«На Донбассе боевики развешивают мины везде — на столбах, воротах домов»: потерявший ногу сапер вернулся на фронт
Старший лейтенант Владимир Соловейко на фронте уже почти четыре года. И, если не считать положенных отпусков, то в службе у него был лишь один значительный перерыв. Три месяца Владимир находился на лечении после того, как потерял левую ногу.
— Владимир, я вижу, что у вас нога ампутирована практически до колена. Далеко не каждый человек после такой травмы ведет активный образ жизни. А вы вернулись на службу в свое подразделение. Когда приняли такое решение?
— Сразу после ранения: когда меня, раненого, принесли на командный пункт, я заявил командиру, что вернусь в бригаду. И спустя три месяца вернулся, — признается Владимир Соловейко. — «Командир, делай что хочешь, но чтобы я вернулся в бригаду!» — потребовал я, когда меня грузили в карету скорой помощи, чтобы отправить в госпиталь в Мариуполе. Мой командир — начальник инженерной службы 56-й ОМПБ Андрей Александрович Галдак (который теперь командует всем батальоном территориальной обороны Донецкой области) — успокоил меня: «Считай, ты уже в бригаде». И сдержал свое слово. Когда в августе 2016 года я возвращался в бригаду, полковник Галдак вместе с моими однополчанами приехал встречать меня на железнодорожный вокзал прямо к поезду.
Я вернулся на свое место в бригаде благодаря изменениям, внесенным в ряд законов Украины в июне 2018 года. Согласно этим изменениям люди с ограниченными возможностями теперь могут не просто служить в армии, но и нести службу в зоне проведения боевых действий. Если им, конечно, состояние здоровья позволяет справляться с возложенными на них обязанностями. Я справляюсь.
При обследовании местности на предмет наличия взрывоопасных предметов и во время обучения бойцов азам работы сапера мне в день приходится проходить и пять, и десять километров. На протезе только долго бегать тяжело — 30—40 метров пробежишь, и нога начинает болеть, да в горку трудно подниматься. В Грузии, где я после лечения был на реабилитации вместе с другими ветеранами российско-украинской войны, получившими ранения, мне было нелегко подниматься в горы. Но отказать себе в удовольствии посмотреть красоты Кавказа я не мог. Бывая в отпуске дома на Хмельнитчине, на велосипеде могу проехать до 10 километров. Если когда-нибудь приму участие в «Играх непокоренных», то, скорее всего, в велогонке.
Нам в бригаду приходило приглашение на отборочный тур «Игр непокоренных» в Сиднее, но я не смог поехать — много работы. Следил за победами наших ребят по Интернету. Порадовался тому, что полтавчанин Юрий Дмитренко завоевал две серебряные медали, метнув диск почти на 37 метров и толкнув ядро на 11,27 метра. Юрий тоже утратил ногу на войне, подорвавшись на мине. С Юрой мы познакомились во время моего лечения в Киеве. Он выписался раньше, но навещал меня в госпитале, поддерживал. Я восхищаюсь его волей к жизни, стремлением к победе — ведь он уже не первый раз принимает участие в спортивных состязаниях для ветеранов, получивших ранения в зоне АТО.
Увы, у нас в бригаде за время моей службы пять ребят подорвались на минах: двое получили тяжелые увечья, один потерял руку и ногу. На службу эти двое бойцов уже не вернулись, но недавно один из них женился, другой тоже живет активной жизнью. Все зависит от того, как себя настроишь. Лежал со мной боец, которому взрывом оторвало обе ноги. Не знаю, как он сейчас, но я застал его в том состоянии, когда он был на грани самоубийства. Это несмотря на то, что у него семья — жена и двое детей, есть для кого жить.
* За веселый нрав и позитивный настрой Владимир Соловейко получил от боевых побратимов позывной «Подсолнух»
— А у вас есть семья?
— Пока еще нет, но надеюсь, что скоро будет. Дома остались родители и старшая сестра, у которой есть своя семья, у нее две дочки. Сестра ко мне приезжала в госпиталь, волонтеры меня опекали. Год назад я стал встречаться со своей однополчанкой. Лена Челпан служит в нашем подразделении инженером — работает с документацией. Она родом из Мариуполя. Я уже познакомился с ее родителями. Приняли они меня хорошо, Лена говорит, что я им очень понравился. Так что, думаю, не за горами тот день, когда мы с ней создадим семью.
Читайте также: Сапер Филипп Гук: «Боевики маскируют взрывные устройства под мобильники, книги, баллончики от дезодоранта»
— Так вы на Донетчине теперь останетесь? Когда же планируете жениться, если у вас такая загрузка по работе?
— Время пожениться, конечно, найдем. А где будем жить, пока еще не загадывали. Сейчас мы с Леной на службе в армии. Но, если решим уволиться в запас, то и в мирной жизни нам дело найдется. И у Лены, и у меня есть высшее образование. До мобилизации я успел закончить два вуза — Черновицкий торгово-экономический и Каменец-Подольский педагогический. Попутно окончил и военную кафедру. Диплом психолога получил, уже будучи в армии. В январе 2015 года меня призвали по мобилизации. В марте 2016-го заключил контракт, с тех пор служу. Уже четвертый год.
Я один из тех немногих старожилов в своем подразделении, который может преподать новобранцам необходимые практические навыки. Ведь всех бойцов, которые приходят к нам из учебной части, приходится обучать. Нужно показать человеку все на практике. Сапером в мирной жизни никто из них не был. Кто-то был трактористом, кто-то — сантехником. Мне сейчас приходится заниматься с бойцами разного возраста — от 21 года до 60 лет. Так что и полученные в учебной части навыки, и боевой опыт, и мое образование психолога на войне пригодились.
* С Леной Челпан Владимир познакомился на службе. «Сейчас мы оба в армии, но время пожениться, конечно, найдем», — с улыбкой говорит Владимир
— Сколько лет может понадобиться, чтобы очистить взрывоопасные территории на Донбассе?
— По самым скромным подсчетам, после этой войны деминерам и саперам придется работать минимум 10—15 лет. Если мы занимаемся разминированием на поверхности, то за день можем обследовать территорию площадью до одного километра. Если аппаратура, обнаруживающая мины под землей, срабатывает и нам приходится «зарываться» в землю на 30—40 сантиметров, то скорость прохождения вверенных нам участков в несколько раз снижается.
На прифронтовой территории Донбасса и на линии соприкосновения много неразорвавшихся снарядов и мин. А ведь война еще продолжается. Под каждой противотанковой миной часто находим еще и противопехотную — это смертельная ловушка, сложная для разминирования.
А в Широкино, под Мариуполем, я впервые в жизни увидел, что гранаты и мины «развешены» на деревьях, и не только. Проводя инженерно-саперную разведку в этом населенном пункте, который оккупанты и сегодня продолжают обстреливать, я шел, внимательно глядя себе под ноги. Прощупывал землю впереди себя миноискателем и специальным щупом. Но, когда поднял голову, увидел мины. Они висели везде — даже на столбах и воротах домов… Везде. Такая взрывная ловушка может сопровождаться растяжкой — задел человек ветку на кустике или на дереве, и над ним взорвалась граната. Не осмотревшись, открыл ворота во двор брошенного дома — взрыв…
Читайте также: Полковник Виталий Баранов: «Возле Донецкого аэропорта мы устроили боевикам настоящий ад»
— А как вы получили ранение?
— Это случилось 15 мая 2016 года под Павлополем. В то утро я шел впереди сводной группы — следом за мной двигались девять разведчиков. Моей задачей было обнаруживать и обезвреживать мины и растяжки, которыми враг буквально нашпиговал лесополосу. Мой щуп вскоре наткнулся на такие «подарки» российских оккупантов. Первую мину мне удалось обезвредить. А вот вторую — пластиковую противопехотную (ПМФ) — металлоискатель не обнаружил. Он же на пластик не срабатывает, только на металл. И щуп до нее не дотянулся. А глазами эту мину легко не заметить. Она изготовлена в форме листка и размером с пол-ладошки. Я на нее наступил…
Меня подбросило вверх. Сделал «сальто» назад. В глазах потемнело, в ногах запекло. Правую ногу посекло осколками и обожгло. Когда очнулся, увидел, что левая нога находится… отдельно от меня.
Я был в сознании, когда ребята, уколов обезболивающее несли меня километра три до командного пункта, куда за мной прибыла «скорая». Примерно в 6:30 я подорвался, а уже в 11:00 меня доставили в госпиталь в Мариуполе. Там сделали первую операцию, в Днепре — вторую. Затем лечился в Киеве. Два месяца был на лечении и протезировании. После этого — месяц на реабилитации в Грузии. А потом, как и обещал, вернулся в бригаду.
* Своего оптимизма старший лейтенант Соловейко не утратил и после того, как ему ампутировали ногу
* Владимир с волонтерами во время лечения в Киеве
— Вы почти четыре года на фронте. Не утомила жизнь в полевых условиях, в постоянной опасности?
— Поначалу, попав из квартиры в блиндаж, в болота, я с трудом привыкал к фронтовому быту. Дровишки надо было таскать по полтора километра, чтобы обогреть свое пристанище. Ведь тыловая служба не может доставить их прямо на передовую. Но теперь я уже так привык к армии, что пока уходить из нее не собираюсь. Очень хочется приближать мир, так сказать, своими руками и делать более безопасной жизнь людей на освобожденных территориях.
Как-то наше саперное подразделение занималось зачисткой местности от взрывоопасных предметов в промзоне на окраине Авдеевки на Донетчине. На одной из опустевших улиц в районе той самой «промки» живет дедушка лет семидесяти. Его дом был разрушен снарядом во время вражеского обстрела, и он поселился в чужой брошенной хате. Разводит кур, возделывает огород. Нас угощал тем, что вырастил. Делился своими воспоминаниями и наблюдениями. Так вот, этот пенсионер возмущен тем, что некоторые люди до войны жаловались на жизнь. «Руки, ноги, голова есть, а жизнь устроить не смогли?!» — возмущался он. Пенсионер вспоминал довоенные времена с теплотой в голосе: «До войны у меня было все, что необходимо для счастливой жизни. И главное при этом — не было войны!»
Как ранее сообщали «ФАКТЫ», по подсчетам специалистов на Донбассе заминировано более 7 тысяч гектаров земли. В связи с этим Верховная Рада разрабатывает законопроект о гражданском разминировании Донбасса.
Фото из семейного альбома
2041Читайте нас в Facebook
