«Мне до сих пор страшно»: Оксана Гутцайт о жизни без света и отопления

«Поняла, что из-за одного непутевого карлика я не буду менять или вообще ломать свою жизнь»

— Оксана, какие чувства у вас сейчас, после восьми месяцев войны?

— Конечно, за это время все мои чувства уже трансформировались. По тому что из «нет, такого не может быть с нами» — я уже вышла. Хотя так было поначалу. Я просыпалась и думала: «Нет, мне все приснилось», а потом возвращалась в реальность. Сейчас мы уже привыкаем жить в том времени, в тех событиях, которые есть. Да, это случилось с нами, но надо жить дальше.

— Когда вы поняли, что уже есть привычка к новой обыденности?

— Мне кажется, что буквально в последние недели. Точно после того, как 10 октября были массовые бомбардировки Украины и страшные события 17 октября в Киеве на Жилянской, когда была атака дронами-камикадзе. Я только сейчас себя поймала на мысли, что жизнь одна, ее нужно жить и бояться не стоит. Поскольку другой жизни у меня не будет. И все же мне до сих пор страшно. Как и любого человека меня пугают бомбардировки, я боюсь за свою жизнь, за жизнь своих близких. И знаете, круг этих близких значительно расширился — почти все украинцы.

— С такой жаждой жизни, может, появилось и больше решительности для отложенных планов на будущее?

— Появилась решимость не отказываться от жизни — такой, как у меня было до войны, которую я выстроила для себя. Когда начались эти страшные события, мы с семьей уехали в Западную Украину, а потом несколько месяцев я жила с детьми в Испании. И тогда, когда я возвращалась домой, появилась та решимость. Потому что я поняла: там была другая страна, другая жизнь — и точно не моя. Это не то, ради чего я жила раньше, училась, строила карьеру, семью. Я поняла, что из-за одного непутевого карлика и других орков я не буду менять или вообще ломать свою жизнь. Она была у меня такой, какой я хотела!

— И тогда вы приняли решение, несмотря на опасность, все же вернуться в Украину?

— Я выехала ради детей, потому что ни школы, ничего не было. Было только непонимание, что будет дальше. К счастью, на работе нам дали возможность эвакуироваться и с пониманием отнеслись к решениям на время уехать за границу. Дети там начали учиться — сын в школу ходил и дочь поступила. Но когда мы уже доучились учебный год, провели определенное время, я села и подумала: ради своей карьеры я работала 20 лет, строила семью, которую хотела. И вот сейчас я здесь, в Испании, без карьеры, без мужа, а мои родители в Харькове. Что я здесь делаю? Просто просиживаю дни. И мы вернулись.

— И все же у вас были онлайн-проекты, вы были в медийной сфере и продолжали работать.

— Но это же не то (смеется. — Авт.). Мы же новостийщики и хотим быть постоянно в потоке. Когда ты крутишься в этой сфере, все видишь своими глазами, пишешь с колес — тогда ты живешь. Несмотря на страх. Когда у меня 11 октября были эфиры и звучала воздушная тревога, мне становилось страшно, когда вспоминала события, случившиеся за день до того. Но ты выходишь и знаешь, что тебе нужно делать свою работу. И страх исчезает. Потому что я горю своим делом. Хотя, честно говоря, всегда считала себя больше мамой и женой, чем успешной телеведущей.

«Мой муж много делает для того, чтобы россии не было в спорте»

— Поддержка семьи очень важна в эти времена.

— Конечно! Мой муж поддерживает и вдохновляет своим примером. Я сама хочу горы сворачивать, когда вижу его энтузиазм. Глядя на него, как он работает, сколько всего делает для того, чтобы россии не было в спорте. Хотя это очень тяжело, потому что для россии спорт — это почти та же война. Они всегда должны быть там первыми, а сейчас их убрали. И это заслуга моего мужа. Я ему за это очень благодарна и понимаю, что не могу его подвести и должна на своем фронте работать так же упорно и бесстрашно.

— Конечно, в это время мы наибольшую поддержку получаем в семье. Я, слава Богу, уже увезла своих родителей из Харькова, и теперь они возле меня, — продолжает Оксана. — Знаете, есть такая пословица «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Вот сейчас наша нация стала одной семьей.

— Уцелел ли в Харькове дом, где жили родители?

- Они живут на Салтовке в многоквартирном доме. Он, к счастью, еще стоит. Но рядом многих домов уже нет. Конечно, это не жизнь под постоянными обстрелами. Мне гораздо спокойнее, когда родители находятся рядом в относительной безопасности.

Первой я перевезла в Киев маму. Папа долго не хотел, говорил, это его земля, город, его жизнь, и он никуда не уйдет. Мы долго уговаривали. К тому же он несколько лет назад перенес операцию на сердце и ему теперь нельзя волноваться. Но он все равно отказывался покидать постоянно обстреливающийся Харьков. Потом, наконец, «сдался». Сейчас родители очень помогают мне, сидят с внуками. А мы с мужем делаем свои дела, ждем и верим в победу.

— Были ли вы среди тех, кто не верил в войну?

— Мы даже обсуждали это накануне с шеф-редактором ICTV Виктором Сорокой. Помню, еще в 20-х числах февраля он говорил мне, что будет война — он у нас хороший аналитик. А я в ответ: «Витя, ты просто человек очень чувствительный. Прекрати наводить страхи, ничего не будет. Это они нас так пугают, хотят переговоры, чтобы сняли санкции». Словом, я не верила, что будет война.

Читайте также: «На каждый звук подпрыгиваю»: Лилия Ребрик призналась, что дает ей силы во время войны

— Расскажите о своем 24 февраля.

— Я проснулась, как и все, от взрывов. Начала будить мужа. Даже как-то не было вопросов, сразу поняла, что война началась. Муж собрался и уехал на работу, я тоже взяла с собой собаку и уехала в офис. Думала, приеду и буду там самая первая, но нет — уже все были на месте. Вот и все. Была на работе полдня, а затем вечером мы с детьми уехали на Западную Украину.

— Утром взяли с собой собаку и тревожный чемоданчик?

— Какой тревожный чемоданчик? Я же не верила! Забрала собаку, потому что дома никого не было, я не понимала, что будет дальше. А из вещей — взяла два спортивных костюма и документы. Я была уверена, что это на неделю максимум. Все верили в здравый смысл, но, к сожалению, у наших соседей его нет.

«Мечтаю, что именно я скажу в эфире о нашей победе»

— Чувствуете ли вы ненависть ко всему русскому?

— Да, чувствую. И уже жду, когда это перейдет в безразличие. Потому что это как в разорванных отношениях: сначала ненависть, а потом уже безразлично. Я жду, когда наступит тот этап, потому что ненависть травит обоих — не только ненавидящего. Но пока нет. Пока при каждой тревоге или сообщении о смерти, при каждой информации о разрушенных домах я чувствую ненависть. Причем если раньше ненависть была к одному, то теперь она перерастает в более количественное понятие.

— К «русскому миру»?

— Ко всему, что связано с ними. Все их достижения — все, что под маркой орков, уже вызывает у меня ненависть. Надеюсь, что следующий этап, когда эти чувства утихнут и трансформируются, скоро наступит. И это после нашей победы.

Читайте также: «Лишь алкоголь притуплял страх»: Лариса Кадочникова о бомбардировках Киева

— Каким будет ваш день нашей Победы?

— Я брала интервью у Сергея Притулы и задавала ему такой же вопрос. Во-первых, как и все новостйщики мечтаю, что именно я скажу в эфире, что победа наша (смеется. — Авт.). Даже была идея всем ведущим по всем каналам вместе одновременно об этом сказать. Так вот, мне кажется, прав был Сергей Притула — когда объявят победу, все так напьются! Поэтому мой день победы я бы хотела провести на работе, чтобы объявить приятную новость, а потом всем коллективом разлить игристое, радоваться и праздновать вместе.

— К каким бытовым вещам пришлось вам привыкнуть за это время?

— Я вам честно скажу, стараюсь жить привычной жизнью. У меня есть утренние пробежки, зарядка, вот сейчас, когда говорю с вами, у меня прогулка с собакой. Конечно, из-за военного положения, постоянных воздушных тревог не все удается так, как было раньше. Есть вещи приобретенные. Я начала побыстрее собираться в укрытие. О такой привычке раньше и подумать не могла, а сейчас есть собранные в папку документы, с которыми быстро могу покинуть дом. Но тревожного чемодана у меня до сих пор нет — этому еще меня жизнь не научила. Однако два спортивных костюма у меня до сих пор наготове.

Читайте также: «Больше всего боялась, что могу уже не увидеть сына»: Людмила Барбир о том, как из-за войны осталась одна в Киеве

— Есть вещи, к которым, наоборот, не вернетесь в своей жизни?

— Мне кажется, что я уже не буду смотреть русские фильмы, слушать русскую музыку. Но она и раньше не была у меня в обиходе часто. В общем, не выделю выпавших из моей жизни вещей. Сейчас мы просто на время меняем свои привычки. Например, из-за отсутствия света. Но ведь я ребенок 90-х, тогда у нас тоже не было света много времени. Сейчас у меня хоть газовая конфорка, а тогда была электрическая. Поэтому, как говорится, нас этим не запугать. Лучше всего, как сказал президент, без света, но одним народом.

— Нет боязни из-за отсутствия света, отопления, воды перед наступлением морозов?

— Просто это все я уже пережила в 90-х годах: и без отопления, и без освещения. Когда мне было лет 15, не было не только горячей, холодной воды! Потому сейчас меня это все не пугает. Меня пугает только, что больницы и государственные структуры важного значения без электрического обеспечения. А то, что мы в домах не сможем это пережить, об этом даже не думаю.

Читайте также: «Слава позвонил через несколько дней после начала войны»: Марина Боржемская об отношениях с Узелковым и о своем страхе

— Поделитесь своим оптимизмом, ведь для многих это довольно тревожная тема. Как можно успокоить себя в это время?

— Да, это нелегко. Но по сравнению с тем, как мы могли бы жить, если бы блицкриг удался, все это мелочи. Конечно, у кого маленькие дети, у кого есть страх из-за всех событий, нужно выезжать за границу. Мы никого не осуждаем, потому что это не те обстоятельства — здесь речь идет о выживании. А сидеть и все время жить в страхе невозможно. Те, кто остаются, должны принять эти обстоятельства. Нет света — раньше люди вообще жили без электроэнергии. Нет горячей воды — когда-то не было и водопровода, и люди тоже выживали. Все это вещи, к которым ты привыкаешь и учишься жить без них.

— Судя по всему, вы — оптимистка!

— Да, я оптимистка с самого начала жизни, у меня оптимисты родители. Да и вообще, ничего в жизни не происходит в первый и в последний раз. Когда-то все это люди переживали. И они это прошли — и вышли более сильными. Так же выйдем и мы.

Читайте также: «В первые дни войны сын молча рисовал черные квадраты»: Екатерина Осадчая о своих детях и страхах

Читайте нас в Facebook

Сделайте «ФАКТЫ»
избранным источником
в Google News