Игорь кваша: «на роль карла маркса меня пригласили после «голого короля»
Можно, конечно, написать об Игоре Кваше то, что и так все знают. Вот, мол, известный и талантливый актер, снявшийся в десятках фильмов, один из основоположников и звезда популярнейшего театра «Современник», ведущий замечательной телепередачи «Жди меня». Но это информация скорее для визитной карточки или отдела кадров. И при этом главное в нем останется «за кадром». Наверное, эти его главные качества и потребовались для такой необычной по степени человечности передачи, как «Жди меня». Публично демонстрировать и называть их вслух совсем необязательно, тем более, что слова, их обозначающие -- «надежный», «преданный», «добрый», -- сегодня не самые модные. Сыграть их невозможно, даже будучи самым матерым профессионалом. Ими надо только обладать. Как минимум для телепрограммы, как максимум для программы жизни. Кому-то в ней они все-таки очень нужны.
«На главную роль в спектакле «Морозко» меня назначила мама»
-- Игорь Владимирович, откуда вышел «человек и пароход» Кваша, где прошло ваше детство?
-- На Арбате, мы жили тогда в одном из арбатских переулков. Сейчас Арбат совсем другой. А в то время по нему машины ездили, конные патрули с автоматами. Оружие там, особенно после войны, у многих водилось, это же блатной район был. Но поскольку по нему правительственная трасса проходила, то его раскассировали: переулки многие снесли, людей, живших там, выселяли или в тюрьмы сажали, а потом не давали обратно поселиться. Сначала я в Плотниковом переулке учился, в семилетке, потом в Дурновском -- в мужской школе. А через год наш класс вообще разогнали по разным школам. Мы страшно хулиганили, на партах танцевали, черт-те что выделывали.
-- И откуда же у такого хулигана появился интерес к сцене, или с этих танцев на парте все и началось?
-- Нет, это еще раньше обнаружилось, в интернате. Наш детский сад в 1941 году отправили в Сибирь, в Ленинсккузнецк. И моя мама, педагог по профессии, устроилась туда работать и уехала с нами. Так что у меня было несколько привилегированное положение по сравнению с другими детьми. В интернате мы играли сказку «Морозко», которую мама поставила. А я в ней исполнял самого Морозко, хоть и был младше всех. Мы играли даже в городском театре при полном аншлаге. А потом я в седьмом классе пошел в городской Дом пионеров, где была совершенно замечательная студия, с традициями. Оттуда вышла масса людей -- Володя Андреев, главный режиссер Театра Ермоловой, Ролан Быков. Мы очень МХАТ любили, с большим пиететом к нему относились. И я поступил в Школу-студию МХАТ.
-- С Олегом Ефремовым вы уже в Школе познакомились?
-- А он же был там педагогом, делал у нас дипломный спектакль. Вот с этого спектакля все и началось. И вообще разговоры о театре велись с курса. У нас сложились очень дружеские отношения, это была такая семья, просто родные люди. Поэтому это не выглядело так, что вот он создает театр, а мы смотрим, как он его делает. Но в то время организовать театр было вообще невозможно, снизу он не создавался лет 30--35. Для этого нужно было постановление ЦК партии и Совета Министров. Но рестораны тогда работали до трех часов ночи, что очень помогло. Вы смеетесь, а я серьезно говорю. Это создавалось в разговорах за столом, в ресторанах, либо еще в другом месте -- в комнате Галки Волчек. Она жила с отцом, и у нее одной была отдельная квартира с собственной комнатой, там тоже можно было сидеть выпивать. Вот этот треп и стал началом «Современника».
-- У вас, прям, как у Станиславского с Немировичем -- с ресторана все пошло. И почему на этом историческом месте до сих пор нет мемориальной доски?
-- Потому что мы сидели во многих. Основным местом был ресторан ВТО, он таким клубным местом считался. Но поскольку поболтать там было совершенно невозможно, все подваливали за столик, садились, то мы еще и другие рестораны задействовали. До смешного доходило. Был такой случай, то есть не случай, это много раз происходило. Ефремов был секретарем комсомольской организации Детского театра. И им на какой-то партийной конференции выдали удостоверения, что они общественные контролеры. И вот мы приходили в ресторан и говорили: «Только побыстрей, мы торопимся. Давайте все сразу -- и салат и горячее» -- играли, конечно. Когда это все приносилось, Ефремов с гордым видом доставал свою ксиву и говорил: «Контрольная закупка». А обманывали в ресторанах нещадно, вместо трех салатов давали всегда полтора. Все собиралось на поднос, в ресторане начиналась страшная паника, официанты ходили с белыми лицами. Потом нас вели в кабинет директора. Он всех выгонял, доставал пачку денег, пытался их всучить, уговаривал не поднимать шума. Денег мы, конечно, не брали, это смешно, но если уж в следующий раз приходили, то нам всегда освобождали столик и обслуживали по первому разряду.
«Талант художника я открыл в себе случайно -- был пьян»
-- Слушайте, а откуда у вас деньги были на рестораны?
-- Жили мы очень бедно. Папа погиб на фронте, мама учительница, я получал стипендию, но все равно денег-то не было. И они, когда я пытался расплачиваться, почти никогда не давали вносить свою лепту, говорили: «Кто ты такой вообще? Студент! Сиди! А мы -- известные актеры». Ефремов в то время был какой-то широкий и странный такой: ходил в каких-то брюках, заштопанных на заду, новые ему купить было некогда. И это продолжалось довольно долго. Потом уже Галка Волчек заставляла его пойти в комиссионку купить какой-то костюм, сама с ним ходила. Я помню, Олег носил какую-то чудовищную шляпу. И однажды мы были у Розова, он читал нам пьесу, а когда вышли, я сорвал у него эту шляпу -- мы так договорились -- и стали играть ею в футбол. Грязь кругом была, лужи, и она превратилась в тряпку. А он орал, бегал за ней. Ну, и тогда ему пришлось завести новую. А так он на нее не обращал внимания.
-- А сами-то вы когда первым костюмом обзавелись?
-- Не помню. Меня такие вещи не трогают. Мне даже не в чем было пойти на экзамен в институт, в чужом костюме поступал. Но до того как туда идти, я как-то не осознавал, что у меня нет костюма, меня это никогда не занимало. Носил какие-то курточки, фотографии где-то сохранились -- жуткий вид, конечно. Ну, тогда все так ходили, особенно на Арбате, в нашем районе. И вот для экзамена мы поехали одалживать костюм. Был у меня дядька, портной, дальний родственник по папиной линии, занятный очень человек. Жил он рядом с Театром на Малой Бронной, тогда это был Еврейский театр Михоэлса. В глубине этого двора находились его квартирка и мастерская, где он сидел целыми днями у окна, шил и смотрел во двор. Абсолютный такой Тевье-молочник, говорил какими-то притчами. Он заохал, заахал и дал костюм своего сына.
-- Ну, свою первую заграницу вы должны помнить наверняка…
-- Да, это гастроли в Чехословакии в 1966 году. У них как раз подъем был, они отделывались от коммунистического режима. И советское там ничего на дух не принималось. Но у нас был сумасшедший успех. Кроме того, нам платили довольно большие суточные, и все наши кинулись за покупками. А мне там так нравилось, Злата Прага, первый выезд, красота кругом, что я все деньги просаживал в кабачках. Только в последний день опомнился. Все чемоданы новые брали, потому что купленное уже не вмещалось, а я вообще ничего не везу. И мне стало неловко перед семьей. Но все-таки, наверное, я сделал правильно, потому что шмотки изнашиваются, а впечатления остаются на всю жизнь, они дороже вещей. И вот я купил две вещи: кастрюлю-скороварку жене в подарок и пневматический пистолет сыну, который стрелял крошечными пульками. Кастрюля-скороварка на третий день взорвалась, потому что Таня не знала, как с ней обращаться, их тогда еще в Москве не было. А пистолет я Володьке показал и спрятал, испугался, что если в глаз попадет, то выбьет. Пульки-то железные.
-- А вот вы некоторые свои таланты от общественности тоже прятать пытаетесь -- художественные, например. Признавайтесь, какие из этих картин принадлежат вашей кисти? (Кваша нехотя и ужасно стесняясь показывает несколько работ, которые висят у него в гостиной -- пейзажи и натюрморт). Я, конечно, не искусствовед, но, по-моему, очень прилично. А этот пейзаж тоже ваш?
-- Нет, это Лансере, художник из «Мира искусств». (Оба страшно смеемся. )
-- Можете считать это комплиментом. А как вы обнаружили в себе талант художника?
-- Совершенно случайно, пьян был. Я всегда, всю жизнь дружил с художниками. Мы очень часто у них в мастерских собирались. И вот однажды сидели у скульптора Гены Раскопова, выпивали. А у него, как это часто бывает в мастерских, доски валяются, обрезки, захламленность. А рядом с закуточком, где мы трепались, стоял чей-то этюдник с красками. Я вдруг загорелся, взял обрезок доски и сказал: «Генка, я сейчас твой портрет напишу». Абсолютно ничего при этом не умея. И написал портрет масляными красками.
Разъехались мы поздно ночью. А утром он мне звонит: «Слушай, я тут твой портрет посмотрел, очень хороший, такой интересный». В конце года у него в мастерской устроили вернисаж и даже конкурс. Присуждали места, не говоря, где чья работа. И мой портрет получил первое место. Потом я сделал буклет Олегу Ефремову, который занял в бюро кинопропаганды тоже первое место. Он есть, и там написано «художник Кваша», я за него деньги получил.
«С Андреем Мироновым мы снялись в фильме, где он играл Энгельса, а я -- Маркса»
-- Игорь Владимирович, несмотря на то, что у вас и комедийных ролей достаточно, мне сейчас самой смешной совсем другая роль кажется. Как это вас угораздило сыграть Карла Маркса?
-- Это действительно было очень смешно. Мне с «Мосфильма» позвонили, попросили зайти по поводу картины «Год как жизнь», а я все не шел. Вообще, дурак тогда был, к кино плохо относился, отказывался часто, пропустил много времени. А потом ехал на озвучивание другого фильма и зашел к режиссеру Рошалю. Он был человек со вкусом, старой школы, и на «Мосфильме», в его двух комнатах, стояла мебель красного дерева, диван роскошный. Мы сели на этот диван, и он говорит: «Мы решили предложить вам такую роль! Карл Маркс!» Я просто заржал в голос, не смог сдержаться. Он жутко обиделся. «Почему вы смеетесь? Это очень серьезно!» Ну и стал меня уговаривать идти к нему сниматься. Сказал: «Я вас видел в «Голом короле», вы мне так понравились!» Почему после «Голого короля» надо было приглашать на Карла Маркса, я так и не понял.
-- А какие комплименты он делал Андрею Миронову, уговаривая сняться в роли Энгельса?
-- Не знаю, я тогда еще не был с ним знаком. Мы с ним на этом фильме и сошлись. И с тех пор очень тесно дружили. Андрей, Гриша Горин -- это были мои самые близкие люди. Компания потрясающая. Аркаша Хайт тоже с нами все время был. Когда собирались, а это бывало очень часто, волей-неволей начиналось если и не соревнование, то уж такое веселье, что просто феерия. Андрюшка за столом был фантастически остроумен. И если он начинал вести, то они его не могли перебить, хотя профессионалы в этом деле. Ну, конечно, это было безумно весело, потому что они же все равно прорывались. Ну а я был уж совсем в «шестерках», подпевалах, с ними соревноваться было невозможно. Гриша Горин был замечательным другом. В последние годы он очень увлекался новой техникой. И дня не проходило, чтоб он мне не сказал: «Ты должен завести себе компьютер и войти в Интернет». Если мы у них, то обязательно надо зайти в его кабинет, смотреть возможности Интернета и мой сайт, где есть и все фильмы, и фотографии.
-- А почему же вы не поддавались на его уговоры?
-- Потому что я даже с телевизором не могу разобраться, не то что с компьютером. Вот у меня мобильный телефон, но для того чтобы внести в телефонную книжку новое имя, я записываю его на листочке, потом полчаса читаю инструкцию, смотрю каждый пункт и нажимаю. С техникой у меня не сложилось. Это у меня сын все может. Он своими руками машину собрал, хоть и врач по образованию. А я только свой «Рено» могу водить.
-- Вы сразу согласились, когда вас позвали вести передачу «Жди меня»?
-- Да. Идея мне понравилась. Мы же все время думаем, чтоб внутри передачи было какое-то движение, а не просто подача материала. Хотим привнести в нее некоторый юмор, а не только трогательные, трагические истории. Потому что, возможно, был некоторый перебор в этом. Выдерживать это, конечно, тяжело. Однажды сказал: «Я у вас на передаче когда-то инфаркт схвачу»… Первые программы вообще вживую шли, в прямом эфире. А сейчас мы записываем по две программы в день, после чего ты выходишь оттуда просто мертвый.
-- Но эта передача -- очень хорошее и на сегодняшний день редкое дело.
-- Мне тоже так кажется. Недавно вот одна монахиня обратилась, которая сама передачу не видела, им телевизор смотреть нельзя. Но ей объяснили, о чем она, и монахиня сказала, что это богоугодное дело. Она просила по поводу дочери. Ее пока не нашли. Иногда проходит очень много времени. Случается, только через два года находим. Все время продолжаются какие-то поиски. В них много людей участвует. Милицию просим помочь, и, кстати, они очень откликаются. Едут, если надо куда-то в тьмутаракань, в районные центры, в тайгу. Ищут в районных больницах, наводят справки, ставят посты. Мне недавно позвонили знакомые этой монахини, говорят, она поняла до конца, что это за передача, и сейчас молится за вас.
469Читайте нас в Facebook
