Вдова скульптора Владислава Щербины: «Как-то муж сказал: «Леплю — и чувствую, будто… кто-то водит моими руками»
В октябре прошлого года Владислав Щербина отметил 90-летие. Судьба даровала ему счастье работать практически до последних дней. «Каждый раз, когда прихожу в мастерскую, ощущаю себя как в раю», — сказал он несколько месяцев назад в интервью «ФАКТАМ» накануне открытия своей юбилейной персональной выставки «Фарфоровая пластика» в Национальном музее украинского народного декоративного искусства.
Произведения Владислава Щербины сегодня хранятся в сокровищнице этого музея, в Национальном музее истории Украины, есть они и в музейных собраниях в России, Литве, Венгрии, а также в частных коллекциях.
По словам Владислава Ивановича, в Украине он создал самое большое количество фарфоровой скульптуры. Жанровое многообразие поражает — здесь и библейские герои, и трипольские мудрецы, и персонажи мировой литературы…
После окончания скульптурного отделения Одесского художественного училища Владислав Щербина работал на фарфоровых заводах в Барановке и Городнице, потом — на Киевском экспериментальном керамико-художественном заводе. А в последние годы мастер творил в маленькой мастерской в одном из живописных районов столицы.
О самых ярких моментах в судьбе Владислава Ивановича «ФАКТАМ» рассказала его вдова Тамара Островская.
«Даже когда умирал, признавался мне в любви»
— Не могу свыкнуться с тем, что мужа не стало, — говорит Тамара Островская. — Мы были знакомы с 1961-го, вместе прожили 43 года. Познакомились на Киевском керамико-художественном заводе, куда я пришла в качестве ученика живописца. Как сейчас помню, 15 мая Владислав Иванович приехал из Риги, где в Доме творчества создал немало произведений из керамики, и делился впечатлениями. Рассказ его был потрясающе интересен. И сам он был красивый, стройный, голубые глаза, шикарные черные волосы, ямочка на щеке… К тому же франт. Одевался так, что, когда шел по Крещатику, многие оборачивались. Мне было лет 18, и Владислав Иванович сразу запал мне в душу. Я тоже ему понравилась. Он пригласил меня в мастерскую, стал ухаживать. Каждый день дарил цветы, мы ходили в театры, любили посидеть в ресторане «Прага» на ВДНХ.
*Владислав Щербина работал в своей мастерской практически до последних дней Тамара Островская: «Мы с мужем прожили душа в душу 43 года» (Фото из семейного альбома Тамары Островской)
— Владислав Иванович ведь был значительно старше вас?
— Да, разница в возрасте у нас приличная — 17 лет, но мы ее никогда не ощущали. Жили душа в душу. Муж никогда не сказал мне плохого слова. Я ему, можно сказать, посвятила жизнь. Общих детей у нас не было. И мама Владислава Ивановича, когда заболела и чувствовала, что уходит, сказала мне о нем: «Это твой ребенок». Я восхищалась его талантом. Когда приходила к нему в мастерскую, всегда поражалась, как свою фантазию он воплощает в материале. А в быту муж был совершенно неприхотлив. Что ни попросишь, все сделает. До последнего времени ходил в магазины, мыл окна и полы, так как у меня проблемы с ногами. Очень отзывчивый был и ласковый. Меня называл «Соня» — сокращенно от слова «солнышко». И даже когда умирал, признавался мне в любви. Говорил: «Я тебя очень люблю» (на глазах Тамары Степановны появляются слезы). Сколько хорошего было! Но что поделаешь, так устроена жизнь: только в сказках говорится, что жили муж и жена долго и счастливо и умерли в один день…
— У вашего супруга была непростая судьба. Он рассказывал мне, что своего отца не помнил, родители разошлись до его рождения. Отчима обвинили в том, что он — враг народа, и расстреляли, а мама как его жена попала в тюрьму. Владислав Иванович очутился в детдоме, откуда его забрал дед. Но впереди его ждали испытания еще серьезнее…
— Шестнадцатилетним, в 1943 году, Владислав Иванович попал на принудительные работы в Германию. Если кто-то из молодых людей отказывался, фашисты грозили расстрелом всей семье. В Бремене муж работал на складах грузчиком. Это был не концлагерь, но самое настоящее заключение — два года он провел за колючей проволокой. В 2005 году мы ездили в Бремен. Мужа пригласили в числе бывших узников на годовщину освобождения города, и я поехала с ним. На месте лагеря немцы создали музей. Владислав Иванович даже узнал нары, на которых спал. Он прошел через страшные испытания, однако ни голод, ни нечеловеческие условия его не сломили. Владислав Иванович никогда не впадал в отчаяние. Там, в лагере, жил мечтой о том, что, когда закончится война, обязательно будет учиться. К слову, заметив способности мужа к рисованию, его хотел усыновить француз-архитектор, который тоже оказался в лагере. Предлагал ехать с ним во Францию, но Владислав Иванович отказался — больше всего на свете он хотел домой.
— Слышала, будто несколько лет назад его пригласили работать на знаменитую Севрскую фарфоровую мануфактуру, но он отказался.
— Это было в начале 1990-х годов. В тот период, когда в стране начало распадаться производство, образовывались кооперативы. Владислав Иванович тоже был вынужден работать в кооперативе, он там делал красивые сервизы. И вот в это время в музее украинского народного декоративного искусства на его произведения обратил внимание мэр одного из пригородов Парижа, приехавший в Киев, и пригласил Владислава Ивановича работать на знаменитую французскую мануфактуру. Но муж посчитал, что он уже не в том возрасте и к тому же не знает французского языка, поэтому ответил отказом. Правда, потом шутил: мол, если бы знал, что еще столько протяну, поехал бы туда хоть на парочку лет — ведь на севрском заводе в XVIII веке работал сам Фальконе (знаменитый французский скульптор. — Ред.).
«С Сергеем Параджановым Владислав Иванович познакомился случайно на Крещатике»
— Владислав Щербина ведь вначале мечтал стать не скульптором, а живописцем…
— Судьба словно вела его. Вернувшись после войны в родной город Вознесенск, он пробыл дома лишь три дня. На четвертый отправился в Одессу. Пошел в станкостроительный техникум, так как родные хотели, чтобы он получил профессию, которая могла бы его прокормить. Муж проучился там несколько месяцев, а все свободное время ходил по городу и рисовал. Как-то на одном из зданий увидел вывеску — «Одесское государственное художественное училище». И решил показать там свои рисунки. Педагоги сразу заинтересовались им. Однако места в общежитии остались только для студентов скульптурного отделения. И так как жить было негде, он пошел учиться на скульптора.
— Не чудо ли?
— У него в сердце всегда был Бог. Утром муж обязательно принимал холодный душ и молился. И чудес в его жизни случалось немало. Как-то он сказал мне: «Леплю — и чувствую, будто… кто-то стоит у меня за спиной и водит моими руками. Словно ангел».
— Невероятно!
— Творческие люди особенно чувствительны к восприятию всего. К слову, любимой работой мужа была скульптура «Мой ангел». А последним его произведением стало «Рождество»: три ангела склонились над яслями Иисуса.
— Правда, что работами вашего супруга восхищался Сергей Параджанов?
— Познакомились они случайно. Муж шел по Крещатику со своими ярко расписанными настенными тарелками в руках. Нес их на художественный совет в управление фарфоро-фаянсовой промышленности. И Параджанов вдруг подошел к нему и спросил: «Ты Щербина?» Так сильно эти тарелки ему понравились. Спустя время Параджанов и муж подружились. Владислав Иванович бывал в гостях у знаменитого режиссера. Как раз тогда в жизни страны наступила оттепель, они обсуждали то, что волновало, говорили о новаторстве в искусстве. Параджанов всегда щедро угощал гостей. Внизу в доме на проспекте Победы, где он жил, располагалась пельменная. Там он заказывал пельмени, дома у него всегда было много приправ, вино. На память вручил Владиславу Ивановичу свой рисунок с подписью. А когда снимал фильм «Тени забытых предков», подарил иконы, которые, к сожалению, у нас потом украли. И у Параджанова были работы Владислава Ивановича.
«Очень любили отдыхать в Седневе Черниговской области. Какая там красота!»
— Мастерская Владислава Щербины похожа на музей. А дома он тоже работал?
— У нас небольшая двухкомнатная квартира, но и здесь он лепил. Везде были формочки, пластилин. Лепить и читать — два его любимых занятия. А еще любил принимать гостей. Всегда купит всего к столу, поможет его накрыть.
— Какое блюдо было у Владислава Ивановича любимым?
— Вареники с капустой, а также с творогом. К мясу он был равнодушен. А вот что еще любил, так это молочное. Оно напоминало ему детство.
— Как вы любили отдыхать?
— Мы бывали в Прибалтике, на Кавказе. Вспоминается свадебное путешествие в Сухуми. Было начало октября, а там еще в это время лето. Прекрасное море, набережная, кафе, где мы пили бесподобный кофе, приготовленный на углях, лакомились вкуснейшими лавашами. А еще очень любили отдыхать в Седневе Черниговской области. Какая там красота! Владислав Иванович собирал в лесу ягоды, грибы, ходил на рыбалку. Он был человеком активным, не мог сидеть без дела.
— Знаю, Седнев был одним из любимых мест отдыха художницы Татьяны Яблонской.
— Мы и с ней там общались, и с Николаем Глущенко. Татьяна Ниловна отдыхала с дочкой Гаяне. Яблонская хорошо плавала. Утром она переплывала речку. Я всегда поражалась: вода-то в это время очень холодная. А днем Татьяна Ниловна ходила на этюды.
— Какая черта вас больше всего поражала в муже?
— Он был не только прекрасным супругом, но и заботливым сыном и братом. Каждую неделю мы навещали его маму, он ее очень любил. В первом браке, который распался, у него родилась дочь Тина. И о ней он всегда заботился. Летом отправлял отдыхать на юг. Владислав Иванович был человеком очень добрым, но, если дело касалось работы, проявлял принципиальность. Будучи членом Всесоюзного художественного совета по фарфору Министерства легкой промышленности СССР, всегда требовал от коллег профессионализма, потому что сам был профессионалом. Когда я на Киевском керамико-художественном заводе расписывала скульптуры и вазы, помню, как Владислав Иванович ходил по цеху и смотрел, как работают живописцы, при необходимости делал замечания. Мне, правда, не делал, у меня хорошо получалось, и вскоре я сама уже обучала учеников. Потом стала специалистом-технологом. А спустя время перешла работать экономистом в управление фарфоро-фаянсовой промышленности, откуда меня перевели ведущим товароведом в фирменный магазин «Фарфор. Фаянс». У нас же тогда было 15 фарфоровых заводов, и нужно было отбирать их продукцию для реализации.
— Слышала, что Владислав Иванович всегда ценил и поддерживал талантливых людей.
— Да, это так. К примеру, когда познакомился с Марией Антроповой, которая стала его ученицей и помощницей, сказал: «Какая она способная!» Сегодня Маша продолжает дело Владислава Ивановича, при этом у нее свой совершенно неповторимый творческий почерк. В фарфоровой пластике Маша творит чудеса! Она очень нас поддержала в столь непростое время. Беда пришла в дом нежданно. Как гром среди ясного неба прозвучал страшный диагноз — онкология. Но муж держался до последнего, мужественно переносил боли. Особенно тяжелыми были последние дни. Но даже при смерти он продолжал в своем воображении творить.
Фото в заголовке Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
1717Читайте нас в Facebook
