«Соседи на глазах друг у друга просто горели в огне»: телеведущий и волонтер Денис Минин о жизни во время большой войны

Ведущий проекта «Ранок Вдома» («Дім») и волонтер общественной организации «Вивеземо!» Денис Минин в начале полномасштабного вторжения покинул кресло телеведущего и стал помогать людям и животным эвакуироваться с оккупированных территорий. По словам ведущего, война и новая деятельность оказали на него большое влияние.

- Война изменила каждого, — говорит Денис. — И меня. Надеюсь, в лучшую сторону. Волонтерский труд научил меня двум вещам: доверию и ответственности. Ответственность за свои решения, ответственность за жизнь других людей.

В эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» Денис Минин вспомнил о начале войны в Мариуполе, родителях, оставшихся на оккупированной территории, и признался в страхах.

«До сих пор не чувствую себя в форме»

— Денис, насколько неожиданным было приглашение стать ведущим утреннего шоу?

— Очень неожиданно. Потому что я откровенно говорил своим друзьям, что до окончания войны я не планирую возвращаться в медиа, потому что хочу сосредоточиться на волонтерском деле. Но так получилось, что я стал гостем сюжета канала «Дім» о возвращении наших людей из оккупации, а через пару недель меня пригласила на кофе шеф-редактор канала и предложила пройти кастинг на ведущего «Ранку Вдома». Тогда я сказал, что мне нужно время, чтобы подумать.

— Вы колебались?

- Я считал, что не нахожусь в нужной «форме». Я к тому времени уже больше двух лет не работал как ведущий. Даже после первой недели эфира могу сказать, что до сих пор не чувствую себя в форме и гармонично в кадре. Благодарен коллективу проекта, который меня поддерживает.

Принимая решение, я взял время на «подумать», посоветовался с семьей, коллегами, взвесил свои возможности и… согласился. Я знал, что в утреннем шоу уделяется много внимания людям, делающим важные вещи для нашего непростого времени. Сегодня нельзя быть просто развлекательной программой, все равно должен делать социальный проект. В конце концов, эта история подходит мне по многим ценностям, потому я на нее согласился.

— Вы не оставляете волонтерскую деятельность, как удается совмещать?

- Раньше мне нужно было много личного времени уделять транспортировке людей. Сейчас логистика возвращения людей с оккупированных территорий гораздо сложнее. Она занимает до восьми дней, и людям приходится проезжать до двух тысяч километров, чтобы вернуться в Украину. Эти пути идут через оккупированные территории, россию и беларусь. Я физически там не нахожусь, но занимаюсь координацией и связью. Поэтому в основном живу в Киеве, у меня есть отличная команда, благодаря которой могу работать на телевидении.

«Родители готовили еду в подъезде, между этажами»

— Вы встретили большую войну также находясь в прямом эфире.

— Да, тогда я работал на телеканале Live.ua. Это был последний эфир. Помню, 24 февраля я проснулся под звуки взрывов, но подумал, что это кто-то гуляет в Гидропарке. Начал собираться на работу, за мной заехала машина с утренней развозкой. Я вышел из подъезда, рядом с машиной стояли девушки — гример и мастер мейк-апа — и обе плакали. Одна из девушек извинилась и поехала в сторону Львова. Никто тогда не понимал, что делать, но команда утреннего эфира решила работать. Где-то до 8.15 утра не было никакого официального уведомления о происходящем. А российское ипсо уже работало, писало, что Ивано-Франковск разбомбили, на Тернополь летят ракеты. Было много страха. Это был самый тяжелый эфир в моей жизни. Помню, в девять утра я вышел из офиса на Кловской и увидел почти футуристическую картину. Пустой Киев и только машины проносились по дороге со скоростью 100 км в час в сторону Житомирского шоссе.

— Что было тогда с вашей семьей?

- Жена с ребенком были в Одессе на похоронах дедушки. Я поехал к ним, зная еще по Мариуполю, в котором жил до 2017 года, что такое война. Просто должен был быть вместе с семьей. Через несколько дней увез их к границе с Молдовой. Они жили некоторое время в Кишиневе, затем Лиссабоне и, наконец, вернулись ко мне. Сейчас мы вместе в Киеве. Я понял, что отношения на расстоянии — это сложная история. Ты можешь просто остаться отцом в вотсапе или на видеозвонках.

— Как дочь реагирует на тревоги?

— Летом ей исполнилось четыре года. Мы обращались к психологам, и они советуют не объяснять ребенку детали происходящего. Мы с женой уже построили внутреннюю систему безопасности. Дочь знает, что такое воздушная тревога, что в стране война. Но лишать ее детства не хотим.

— Ваши родные остались в Мариуполе?

— Под Мариуполем живут мои родители. Да, это была моя трагедия и ирония жизни. Я вывез из оккупации многих людей, а мои родители все же отказались. Это был их выбор, и я его принял. Я видел много примеров людей, которых мы эвакуировали по просьбе родственников, а через месяц-два эти люди просили, чтобы мы отвезли их обратно, домой.

Читайте также: «Больше всего боялся за детей, что с ними что-то может произойти»: актер и военный Геннадий Попенко о вызовах во время большой войны

— И все же сложно представить, чем люди объясняют свое нежелание уезжать из оккупации.

- У переживших Мариуполь в 2022 году есть свои страхи. Два первых месяца полномасштабного вторжения они жили понимая, что их могут убить ежеминутно. Даже когда просто выходили за водой. Мои родители готовили еду в подъезде, между этажами, потому что на улице ждала только смерть. Поэтому многие из тех, кто пережил ту непростую весну, боялись ехать, чтобы снова не оказаться под бомбами. И это только одна из причин…

— Те первые месяцы, пожалуй, были для вас самыми тяжелыми.

— Я не понимал, живы ли родители. Водители, которые вывозили людей, не могли к ним попасть, потому что родители живут в отдаленном районе. Даже самые отчаянные водители отказывались. Я был без известий и не надеялся, что они будут живы. Впервые о родителях я узнал в мае месяце 2022 года. Мама до войны работала учительницей в школе, и ее бывший ученик написал мне, что видел маму с папой. Я попросил зайти к ним и записать для меня видео. Таких похудевших родителей я никогда не видел — они потеряли, пожалуй, 25 килограммов. Я смотрел это видео только раз, пообещав себе, что не сделаю этого больше никогда ни при каких условиях.

— Сейчас у вас есть связь?

— Время от времени у них есть Интернет. Мы общаемся, и я живу надеждами, что увидимся вживую.

— Как житель Мариуполя, вы знали давно, что такое война…

— В 2017 году, когда я переехал в Киев, как любой человек с востока не мог нормально реагировать на звуки фейерверков. В Мариуполе, когда работал на утреннем шоу, просыпался в пять утра под звуки артиллерии. С 2015 года я мог различать, где прилет, где выход нашей артиллерии. Поэтому я в начале полномасштабной войны и отправился сразу к семье в Одессу, чтобы снизить их уровень паники и настаивал, чтобы жена с ребенком уехали за границу.

Читайте также: «Разрыв танкового снаряда поблизости — и мне отсекло ногу»: ветеран войны Александр Швачка стал телеведущим

— Часто вспоминаете Мариуполь?

- Я стараюсь не вспоминать и фильм «20 дней в Мариуполе» не могу смотреть. Я пробовал, но мне становится физически плохо. И там еще показано не худшее, худшее началось после того, как режиссер ленты Мстислав Чернов выехал из города. В течение следующего месяца было еще страшнее. Запасов воды было меньше, пожарные машины не приезжали на вызовы. Соседи на глазах друг у друга просто горели в огне. Для меня это трудная история. Я скучаю по Мариуполю — городу моего детства, который я уже не увижу таким.

— Думали о том, что сделаете первым, когда наступит Победа?

- Я просто живу в парадигме того, что нужно что-то делать, чтобы эта Победа наступила. Когда это случится, надеюсь, смогу обнять своих родителей и позвонить по телефону всем друзьям из моего родного Мариуполя.

Ранее «ФАКТЫ» рассказывали историю полицейского из Мариуполя Станислава Борщака, похожую на головокружительный сюжет фильма.

90

Читайте нас в Facebook