«Хотелось бы дойти до Урала»: поэт-песенник Петр Мага стал командиром взвода

— Петр, где вас застала война?

— Дома, под Киевом. Жена проснулась, когда начало страшно греметь. И уже утром, взяв свой укороченный автомат Калашникова, я пошел искать, где мог бы пригодиться. Всё в те дни происходило очень быстро, создавалось несколько эшелонов обороны. И так случилось, что я попал прямо на командира одного из них и фактически с четвертого дня войны стал служить. Помню первые 16 дней я ни разу не ротировался. Стоял собачий холод, кожа на ступнях становилась такой грубой, что потом просто облазила кусками. Но, скажу честно, все, что было до этого в моем теле «бито» спортом — колено, спина, — перестало болеть. Организм моментально мобилизовался. Я заметил, что у меня два месяца даже ни разу не болела голова. Наверное, когда-то все это «вылезет», но точно не сейчас.

— Какие у вас чувства после трех месяцев службы?

— Стало немного легче. Я возглавляю отдельный взвод, он занимает позицию, которая называется «глаза». Военные поймут, о чем я говорю. Это доминирующая высота, с которой видно все вокруг, и самая главная наша задача — не допустить высадки десанта — в момент прилета у нас есть все для того, чтобы их «достойно» встретить.

Конечно, за эти три месяца я насмотрелся много чего — рядом с нами сбили ракету на высоте всего около 200 метров. Был такой сильный взрыв, что в окопе все сделали сальто. Рядом с нами сбили «Точку У», и я видел, как она разваливалась в воздухе на две половины. Но Бог нас сохранил, и она упала в поле. Признаюсь, в то время, когда над головами с утра до вечера летало все, что могло, было ощущение, что это происходит не с нами.

— Многие не верили в возможность войны.

— А я был практически на сто процентов уверен, что она будет. Но полагал, что война пройдет в рамках Луганской и Донецкой областей. И когда россия поперла на Киев и солдаты дошли практически до «Охматдета», на Оболонь заехали танки… Было страшно поверить, что все это происходит на самом деле.

— Был момент, когда вам казалось, что мы все же не выстоим?

— Ни разу! Эта война открыла очень многое в наших людях. Я видел ребят, которые шли воевать на протезах! Электриков, которые соединяли разорванные кабеля, когда их накрывало «Градами». Хотя, с другой стороны, я видел и тех, кто на словах был готов убить путина лично, а после первых же выстрелов оказался очень далеко. Понятно, что все находят себе оправдание, но у меня позиция однозначная: «Даже если нет сил, выйди и сдохни. Будь тем последним, кто будет стрелять в российского солдата».

— Вы ведь имели право не идти воевать.

— Я как доцент института кино и телевидения не подлежал призыву. Мог не подписывать контракт на три года и оставаться дома. Но у меня даже на секунду не было такой мысли! Не считаю, что это какой-то героизм — настоящие герои там, где воюют на передовой. Там таких 51-летних, как я, с порванным коленом, не очень хотят видеть. Я воюю там, где нужен, но, поверьте, никогда не мог представить, что стану командиром взвода и у меня в подчинении будут профессиональные военные!

— Что смените костюм на военную форму и будете носить бронежилет…

— Кстати, бронежилет и каску мне достали друзья-волонтеры. Форму подарил один командир, берцы — другой. Со мной все время мой рыбацкий нож.

— А автомат Калашникова?

— Остался дома. У меня другое, серьезное оружие, но какое, рассказать не могу. Мой автомат — это охотничий, переделанный вариант. Так называемый «вулкан». Мне его подарил на день рождения бывший министр обороны Украины Александр Кузьмук. Кстати, он же привез мне прямо на позицию еще одну пару берцев, за которые я ему очень признателен.

— Что сказала жена, отправляя вас на войну?

— За 32 года совместной жизни она меня очень хорошо изучила. И понимала, что иначе быть не могло. Я знаю, что сейчас она бережет наш дом, дочерей и ждет меня. Все мои девочки очень сильные духом. Мы живем под Киевом, и первые дни было особенно страшно, когда бомбили Васильков. Но я рассказывал девочкам, что, если они слышат звук, то это значит, стреляют не по ним. А вот если уже «прилетит», то никакого звука не услышишь.

— Знаю, что ваша старшая дочь Мария волонтерит.

— Она особый предмет моей гордости. Мария сначала работала с другими волонтерами, но потом увидела некоторые нехорошие вещи и решила сделать свой благотворительный фонд — фонд помощи Марии Маги «Будем жить». Благодаря тому, что к ней есть доверие, много серьезных людей откликнулось. В столичном театре «Личности», где Маша — главный режиссер, она сейчас сделала склад гуманитарной помощи. Ее принцип — отдавать, кому это необходимо, из рук в руки.

— А младшая пишет стихи?

— Да, и помогает старшей. Они вместе занимаются гуманитарной помощью. Я благодарен жене, что она бережет семью, девочки знают, что есть, где поесть, согреться и передохнуть. Трое наших актеров сейчас на фронте — это уже другой театр. Но я мечтаю, что мы все встретимся на сцене, закроем в ящички нашу военную форму, уберем оружие и будем радовать людей.

— Вопрос: как скоро это будет?

— Думаю, все может случиться очень быстро, если что-то произойдет там, с той стороны. Уже сейчас начали возникать стихийные митинги, зрители на концерте скандируют «Нет войне!». И даже полиция не знает, что делать. 30 тысяч погибших российских солдат должны были что-то пробудить в сознании россиян, и не только желание сделать очередную «парту героя».

Читайте также: «Накануне войны мне приснился мистический сон»: DZIDZIO признался, что предчувствовал вторжение рашистов

— Кто-нибудь из коллег в россии вам позвонил, спросил, как вы?

— Никто не отзывался. Знаете, когда я стал выставлять в социальной сети свои «Стихи из окопа», получил порцию негатива, мол, «переоделся», «переобулся», «работал на каналах Медведчука». Меня это очень обижало. Потому что ни в одной программе, которую вел, я ни разу не позволил ни одного антиукраинского высказывания. Я всегда был проукраинским! Когда канал и журналистов вместе с ним продали, как скот, Медведчуку я отработал свой контракт и тихо ушел. Без демарша и скандалов. Но до сих пор считаю, что в самом начале 112-й был одним из лучших информационных каналов. А потом случилось то, что случилось.

— Ваши новые стихи рождаются достаточно часто. Когда вы их пишете?!

— В день я выделяю для этого ровно час времени. Мне стыдно назвать это поэзией. Там нет никаких высоких поэтических сентенций. Просто я в стихотворной форме фиксирую страшные события нашей жизни. Надеюсь, что когда-то сборник «Стихов из окопа» выйдет и у нас будет возможность, открывая его, вспоминать, что происходило в тот или другой моменты. В Украине много классных поэтов, которые говорят, что им в последнее время не пишется. А мне пишется, и очень быстро. Словно кто-то сверху надиктовывает строчки. Особенно, когда я нахожусь в состоянии шока. Так было, когда писал про Бучу, Мариупольский театр, Краматорск, парня, который подорвал себя. Я не могу объяснить, как это написал. Было впечатление, что я просто открыл голову, а туда вливалась информация.

Вірші з окопу

Як пояснити вам,
Що у нас — різні батько і мати,
Як довести рабам,
Що нас не потрібно звільняти!!!
Кара не обмине,
Ні душу вашу, ні тіло,
Все огидне й страшне,
Ви вже, на жаль, зробили…
Вже не врятує час,
Те, що не можна зшити,
Знайте, ненавидять вас,
навіть маленькі діти!
Їх побажання в дім,
досі приносять феї,
А ви поясніть своїм,
звідки у вас «трофеї»!
Дайте їм ніби любов,
ніби батьківські цілунки,
Тільки змивайте кров,
з крадених подарунків!
Вчіть вклонятись царькам,
з люльки і до могили,
Бридко вогким слимакам,
навіть бачити крила!
Там, де ви звикли повзти,
Ми важко вчились летіти,
А слово ПЕРЕМОГТИ,
для нас означає — ЖИТИ!

П. Мага.

— У вас есть стихотворение «Товарищ путин, что тебе снится?..»

— Когда-то я принимал участие в одном концерте в Бельбеке. В зале присутствовали Кучма, Лукашенко и путин. Помню, тогда у него риторика была совершенно другая: Крым — это Украина и даже если есть какие-то проблемы, то они сугубо внутренние. Сейчас я смотрю на остатки человеческой руины, которую называют путиным, и понимаю, что я ничего не понимаю. Возможно, у него какой-то повышенный суицидальный синдром. Может, он решил самоубиться с огромным государством. Но пусть этим занимаются психиатры и ВСУ. Помните, как говорил один из героев в фильме «В бой идут одни «старики»? «С какой большой любовью я напишу на развалинах Рейхстага «Удовлетворен». Так вот, я очень хочу, чтобы наши пехотинцы, которые первыми дойдут до кремля, оставили там свои надписи от сердца и души. Потому что дальше такое терпеть просто невозможно.

— Полагаете, таки дойдем до кремля?

— Не знаю. Хотелось бы и до Урала дойти, и обнять китайцев, которые будут идти с противоположной стороны. Я не кровожадный, но для меня символ того, что делали эти ироды, — заминированное пианино Игоря Поклада. Ведь они видели диски на стенах его дома, фотографии и понимали, что здесь живет музыкант. Но сделали растяжку прямо по его клавиатуре. Это не укладывается в голове! Русские — просто грязная орда, которая получила разрешение насиловать нашу страну.

— Что вам снится на фронте?

— Чаще всего я просто проваливаюсь — не снится ничего. От постоянного пребывания на ногах, когда ложусь, меня начинает хватать судорога. Я выпрямляю ноги, но избавиться от этого очень тяжело. Однако все пройдет. Как только мы победим!

Читайте также: «Каждый час гибнут украинцы за свою свободу»: Макс Барских выступил с мощной речью в Лос-Анджелесе

6742

Читайте нас в Facebook