Била, колола иголками и морила голодом: в Днепре садистка 4 года пытала маленького приемного сына

«Наталья общалась с Владиком командами: сесть, встать, выйти! При людях не била, но синяки и шрамы у него на теле мы видели»

1 сентября 2019 года Владик пошел в одну из киевских школ. В улыбчивом белобрысом мальчишке невозможно узнать синего от побоев малыша с запекшейся на лице кровью, каким в августе прошлого года его доставили в реанимацию одной из больниц Днепра. Даже сейчас, после года жизни в новой семье, Владик до жути боится снова оказаться у приемной матери. И, уходя в школу, каждый раз берет с «тети Алены» честное слово, что она заберет его домой и не отдаст Наташе.

— Впервые я увидела Владика в ноябре 2017 года, — рассказывает «ФАКТАМ» Елена Малыхина. — В то время я была в Днепре, куда приехала к врачам со своим сыном. Наталья тоже привела Владика в эту больницу, «чтобы врачи нашли у него эпилепсию и шизофрению» — так она выразилась. С первых минут заявила, что ребенок у нее усыновленный и проблемный, говорила, что у него приступы, что он дебил. Сказала, если врачи не подтвердят его диагнозы, она сдаст Владика в психбольницу, где из него «сделают овощ», потому что она с ним уже не справляется. При этом мальчик совершенно не выглядел проблемным, он, простите за сравнение, смотрел на Наталью, как преданная собачка, пытаясь предугадать, что ему можно делать, а что нельзя. Она общалась с ним командами: сесть, встать, выйти! При людях не била, но синяки на теле у малыша мы видели. А еще у него были шрамы на лице, на голове. В общем, стало понятно, как «мама» относится к приемному сыну.

— Что вы предприняли в той ситуации?

— Я не поднимала шум, никуда не заявляла, потому что не хотела Наталью вспугнуть. Мне нужно было разобраться, что происходит в этой семье и как можно помочь. Мы с Натальей обменялись телефонами, и через несколько дней после нашей выписки она набрала меня. Жаловалась, что никто из врачей не хочет устанавливать Владику тяжелое заболевание, потому что при них он ведет себя идеально.

Мы с мужем как раз собирались ехать за рубеж к родственникам, и я предложила Наталье поехать с нами и показать Владика заграничным врачам. Она в ответ предложила, чтобы мы… взяли ее сына сами: «Новый год скоро, праздники, я поехать не могу». Я, конечно, была в шоке, но согласилась. Просила ее оформить мне разрешение на выезд ребенка за границу на две недели, а она оформила его на год, выдала мне свидетельство о рождении, разрешение проводить мальчику все медицинские обследования и вмешательства. Если бы на моем месте оказались преступники, они с таким набором документов могли запросто увезти ребенка куда угодно и сделать с ним все, что им заблагорассудится, хоть на органы продать.

Читайте также: Так лупила ребенка по голове, что выбила зуб: в Харькове суд вынес приговор няне-садистке

Самого Владика нам отдали в старой одежде и обуви на четыре размера больше. Малыш сел в машину совершенно спокойно. Съел приготовленные мной бутерброды, спросил у нас, можно ли ему поспать, и тут же выключился. По дороге у него вздулся животик, его вырвало. Нет, бутерброды были хорошими, мы такие же готовим для своих детей. Просто, как нам позже объяснили врачи, ребенка настолько плохо и мало кормили, что его пищеварительная система была вообще не приспособлена к обычной еде, ему нужна была диета, как детям до года, перетертые кашки и пюре. Владик был худющий, с большим животом.

Я спрашивала, чем его кормят дома. «Утром желтый суп — пустой, без картошки, морковки и лука. Днем макароны без ничего, а вечером Наташа меня не кормит, закрывает в комнате и уходит гулять», — отвечал он. Жаловаться или просить кушать Владику было нельзя — за это били. Поэтому, когда в машине у него заболел животик, я об этом не узнала бы, если бы не увидела его красное личико, по которому текли слезы. Ни звука, ни стона, ни жалобы — так был приучен… Даже когда приемная мать его избивала, он не имел права заплакать. Иначе получал гораздо сильнее.

— Он рассказывал вам, что с ним делает приемная мать?

— Нет, об этом я узнала позже. В ту первую поездку, если я заводила разговор о Наталье, Владик сразу замыкался: «Не знаю. Не помню». В остальных случаях это был прекрасный общительный ребенок. Он не был запуганным при общении с другими людьми. Но при упоминании Натальи сразу сжимался.

У него была свежая рана на голове, залитая зеленкой. Перед тем как отдавать ребенка, Наталья объяснила, что он лез на шкаф за едой и упал. У него, мол, непомерное чувство голода — сколько ни дай, все мало. Гораздо позже малыш нам признался, откуда появилась та рана на голове: «Я чистил зубки, Наташа зашла в ванную, увидела, что у меня на губах осталась зубная паста, и ударила меня о стенку головой. Я упал, она меня закрыла в ванной и ушла. Сколько часов я пролежал на полу в ванной, не помню. Выпустили меня только утром».

Читайте также: Глаза не открывались из-за гематом: подробности страшного избиения 6-летнего мальчика под Винницей

Приемная мать четыре года мучила ребенка просто так, без причин. То била, если он называл ее мамой, а то, наоборот, требовала, чтобы Владик говорил ей «мама», а не «Наташа», и била уже за это. Знаете, почему он сразу уснул у нас в машине? Потому что обычной практикой для этой садистки было… не давать ему спать и заставлять приседать с табуреткой всю ночь. Когда Владик уже жил с нами, стали всплывать эти жуткие подробности. Я спрашивала его, почему он не переставал приседать, когда она засыпала. Ведь никто об этом не узнал бы. Но Владик слишком сильно ее боялся: «Если бы она проснулась и увидела, что я не приседаю, а сплю, она бы меня очень сильно избила».

«Из областной службы по делам детей приходил ответ: мальчик склонен к фантазиям, мама заботится о нем…»

— Как получилось, что вам удалось взять мальчика к себе?

— Это произошло не сразу, — объясняет Елена. — Из-за границы нам пришлось срочно вернуться в Киев — у мужа умер отец. Уже в Украине мы продолжили обследования ребенка. Да, у него была педагогическая запущенность, большие проблемы по логопедии, но ни шизофрении, ни агрессии, ни эпилептических припадков у Владика врачи не обнаружили. При этом сам мальчик был твердо уверен, что он «недоразвитый и припадочный». Когда я сказала, что ему нужно ходить в детский сад, он ответил: «Тетя Алена, у меня эпилепсия, мне нельзя к другим деткам». Мы к тому времени уже выяснили, что никаких страшных диагнозов у этого пятилетнего мальчика нет. Все это Наталья выдумала ради того, чтобы получать на него побольше денег. Но тут как раз объявилась она сама. Стала требовать срочно привезти ей сына, потому что им, мол, надо проходить медкомиссию.

Скажу честно, отдавать Владика нам очень не хотелось, хотя на тот момент я не представляла масштабов того, что малышу приходится выносить от приемной матери. Уже в Украине мы продолжили обследования ребенка. В частном порядке я обращалась в органы опеки, к юристам, советовалась, как быть. Мне сказали: «Лена, ты ребенку никто, доказать то, что он рассказывает, пока невозможно. Верни мальчика приемной матери и тогда уже начинай жаловаться и поднимать шум». Я отвезла ребенка Наталье.

— Как Владик отреагировал, когда понял, куда его везут?

— Я ему до последнего не говорила. А когда сказала, у него опять полились беззвучные слезы. «Тетя Алена, не отдавай меня», — шептал Владик. Мы сидели и ревели с ним вместе. Я пообещала, что это ненадолго, что я заберу его у Натальи. И сразу обратилась в службу по делам детей. Объяснила, что готова буду стать опекуном мальчика. Меня отговаривали: «У вас же есть двое детей, зачем вам третий, да еще и такой сложный?» Я сказала, что, если они мне его не отдадут, пусть хотя бы заберут у приемной матери. Сотрудники службы пообещали провести проверку.

А через два дня Наташа позвонила мне: «Я буду отказываться от этого ребенка, не справляюсь с ним». Все дело было в том, что на медкомиссии инвалидность Владику не подтвердили и он потерял для нее интерес. Она собиралась подать иск об отмене решения суда об усыновлении и плакалась мне, что у нее нет денег на исковое заявление. Я пообещала оплатить все судебные расходы, найти адвоката. Наталья, правда, пыталась получить от меня деньги, чтобы самой все организовать, но я уже поняла, с кем имею дело, и не дала ей в руки ни копейки. После этого она пропала и на связь не выходила. Это был март 2018 года. Потом я узнала, что приемная мать передумала добиваться отмены решения об усыновлении и заявила органам опеки, что любит сына и будет его растить.

Читайте также: Отец избивал 3-летнего сына на глазах у матери, а полиция «не замечала»: подробности трагедии на Харьковщине (фото)

— У вас, наверное, тогда руки опустились?

— Опустились, но не тогда. А когда я месяцами жаловалась в полицию, прокуратуру, областную службу по делам детей и другие инстанции. Отовсюду получала ответы: согласно проверке районной службы по делам детей, мальчик склонен к фантазиям, мама заботится о нем, поводов для беспокойства нет. Мне начало казаться, что ничего сделать нельзя.

Как вдруг на мое заявление в полицию мне ответили, что 8 августа Наталья Касперская избила своего сына и он находится в больнице. Выяснилось, что эта садистка изувечила Владика, закрыла в комнате и сказала своей матери, с которой они вместе проживают, что он наказан и заходить к нему не нужно. Сама уехала в Киев гулять.

Два дня к Владику никто не заходил, он был без еды, воды и медицинской помощи. Я уверена, что бабушка знала, в каком состоянии ребенок, ведь Наталья била его и раньше, но он приходил в себя. А тут он не оклемался, бабушка испугалась и вызвала «скорую». Медики забрали малыша в реанимацию и сообщили об избитом ребенке в полицию. Несмотря на это, служба по делам детей не сделала ничего, чтобы официально изъять мальчика у приемной матери. Если бы его выписывали, то он снова попал бы к ней!

Но благодаря тому, что в то время в Днепре находились с проверкой представитель детского омбудсмена Аксана Филипишина и руководитель госуправления по усыновлению и защите прав ребенка Руслан Ковбаса, поднялась буча — и Касперскую лишили права на опеку над ребенком. Из больницы его забрали мы. Мне сказали: если он меня узнает и захочет со мной ехать, я смогу его забрать. Владик, конечно, с радостью согласился с нами ехать. Мне дали разрешение на временное проживание с ребенком, которое действует до сих пор.

«В то время когда эта садистка избивала приемного сына, она вынашивала ребенка другой паре как суррогатная мать»

11 сентября прошлого года служба по делам детей подала иск в суд о лишении Натальи Касперской родительских прав и взимании с нее алиментов в пользу ребенка. Та подала встречный иск об отмене решения суда об усыновлении, чтобы не платить алименты. С февраля 2019 года в Бабушкинском суде Днепра также рассматривается уголовное производство о нанесении Владику телесных повреждений средней степени тяжести.

— Ведомости в Единый реестр досудебных расследований были внесены по факту нанесения легких телесных повреждений, — объясняет «ФАКТАМ» прокурор Днепропетровской местной прокуратуры № 2 Евгений Чернявский. — Но, поскольку расстройство здоровья, вызванное избиением, длилось более 21 дня, степень тяжести телесных повреждений была переквалифицирована на среднюю. В рамках расследования проверялась возможность открытия уголовного производства по другим статьям, однако документальной базы для этого не обнаружено. В частности, квалификация «оставление в опасности» не была внесена, так как, по словам матери обвиняемой, она не оставляла ребенка надолго. Заявительница, она же бабушка мальчика, показала, что ее дочь вечером уехала в другой город и оставила ребенка в комнате, а наутро бабушка зашла к нему и, увидев, в каком он состоянии, вызвала «скорую».

Документальных подтверждений слов ребенка, что он пролежал в той комнате несколько дней, не было. А обвинение должно быть построено на доказанных фактах, а не на словах маленького мальчика. Эту семью вела служба по делам детей, и ее сотрудники не обнаружили фактов, доказывающих, что у мальчика были плохие отношения с приемной матерью. Сама обвиняемая в суде своей вины не признает. И утверждает, что у ее приемного сына шизофрения и он все придумывает.

— Жалоб на жестокое обращение матери с приемным сыном у нас действительно не было, — говорит начальник службы по делам детей Шевченковской райадминистрации Днепра Валентина Ровна. — В апреле 2018 года с нами связалась женщина, которая лежала вместе с ними в больнице, и заявила, что приемная мать не занимается сыном, он голодный. Мы сразу же отправили запрос в учебно-реабилитационный центр, где учился этот ребенок, в санаторий и поликлинику, где он лечился. Везде отвечали, что мальчик одет опрятно, не избит, претензий к матери нет. Из полиции нам сообщили, что жалоб на эту женщину о плохом обращении с ребенком от соседей не поступало. По закону наш специалист должен проведывать усыновленных детей раз в год, что мы и делали. Никаких фактов ненадлежащего исполнения родительских обязанностей не обнаруживали. Для нас все случившееся — шок. Если бы знали, что происходит в этой семье, то, поверьте, приняли бы меры.

Читайте также: Воспитательница издевалась над детьми: подробности скандала в «детском садике» под Киевом

— У меня много вопросов к органам опеки, — продолжает Елена Малыхина. — Как, например, получилось, что процедура усыновления, которая обычно длится больше года, в случае с Владиком была закончена за три месяца? Как Наталье вообще дали ребенка, если на нее был составлен административный протокол за избиение родной дочери? Ее 23-летняя дочь Виктория мне сама рассказывала, какие ужасные вещи в детстве с ней творила мать. Кстати, в то время когда эта садистка избивала Владика, она была беременной — вынашивала ребенка другой паре как суррогатная мать. Знаете, обычно я негативно отношусь к тюремному заключению для женщин. Но в случае с Натальей уверена, что ей не место в обществе.

— Скажите, как поменялся характер Владика за тот год, который он провел с вами?

— Сложностей было много, но это и неудивительно, учитывая, через что прошел ребенок. Он действительно был совершенно не социализирован, не умел, например, жалеть других, сочувствовать. Просто потому, что и его никогда не жалели. Не отстаивал своего. Например, если мой сын не хотел делиться игрушкой, Владик тут же отступал и молча стоял в сторонке. Не пытался убедить, договориться. А когда мы начали покупать игрушки ему, он не умел делиться ими. Для него было такое чудо, что игрушка его личная, что он просто не мог выпустить ее из рук. Пришлось долго убеждать, что игрушка останется его собственностью, даже если ею поиграет кто-то другой.

Владик не знал, что ему могут дарить подарки. Когда мы спрашивали, что Дед Мороз дарил ему на Новый год, малыш отвечал, что ему ничего не дарят, потому что он очень плохой. Получая игрушку, одежду, обувь, купленные специально для него, Владик уточнял, действительно ли это его вещь и не надо ли будет ее потом отдавать.

Ребенок не знал, какие на вкус мандарин, сладости. До сих пор вечером, уже почистив зубы, берет в рот печенье и засыпает. Говорит: «чтобы вкусно было во рту». Сказываются его долгие голодные вечера. Еще он поначалу завороженно смотрел мультики, все подряд. И по-солдатски исполнял все поручения. Например, если будишь его утром, то через двадцать минут он уже полностью собран, одет, умыт, кровать застелена. Никаких тебе понежиться в постели, доспать. То же самое касалось поручений по дому — помыть за собой тарелку, помочь на кухне, собрать игрушки. Потом у него вдруг начался период, когда на любые просьбы он отвечал: «Не хочу». Так он устанавливал границы дозволенного, проверял, что последует за его отказом. Я не давила, но и не потакала такому. То есть, если просила детей почистить лук, а Владик заявлял, что не хочет и не будет, я тут же превращала это в соревнование между ним и сыном. Каждому по луковице — кто быстрее почистит? Сейчас эта «нехочуха» уже прошла. Потихоньку наш Владик превращается в обычного ребенка, уверенного, что он в безопасности.

После того как решение суда о лишении родительских прав Натальи Касперской вступит в законную силу, Елена Малыхина собирается подать документы на оформление опеки над Владиком. Если суд признает Касперскую виновной в нанесении ребенку телесных повреждений средней степени тяжести, ей грозят исправительные работы или ограничение свободы сроком до двух лет.

Ранее «ФАКТЫ» сообщали о жутком случае с шестилетней Аминой Менго из Кривого Рога, тело которой сожгли ее приемные родители.

Тем временем в Харькове вынесен приговор соцработнику, которая не спасла 3-летнего ребенка от отца-садиста

Фото из Facebook

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News