«Для россиянина убить животное — это худшее зло, нежели убить украинца»: бывшие дипломаты о том, как учатся на полигоне под Киевом уничтожать оккупантов

— Вадим, Максим, почему у вас такие позывные — «Посол» и «Атташе»?

Вадим Трюхан:

— Я «Посол», потому что около 15 лет работал на дипломатической службе, в том числе послом по особым поручениям Министерства иностранных дел. Побратимы решили, что такой позывной мне лучше всего подходит.

Кстати, многие дипломаты по зову сердца пошли в добровольческие формирования, в территориальную оборону, в ВСУ, чтобы защищать родную землю.

Максим Дацюк:

— Я тоже много времени отдал дипломатической и государственной службе. Поэтому «Атташе».

— В каких странах работали?

Максим Дацюк:

— За границей не работал. Когда пришел в МИД, там был кадровый голод, в том числе в центральном аппарате. Около полугода работал один в отделе правового и гуманитарного сотрудничества департамента Европейского Союза. Занимался темой евроинтеграции.

Еще у нас есть «Консул», который сейчас на дежурстве. Он поработал, кроме министерства, консулом в трех государствах. Его фамилию и имя мы не называем, потому что он скоро вернется на дипломатическую службу.

Читайте также: «Если Запад позволит вам вести эту войну как наступательную, все закончится очень быстро Победой Украины», — историк Юрий Фельштинский

— Каким для вас было утро 24 февраля? Наверняка же знали, что приближается что-то страшное.

Максим Дацюк:

— Честно говоря, до последнего в это не верил, поэтому первые взрывы проспал. Проснулся, только когда семья начала кричать, что что-то происходит. Не понимал, куда бежать, куда увозить родных. Все время был на связи с друзьями, кумовьями, знакомыми. Решали, что делать дальше.

Вообще не было никаких сомнений в том, чтобы выбрать какой-то иной путь, чем взять оружие и вставать на защиту Родины. Хотя сначала была неуверенность в том, что мы, гражданские люди, сможем воевать, потому что военной подготовки, кроме кафедры в вузе, например, как у меня, не было. «Послу» и «Консулу» повезло чуть больше. У них был опыт службы в армии, но более 30 лет назад. Каждый из нас в первые дни не понимал, на что способны рядом находившиеся люди. Однако все знали, что будут сражаться до конца. Особенно эта уверенность выросла, когда появилась возможность регулярно тренироваться.

Вадим Трюхан:

— В первые дни пытался попасть в военкомат, затем в терроборону. Увидел огромные очереди, нехватку оружия. 28 февраля утром набрал близкого друга из Борисполя Юрия Адамовского, он сейчас командир нашей роты. «Что у вас?» — «Все нормально». — «Оружие есть?» — «Есть». — «Возьмешь к себе?» — «Давай бегом». Через час уже был у них, написал заявление и принимал пулемет.

Позвонил на следующий день Максу: «Где ты?» — «Да на даче с мужиками патрулируем». Забрать его из-под Сулимовки была целая спецоперация. Он приехал в осенних туфлях и лыжных штанах — что на даче было.

Когда увидел, что у людей нет ни нормальной одежды, ни бронежилетов, ни зубных щеток, что нет ни одной банки тушенки, сказал командиру: «Так, а в чем будем воевать? Что есть, если вдруг не будет возможности готовить? Нам же хана». — «О, ты и занимайся. Ты дипломат, знаешь, с кем и как наводить мосты».

Сначала голова шла кругом. Сотни писем и звонков. Но первые поставки пошли буквально через несколько дней. Первым шлемам, рациям и бронежилетам все радовались, как малые дети. А через месяц-полтора уже начали даже делиться ими с другими подразделениями, а также обеспечивать мобилизовавшихся в ВСУ побратимов.

Читайте также: «На месте российских военачальников я ни в коем случае никакого результата их руководству не гарантировал», — Михаил Забродский

— Вы ведь не участвовали в боевых действиях, правильно?

Вадим Трюхан:

— Некоторые побратимы до сих пор немного жалеют, что не удалось убить хотя бы одного россиянина. Нам повезло, что вражеские колонны разбивали на подступах к Борисполю. Каким-то чудом удалось избежать ситуации, в которую попали Буча, Ирпень, Гостомель. Наши бойцы, дежурившие на крайнем блокпосту, слышали, как идет бой в окрестностях района. Но до нас россияне не дошли. Если бы дошли, мы бы воевали. У нас была определенная надежда, что хоть какое-то время продержимся до подхода помощи.

Мои нынешние побратимы создали общественное формирование «Отряд территориальной обороны «Борисполь-1» еще в 2014 году. Его костяк стал для нас инструкторами, они взяли на себя все бремя организационной работы. Сейчас 99% этих людей находятся на фронте. К сожалению, часть погибла.

В первые дни формировали роты, взводы, отделения. Мэр Борисполя Владимир Борисенко и весь актив города ясно понимали: если мы не самоорганизуемся, Борисполь падет, потому что подразделений Вооруженных Сил здесь практически не было. Удалось быстро организовать координацию между полицией, управлением МЧС, СБУ и другими структурами.

В мэрии находился координационный центр, а штаб — в подвальном помещении. Каждый день мы засыпали там с одной мыслью: завтра можем не проснуться, потому что путей отхода не было. Понимали, что удар одной ракеты — и будет братская могила.

— Первые недели были сплошным ужасом для всех. По-вашему, мы уже прошли самый сложный период войны? Или он еще впереди?

Максим Дацюк:

— Я лично считаю, что не прошли. Когда освободим территории, будет очень сложный этап.

Вадим Трюхан:

— Все еще впереди. Нам удалось выстоять в феврале-марте благодаря самоотверженности украинского народа и потому, что враг недооценил нас. Сейчас идет рутинная работа — подготовка к наступлению, которое на самом деле еще не началось.

Но проблема в том, что россия, к удивлению наших партнеров, многих обозревателей, к моему личному удивлению, сумела успешно перестроиться на военные рельсы. Сегодня там людей учат управлять дронами со школы, почти в каждом ПТУ, суворовском училище, университете, даже в гаражах мастерят эти беспилотники. Россияне законтрактовали огромные объемы дронов из Китая. Плюс научились обходить санкции, чтобы закупать комплектующие для производства ракет. А у нас государство до сих пор не поняло, что вся экономика и все общество должны работать на защиту от российского нашествия. Многим украинцам нужно осмыслить факт, что война ни завтра, ни послезавтра не завершится.

Читайте также: «Картинка после Победы будет несколько иной, чем мы представляем сейчас», — политолог Олег Саакян

— Что вы делали после того, как захватчики ушли с Киевщины?

Вадим Трюхан:

— Наши ребята ежедневно несут службу вместе с полицией, поскольку задача любого добровольческого формирования территориальной громады — оказывать ей поддержку.

Второй момент — это участие в контрдиверсионных операциях, периодически проводимых в нашей территориальной общине. Но об этом мы пока не можем рассказывать.

Третий момент — это конкретные задачи, связанные с защитой территориальной громады. У нас есть пост наблюдения. Во время воздушной тревоги наши дежурные должны обнаруживать дроны и предоставлять информацию о них в штаб, где дают команду, кому работать на поражение. Был случай, когда мы сбили один «Шахед».

Что касается фронта, по закону добровольческие формирования не вовлекаются непосредственно в боевые действия, но когда фронт находится непосредственно в самой территориальной громаде, то ДФТГ работает на уровне с ВСУ и выполняет приказы военного руководства. Тот факт, что до нас не дошли российские оккупанты, не означает, что ситуация с высадкой ДРГ не повторится. Если это произойдет, мы должны моментально мобилизоваться и поставить под ружье весь личный состав.

— У многих украинцев очень серьезные претензии к нашей власти по поводу неподготовки к войне. Это ее судьбоносная ошибка, по-моему. Весной прошлого года мы находились в каких-то микронах от пропасти, потому что людей до того успокаивали, что нападения не будет.

Максим Дацюк:

— Надо разбираться с этим после войны. Можно многое комментировать, но, думаю, что это не ко времени.

Вадим Трюхан:

— Если сейчас начать ссориться и выяснять отношения, все рассыплется как карточный дом. Никто не запретит разобраться после Победы. Вот когда начнутся нормальные демократические процессы — предвыборные кампании, выборы и прочее, — пожалуйста. Кстати, согласно последним соцопросам, которые я видел, более 50% граждан Украины не готовы голосовать за нынешние партии. Когда закончится война, сформируются новые политсилы из людей, прошедших войну, из волонтерского движения, из экспертов. Думаю, что элементом их программ в том числе будет выяснение, кто и что не сделал для подготовки к отражению агрессии россии. Но это потом.

— У вас есть ответ на вопрос, зачем путин на нас напал? Вот чтобы что?

Вадим Трюхан:

— Есть два ключевых тезиса. Первый — что этот человек решил запомниться в истории как великий собиратель русских земель. А вторая — что он так и не понял, с кем имеет дело. Его пропаганда сформировала образ Украины как недогосударства, которое вот-вот развалится. А дипломаты и разведчики предоставляли ему искаженную информацию. Он поверил, что Украина — это тепленький цыпленок, которого запросто можно захватить, а Запад все проглотит, потому что россии простили Грузию, Сирию, историю с отравлением Скрипаля и другие.

Где-то в 2017-м или 2018 году у меня была возможность пообщаться на одном закрытом международном форуме в Петербурге в неформальной обстановке с Андреем Кортуновым, руководителем российского совета по международным делам, одним из путинских ключевых аналитиков.

Выпив рюмку-другую, он сказал мне доверительным тоном: «Мы сейчас поставлены перед большей проблемой, чем была между СССР и США. Потому что путина неправильно ориентировали, что такое Украина и украинский народ, и поэтому он осмелился на аннексию Крыма и начало войны на Донбассе. Между россией и Западом образовалась растущая цивилизационная стена. И конца-края этому нет. А достичь примирения с Украиной и Западом нам будет в разы сложнее, чем в свое время это удалось сделать СССР и США на волне горбачевской перестройки».

Читайте также: «На Западе боятся эскалации войны и непредсказуемости россии», — Павел Климкин

— Вопрос к бывшим дипломатам. Понятно, что мы благодарны Западу за помощь. Но почему он так тормозит с предоставлением крайне необходимых дальнобойных ракет, современных истребителей и прочего?

Вадим Трюхан:

— Первая причина. Россия Западу нужна. Для него враг номер один — это Китай, а с россией Запад пытается и дальше продолжать балансировать. Когда-то при Киссинджере удалось оторвать Китай от Советского Союза. Вот они сейчас хотят провернуть тот же трюк, но наоборот — оторвать россию от Китая, а возможно, и сделать из нее союзника в будущем противостоянии с Пекином.

Вторая причина. Запад не знает, что делать с россией при ее капитуляции и развале. Нет ответа. Потому что там ядерное оружие, огромное количество конвенционного и другого оружия массового уничтожения. Как и в 1991 году, западные политики считают, что проще управлять внутриполитическим российским кризисом, который рано или поздно начнется, если эта субстанция останется единой. На самом деле надуманная причина, ведь опыт распада СССР подтверждает, что ничего страшного в таких процессах нет.

Но есть и третья причина. Когда распадался Советский Союз, были сильные лидеры: Рейган, Коль и другие. Сейчас нет тех, кто мог бы поставить на чашу весов будущее всего демократического мира. Президенты и премьеры смотрят на своих избирателей — что они хотят. К примеру, пророссийская партия «Альтернатива для Германии» сейчас на третьем месте в рейтингах, она уже фактически сравнялась с партией Шольца. А Байден оказался в ситуации, когда у праворадикала Трампа самые большие симпатии избирателей. И они, соответственно, учитывают эти реалии, а не смотрят в будущее.

Эти базовые причины, к сожалению, не дают возможности ключевым западным лидерам показать стальную волю, чтобы остановить россию и лишить ее возможности угрожать кому-либо в будущем.

Что касается нас, то украинский народ делает все, чтобы наше государство сохранилось. Остается только вопрос, как долго мы сможем эту волю демонстрировать. Если россии удастся подорвать наше единство изнутри, над чем она очень серьезно работает, тогда вопрос существования украинского государства будет снова поставлен под угрозу.

Следует учитывать, что в самой россии сейчас не видно каких-либо внутренних движений, направленных на свержение режима путина. Их оппозиция давно уничтожена. Те, кто могли повести за собой, теперь либо за границей, либо в тюрьмах, либо сдулись и подыгрывают кремлю.

Но наиболее опасно для нас то, что в Украине до сих пор хватает людей, которые готовы хоть сейчас валить президента Зеленского, правительство, парламент и т. д. и претендовать на власть, не понимая, что тогда нарушится вся конструкция государственности. Сейчас должен быть четкий мораторий на склоки. Сначала Победа, а потом уже все остальное.

Читайте также: «Россиян нужно забить под землю на полтора метра за все, что они натворили», — писатель Ян Валетов

— Наш МИД очень часто не играет ключевую роль в различных переговорных процессах и не готовит важные визиты. Это ненормально для любой страны, а для воюющей — тем более. Правильно?

Вадим Трюхан:

— Чтобы украинская дипломатическая служба стала эффективной, она должна получить максимальную автономность в своих действиях от Офиса президента и возможность работать, не оглядываясь на всевозможных советников/помощников президента и в целом на Офис.

— Миссия невыполнима.

Вадим Трюхан:

— Выполнима. Были бы причиндалы у министра.

А вторая позиция: МИД должен быть усилен ресурсами. Как финансовыми, так и кадровыми за счет опытных дипломатов. Сотни специалистов сейчас находятся не у дел. Некоторые, возвращаясь из-за границы, не могут попасть в аппарат министерства месяцами. Потому что на самом деле МИД превратился в кузницу кадров для Офиса президента. Туда приходят люди с улицы, которые там проходят обкатку, чтобы идти дальше. Это совершенно ненормально.

Должна быть ставка исключительно на профессиональных дипломатов. Дипломатом человек не становится по приказу или сразу после получения диплома КИМО. Надо поработать за границей хотя бы три-четыре года и в центральном аппарате министерства минимум две каденции, пообщаться с иностранными коллегами, увидеть, что такое переговоры, дипломатический протокол и так далее. Из-за деградации кадровой политики сейчас, к сожалению, дипломатическая служба Украины не готова к выполнению стоящих перед государством серьезных задач.

Кстати, интересно проявили себя украинские дипломаты, работающие за границей. Некоторые посольства и дипломаты очень серьезно помогают и деньгами, и какими-то вещами. А некоторые абстрагируются. Там, где нет профессионального кадрового состава, где посольства возглавляют случайные люди, дипломатические миссии, как правило, совершенно не заинтересованы в какой-либо помощи ВСУ или терробороне.

А там, где работают профессиональные патриотичные люди, всегда можно рассчитывать на поддержку. В первые недели вторжения нам серьезно помогали посольства Украины в Польше и Литве. Супруга тогдашнего посла Украины в Германии Светлана Мельник помогла с лечением семьи военного.

А были и такие, которые надували щеки, мол, «мы собираем помощь на миллионы, нам не до вас». Просто отговорка на самом деле.

То есть есть дипломаты, которые искренне переживают за то, чтобы Украина победила, и жертвуют и временем, и личными деньгами, и задействуют свои связи. А есть, к сожалению, абсолютно лишние в системе, при встрече с которыми не следует пожимать им руки.

Но положительные примеры есть. Буквально на прошлой неделе мы получили из Латвии очень серьезную помощь, которая уже на фронте. Спасибо за содействие лично послу Анатолию Куцеволу.

А на днях заканчивается хеппи-эндом вообще фантастическая история. Один гражданин Швейцарии обратился в наше посольство в этом государстве с предложением купить авто для военных. Коллеги дали контакты этого человека. Несколько дней назад, после продолжительной коммуникации, мы получили серьезную сумму, которая помогла нам приобрести еще один пикап, который на этой неделе уже будет в Украине.

Читайте также: «Это реально третья набирающая обороты мировая война», — Тамара Гориха Зерня

— У вас есть ответ, почему россияне такие? Откуда это зверство, эта бесчеловечность, это захватничество в таком вроде бы высокодуховном народе с особой исторической миссией и великой культурой?

Максим Дацюк:

— Сейчас там нет места ни высокой культуре, ни иному. Это все работа пропаганды, чтобы убеждать плебс и делать то, что они делают. Ни для кого не секрет, что у русских рабская натура. Им нужен царь. Они не способны быть демократическим обществом. Что касается жестокости, думаю, эта черта переходила из поколения в поколение. А еще они просто завидуют всем. И эту зависть и ненависть выплескиваются так, как происходило в Буче, Ирпене и других городах и селах. Весь мир увидел фотографию, как россияне в уже разрушенном доме написали краской: «А кто вам разрешил так хорошо жить?»

Вадим Трюхан:

— Их пропагандистская машина, которую они унаследовали от Советского Союза, навязывала российскому обществу, каким бы оно ни было, в течение десятилетий мнение, что русские Богом помазаны, что у них особая миссия, а все остальные народы — второсортны. У них плохие американцы и европейцы, которых они называют «америкосами» и «пиндосами», чеченцы, грузины, украинцы.

В фильмах еще двадцатилетней давности, во многих современных сериалах украинца показывают как человека низшей расы. То есть происходило расчеловечивание, или дегуманизация украинцев и других народов, исповедующих какую-то другую модель государственного устройства и отличные от их ценности и идеалы. Их пропаганда добилась ключевого: для россиянина убить животное — это меньшее зло, нежели убить украинца, или европейца или американца. В первые недели после вторжения они ради потехи расстреливали пешеходов, гражданские автомобили, насиловали детей. Для них это нормально. Они смотрят на нас, как на прокаженных. Вот в этом вся проблема.

Однако украинская пропаганда раньше никогда так себя не вела. У нас не звучала тема низости россиян. Хотя сейчас ситуация изменилась. В публичном пространстве россияне — это орки, нелюди. В соцсетях это наиболее употребляемый термин.

— Так они и есть нелюди.

Вадим Трюхан:

— Важно, чтобы мы сумели после Победы отказаться от каких-то человеконенавистнических идей и снова начали относиться к представителю любого народа или нации, как к равному. Считаю, что это большая опасность для нашего общества — укоренить принцип возможности убийства представителей тех государств, которые являются врагами, независимо от того, виноваты они или нет. Сейчас у нас россиянин равняется враг. Но ведь есть россияне, которые не соглашаются с путинским режимом, хотя и недорабатывают в плане остановки войны.

Читайте также: «Россияне ненавидят указанного им врага, но еще больше — друг друга», — Роман Безсмертный

— Какое-то время вы регулярно участвовали в российских политических ток-шоу, где кремлевские пропагандисты пытались делать из вас «мальчика для битья». Зачем вы ездили в москву, когда уже был аннексирован Крым и полыхал Донбасс?

Вадим Трюхан:

— У меня была надежда, что можно таким образом сломать опасную парадигму создания ложного образа Украины в глазах миллионов россиян.

— Это такая наивность, извините.

Вадим Трюхан:

— Это прагматизм. На какой-то стадии это, пусть частично, срабатывало. Я это видел по тому, сколько мне писали россияне и жители так называемых «ДНР», «ЛНР», Крыма, которые благодарили за то, что я разбивал мифы кремлевских пропагандистов. Для них это было глотком чистого воздуха.

Я говорил руководству нашего Министерства информационной политики (в то время был членом общественного совета при министерстве), что нам нужно доносить правду до тех, кто смотрит эти ток-шоу. А это не только россияне, но и русскоговорящие граждане Норвегии, Германии, Штатов и других государств. На тот момент я в это искренне верил.

Но в 2019 году их нарративы изменились. Первоначально российская пропаганда рассматривала приход Зеленского как шанс подмять Украину под себя, используя soft power — мягкую силу. Однако очень быстро там поняли, что Зеленский даже опаснее для россии, чем Порошенко, потому что пользуется гораздо большей поддержкой избирателей, и начали лепить из него образ нациста. А потом наступила последняя фаза агрессивного разчеловечивания украинцев, то есть уже изо всех сил шла подготовка к большой войне. Вот в тот момент я понял, что уже невозможно с ними ни о чем говорить, и «демобилизовался» с этого неблагодарного информационного фронта.

Читайте также: «Я плачу от любви к Украине. Оттого, что мы с ней сделали», — российская журналистка Виктория Ивлева

— Не жалеете, что в вашей биографии есть такая страница?

Вадим Трюхан:

— Чувствую негативный подтекст и осуждение в вашем вопросе. Досадно. Нет, совершенно не жалею. Напротив. Я горжусь тем, что смог выдержать безумное давление, под которым там постоянно находился, остался собой, и открыл многим людям глаза на правду. Кстати, мои побратимы воспринимают мои поездки вполне нормально. Хотя есть «деятели», которых обычно называют диванными экспертами, до сих пор считающими меня врагом народа. Да пусть это будет на их совести.

Знаете, я там никогда не ходил ни в театры, ни в кино, ни в рестораны. Максимум, что мог себя заставить, — пойти в супермаркет, чтобы быстро купить продукты. Меня там не покидало постоянное чувство опасности. До сих пор удивляюсь, как удалось избежать каких-то провокаций их спецслужб или ареста. Ведь угроз, в том числе в прямом эфире, хватало.

— Но возвращаемся к войне. Наверное, у вас за эти полтора года есть какие-то яркие картинки, которые будете помнить всю жизнь?

Вадим Трюхан:

— Запомнил на всю жизнь поездку на юг к побратимам. Мы им привезли автотранспорт, продукты, некоторые другие вещи. Они накрыли стол, мы посидели, пообедали, посмеялись. Все были счастливы, что увиделись. А через несколько дней трое из них подорвались на мине на передовой. Погибли два наших друга — позывные «Мосин» и «Спасатель». Это были очень опытные воины. К сожалению, на их примере я окончательно понял, что от смерти никто не застрахован.

Максим Дацюк:

— В памяти останется каждый день этой войны. Даже те маленькие радости, какие у нас были. Когда, например, где-то в середине марта мы наконец-то получили каски. До этого кто в чем пришел, тот в том и был. Дали автоматы, а все остальное мы где-то доставали.

Вадим Трюхан:

— Такие мелкие радости незабываемы. Рации нам прислали друзья из Италии, бронежилеты и каски — случайные знакомые из США, из Польши и Литвы поставляли какие-то консервы, подсумки, еще что-то, из Словакии и Франции — бинокли. Сложнее всего было в первые месяцы найти тепловизоры. Потому что их нигде не было — все разобрали. Нам привезли несколько из США.

Вот вы спрашивали, что мы будем помнить. Но, пожалуй, в том числе ощущение счастья, когда на «Новую почту» пришло десять паллет с амуницией из США и мы их разгружали.

Сейчас рота более-менее обеспечена. Хотя государство за 17 месяцев не дало нам почти ничего, а мэрия лишь однажды закупила форму, да и то не очень хорошего качества.

То есть ДФТГ само обеспечивает свою жизнедеятельность. Мы здесь все многостаночники. В ВСУ есть подрядчики, субподрядчики, одни готовят, другие строят, третьи привозят. А мы своими руками сделали ремонт в доме, где дежурят ребята, перебрали отопление. Всё необходимое покупали за свои средства и за донаты неравнодушных людей. Создали «Благотворительный фонд поддержки добровольцев и их семей», стараемся работать через него, чтобы все было легально. Я лично зарегистрировался как волонтер.

Большая часть ДФТГ в Киеве, и вообще в Украине, уже давно ликвидирована из-за того, что их не обеспечивали ни из государственного, ни из местного бюджетов. Наше ДФТГ выжило. Мы готовы в любой момент прирасти мышцами, если здесь снова начнутся боевые действия. Поэтому постоянно проводим тактические учения. Надо ведь быть готовыми ко всему.

Наше ДФТГ — это боеспособная единица со структурой управления, профессиональными командирами, большинство которых прошли разные тренинги и имеют определенный опыт. Часть людей, конечно, разошлась, потому что нужно кормить семьи. Но они готовы вернуться сюда по первому зову командиров.

— Вы получаете хотя бы какие-то деньги за то, что дежурите здесь и обеспечиваете деятельность полигона?

Вадим Трюхан:

— Мы все где-то работаем, а здесь находимся добровольно и бесплатно. ДФТГ государство не платит ни копейки. Раньше местные власти нас немного снабжали едой, а теперь едим то, что с собой привезли, или что волонтеры предоставят.

Читайте также: Как продолжать жить, когда весь мир слетел с катушек: разговор с психологом Светланой Чунихиной

— За это время устали все. Вот мы сидим вроде в затишье, вокруг так красиво, но вы все равно в напряжении. У вас ведь нет отпусков, праздников, выходных?

Вадим Трюхан:

— У тех, кто находится в окопах, усталость просто невероятная. Но в общем, мне кажется, вопрос усталости от войны, с одной стороны, актуален, с другой — преувеличен. Устали мы или не устали — у нас нет другого выхода. Никто из нас не может сказать: «Я устал», собраться и уйти. Некуда идти. Если вижу, что кто-то уже на грани, настаиваю, чтобы человек отдохнул хотя бы три-четыре дня и немного переключился. Тогда он возвращается, закатывает рукава и снова работает на Победу.

Но украинцам нельзя использовать усталость как оправдание того, чтобы опустить руки и сдаться. Если мы сдадимся, у наших детей не будет будущего. За два дня до гибели «Спасателя» мы с ним переписывались. В частности, о том, что нам нужно непременно победить, иначе, если мы не закончим это дело, будут воевать наши сыновья.

Максим Дацюк:

— Мы же добровольцы. Знали, куда шли. Поэтому у нас усталости как таковой нет. Периодически выгорание. Но достаточно пару дней перезагрузиться — и все, ты снова в строю и делаешь то, что нужно делать.

Усталость от войны у гражданских — это совсем другое. Поскольку они не понимают, что происходит. Они только что-то слышат и видят по телевизору и не сталкиваются напрямую с войной. Только если где-то рядом что-нибудь прилетит. Тогда усталость сразу проходит.

Слоган терробороны — «готовы к сопротивлению». Вот мы должны быть готовы 24/7. Нам некогда уставать. Даже если устали, должны идти дальше.

— О чем мы с вами будем говорить через год — еще о продолжении войны или о восстановлении Украины?

Вадим Трюхан:

— Очень надеюсь, что о восстановлении и будущем Украины. Многое зависит от того, сохраним ли мы единство, сможем ли дожать наших партнеров, чтобы дали нам определенное оружие, сможем ли сами выйти на производство достаточного количества собственного оружия, в частности дронов, ракет, артиллерийских снарядов. Скорее всего, нужно настраиваться еще на два-три года войны как минимум.

Максим Дацюк:

— Думаю, что через год мы сможем так же встретиться и говорить о текущей военной ситуации. К сожалению, о восстановлении еще рано думать. Хотелось бы, но это невозможно.

Читайте также: «Думаю, честно будет сказать, что мы не знаем, когда закончится эта война», — Павел Казарин

1325

Читайте нас в Facebook