С тех пор Александр Волков празднует день рождения целый месяц.
За плечами космонавта -- три полета. Два последних -- в составе интернациональных экипажей. В общей сложности он провел в космосе год и месяц.
-- Я был 13-летним мальчишкой, когда полетел Гагарин, -- вспоминает Александр Волков. -- Прекрасно помню: был солнечный день, мы на перемене играли в баскетбол. Вдруг музыка, которая звучала из динамика на школьном балконе, замолчала и Левитан объявил о полете первого человека в космос. Мы почему-то закричали «Ура!», хотя не очень себе представляли, что это такое.
В 1976 году, будучи летчиком-инструктором Харьковского авиационного училища, я подал заявление в отряд космонавтов. Отбор был строжайший: сначала так называемый конкурс личных дел, обязательное членство в КПСС. Потом проверка здоровья. Больше всего претендентов отсеивается у стоматолога: чуть кариес или одного-двух зубов нет -- все, до свидания! К первому своему полету я готовился девять лет. Сначала должен был летать на «Буране», потом эту программу отменили.
-- Во время вашего первого полета в 1985 году на борту орбитальной станции «Салют-7» тяжело заболел командир…
-- Полет планировался самым длительным на тот момент в истории космонавтики -- на 300 дней. Но через месяц пребывания на орбите заболел наш командир -- харьковчанин Владимир Васютин. Сначала с Георгием Гречко пытались лечить его на борту, по рекомендациям врачей с Земли. Но, несмотря на наши усилия, ему не становилось лучше. Помню, я снимал больного на кинопленку, чтобы врачи на Земле имели более полное представление о его состоянии. Печень выпирала у него из-под ребер на два сантиметра.
-- Чем он все-таки тогда заболел?
-- Скорее всего, его организм таким образом отреагировал на невесомость. В результате еще через месяц нам пришлось возвращаться на Землю. Хотя по плану 8 марта к нам должен был присоединиться женский экипаж -- три девушки. Жаль, не получилось… После возвращения на Землю наш командир месяц провел в госпитале. Больше в космос не летал. В 80-м году его «попросили» из отряда -- из-за развода с женой. По этой же причине пришлось уйти и Леониду Каденюку. (Подчеркиваем, это -- версия А. Волкова. -- Ред. ). У нас насчет этого было жестко.
«Да, нам, считай оставалось жить три минуты»
-- Александр Александрович, существует много анекдотов о взаимоотношениях советских и иностранных космонавтов во время совместных полетов…
-- Это вы насчет того, что зарубежному космонавту-исследователю шьют скафандр без рукавов, чтобы ничего не трогал? Гм, проблемы бывают. Например, во время полета в 1988 году я был командиром экипажа «Союз-ТМ7», в состав которого входил французский космонавт Жан Лу Кретьен. На следующий день после нашего с ним совместного выхода в открытый космос все газеты мира вышли с заголовками :»Им оставалось жить три минуты!». Жена тогда переволновалась…
-- Что же случилось на самом деле?
-- Предполагалось, что мы поработаем 4 часа, устанавливая с внешней стороны станции «Мир» конструкцию, предназначенную для исследовательских целей. Однако пришлось находиться в космосе 5 часов 57 минут -- при том, что максимальный ресурс скафандра рассчитан на шесть часов. Сначала никак не раскрывалась эта злополучная конструкция. Пришлось в буквальном смысле поколотить ее -- и не только ногами. Всей тяжестью тела и скафандра -- это 150 килограммов -- я стал бить по нужной точке. Со станции чуть не отвалились солнечные батареи. Но на 28-м ударе конструкция медленно раскрылась. К тому времени мы находились в космосе 5 часов 20 минут. Возвращаться внутрь -- дело долгое: метр за метром двигаешься вдоль станции, перецепляя карабины, тащишь за собой аппаратуру, инструменты, телекамеру. Мы с Жан Лу зашли внутрь в стыковочный узел, до истечения ресурса оставалось 15 минут. Помещение крохотное. Я залез первым, лицом к шлюзу станции, а Жан Лу -- ко мне спиной, чтобы задраить выходной люк. В Звездном на тренировках он справлялся с этой задачей за минуту. А тут… Оказалось, что у француза совершенно запотело смотровое стекло на шлеме. Он ничего не видел, растерялся. Время шло. »Ну, попробуй хоть носом стекло протереть!» От переживаний он перестал понимать по-русски. Осталось семь минут. На счастье, я ухитрился развернуться вместе со скафандром. Закрывали люк, как в анекдоте: я ничего не могу сделать -- но зато все вижу и командую. Жан Лу ничего не видит -- но вслепую с грехом пополам выполняет команды. Ужас!
-- Бывало страшно в космосе?
-- Иногда ночью не спалось. Улетишь из спального мешка, чтобы не мешать товарищам, глянешь в иллюминатор -- на тебя стремительно несется Земля. И в глубине души зашевелится мыслишка: «Куда тебя занесло? Вернешься ли домой?» Хотя это было редко. Вообще, самые серьезные проблемы в космосе -- психологические. Через месяц после начала полета начинается тоска -- по семье, по своему дому. Какое-то время удается с ней бороться. Но после трех месяцев начинается принуждение себя -- на измор, на износ.
«На орбиту умудрялись провозить и коньяк, и пиво… »
-- Говорят, экипажи специально подбирают по психологической совместимости.
-- Не верьте! Экипаж назначается по принципу: необходим командир, бортинженер, космонавт-исследователь. А уж потом, за месяцы подготовки в составе экипажа, психолог начинает «притирать» характеры этих ранее незнакомых друг с другом людей. Это не всегда получается удачно…
-- Американский космонавт Джерри Линенджер, побывав на орбите вместе с русским экипажем, возглавляемым Василием Циблиевым, написал книгу, пользующуюся бешеным успехом в Америке. В ней он описывает «пять страшных месяцев на ужасной станции «Мир». Там он особенно подчеркнул, как, несмотря на плохо складывающиеся отношения, «командир не бил его, не бил, не бил, особенно по голове»…
-- Не читал ее, хотя наслышан! А что там еще?
-- Про пожар, который случился на станции через девять дней после прибытия экипажа. Про то, что в «Мире» пахло, как в сыром погребе. Что 80 процентов рабочего времени на орбите занимал ремонт постоянно выходящей из строя станции. Что каждые 15 минут Центр управления полетами встревал с указаниями, которые только мешали работе экипажа. Что в Звездном, несмотря на пропускной режим и усиленную охрану, угнали два микроавтобуса НАСА. И так далее.
-- Я читал книжку одного американского лунного астронавта. Он писал, что поставить антенну на Луне ему помог сам Господь. Позже он приехал с визитом в Звездный. Я обратился к нему: «Ну-ка расскажи, как же тебе Бог помогал?» А он объяснил: «Воткнул антенну-зонтик в грунт, она не открывается. Я встал на колени: «Боже, помоги!», глянул вверх и заметил, что еще один предохранитель снять нужно». Американцы -- люди впечатлительные. То, что они напишут, не всегда нужно воспринимать буквально.
-- Я слышала, что подъем одного килограмма груза на орбиту обходится в 22 тысячи долларов. Интересно, сколько космонавту разрешается брать с собой личных вещей?
-- От 1,2 до 3,0 кг. Пару кассет, фотографии. Любимую книгу. Я брал с собой «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова -- этот роман можно много раз подряд читать с начала до конца, и скучно не становится.
-- А неофициально можно что-нибудь протащить?
-- Жан Лу Кретьен контрабандой провез на орбиту коньяк. На станции тогда заканчивали работу Муса Манаров и Владимир Титов. На связи они нам сказали: «Жан Лу, будешь неправильно открывать люк -- на станцию не пустим. » Француз не понял. Потом я объяснил ему, что к чему. Он все понял и среди своих приборов спрятал фляжку «Камю».
-- А как же вы распивали в невесомости?
-- Трубочкой… А вот австриец Франц Фибек -- это уже во время моего третьего полета -- привез на «Мир» банку пива. Большой проблемой было ее открыть. Взялся за это врач-космонавт Валерий Поляков. Он положил банку в полиэтиленовый пакетик. Мы закрутили Валеру, висящего над столом, как центрифугу -- чтобы центробежная сила удерживала жидкость в сосуде. Только тогда он выдернул крышку.
-- Жалко, наверное, было топить «Мир»?
-- Жалко, очень жалко. Это был мой дом на долгих одиннадцать месяцев! Два Новых года там встретил. Если бы нашли средства для спасения станции два года назад, это удалось бы сделать. Но станция и так отработала пятнадцать лет -- в три раза больше гарантийно определенного срока.
-- Александр Александрович, почему, будучи командиром отряда космонавтов, вы ушли на пенсию? Здоровье не выдержало бы четвертого полета?
-- Да я бы и дальше летал! Но тут в отряд пришел мой сын -- Сергей Волков. А у нас не принято, чтобы сын работал под командованием отца. Как только мне исполнилось 50, я не стал задерживаться. Надо уступать дорогу молодым. Сейчас сын усиленно тренируется на программах МКС -- международной космической станции. Вместе с американскими космонавтами проходит эксперимент на выживаемость в Канаде, шестой день мерзнет где-то в снежной пустыне. А я теперь -- президент национального музыкального канала, принадлежащего также космонавту-испытателю, моему соседу и другу Алексею Леонову.
Читайте нас у Facebook
