В россии тюремные собаки вырывали у украинских пленных куски плоти: наших гражданских держат в неволе без суда и следствия
«Сын уже два дня рождения встретил в российской неволе»
— При каких обстоятельствах ваши муж и сын попали в российский плен? — задаю вопрос Ольге Манухиной.
— Их забрали из дома в марте прошлого года. Где-то 6−7 российских солдат, вооруженных автоматами, перелезли через наш забор, обыскали двор и дом, стали проверять телефоны. Им что-то не понравилось в смартфоне сына Данила. Они забрали и сына, и мужа — вроде как на допрос. Я сказала: «Допрашивайте их на месте». А солдаты мне: «Нам нужно отвезти их к нашему руководству. Допросят и через два часа вернут». После этого я не видела ни Данила, ни Максима.
— Сколько лет тогда было сыну?
— Двадцать. Сейчас ему 22. Уже два своих дня рождения встретил в неволе.
— Накануне ареста мужа и сына у вас было предчувствие, что с ними это произойдет?
— Как вам сказать? Мы все тогда ощущали тревогу. В первый раз российские войска появились в нашем населенном пункте 8 марта — проехали на БТРах (люди говорили, что якобы это была разведка). А через два дня солдаты ворвались к нам во двор.
— По вашему мнению, российские военные, арестовавшие ваших близких, были фсбешниками?
— Не знаю. Обратила внимание, что один из россиян был почему-то в кроссовках, остальные — в берцах. Командовали двое. Один вошел в дом, остальные с моим сыном остались во дворе. Данила заставили поднять штанины, задрать кофту — чтобы посмотреть, какие у него татуировки.
— Еще кого забрали с вашей улицы?
— Да, одного из соседей — за то, что не открывал дверь. К счастью, где-то через неделю его отпустили.
— Сосед видел ваших сына и мужа там, где его удерживали оккупанты?
— Нет, не видел, потому что их развезли по разным местам. Потом мне звонила женщина, которая была в неволе с Максимом и Данилой, назвала их имена. Оккупанты задержали ее, потому что находилась на улице во время комендантского часа (то есть после 16-ти). Женщина рассказала, что их держали в неотапливаемой комнате. Было очень холодно, поэтому они втроем (мои сын, муж и женщина) пытались хоть немного согреться, прижавшись друг к другу. Находились там примерно неделю. Женщину отпустили, а Максима и Данила нет.
— Где их держали?
— Смотрите, мы сами из Глебовки. В трех километрах от нас находится поселок городского типа Дымер (Вышгородский район). Так вот, их держали на территории литейного завода в Дымере.
— Женщина рассказывала, оккупанты били ваших?
— Да, говорила, что сына били. Затем в интернете я увидела фотографии с подписью «пленные», которые выложили россияне. На одной из них — мои муж и сын. Их лица на фото все в гематомах, даже виски синие. Точнее, зелено-фиолетовые — такими становятся давние синяки. Значит, фотографировали спустя несколько недель после побоев. На фото у обоих моих ребят белки глаз покрасневшие. А у мужа глаза еще и сильно опухшие. Максима и Данилу вывезли в рф.
— Вы получали от них известия из неволи?
— Два коротких письма приходили еще летом прошлого года: живы, здоровы, все в порядке. Оба написаны рукой мужа, внизу его подпись и подпись сына. И еще одно письмо получила третьего сентября прошлого года — большое письмо на листе формата А4. Муж написал, что все хорошо, его держат вместе с сыном. Сообщил, что им дали одежду переодеться. Есть душ, туалет. Смотрят телевизор, читают книги. Дал мне наставления, что сделать по нашим семейным вопросам. В конце написал: «Наша непричастность подтверждена. Ждем обмена».
— То есть обвинений им не выдвигали?
— Да, не выдвинули. Их просто держат в неволе и все.
«Пленникам давали всего несколько минут на то, чтобы с пятого этажа сбежать вниз в столовую, что-то съесть и прибежать обратно в камеру»
— Среди бывших невольников, которых удалось вернуть из плена, есть люди, которые видели Максима и Данила в местах лишения свободы в россии?
— Да есть. Было так: в прошлом году мне позвонил человек, находившийся в плену, которого удалось обменять. Этот мужчина рассказал, что видел моих мужа и сына в колонии, что они живы, находятся вместе. Я тогда думала, что они в Крыму, а оказалось — в Ростовской области россии, в колонии. Бывший пленник сказал (цитирую): «Играют в шашки, читают книги». Я спросила, как кормят. «Намного лучше, чем раньше». Но оказалось, что все это было сказано, чтобы меня не огорчать. На самом деле положение у моих не такое радужное.
— Откуда вы это знаете?
— От других бывших пленников, которых удалось обменять, видевших в неволе моих мужа и сына. Однако они подтвердили, что питание действительно стало лучше — по сравнению с тем, каким оно было в следственном изоляторе в Новозыбкове (Брянская область), где заключенным давали только воду и по кусочку хлеба на целый день.
Читайте также: «Вашим семьям сказали, что вас расстреляли»: мать троих детей добивается освобождения мужа и брата, которых оккупанты посадили в тюрьму
— То есть, если им стали давать какую-то кашу, это уже существенное улучшение условий?
— Выходит, да. Во всяком случае то, что муж и сын вместе, очень важно. Они ведь друг друга поддерживают. Правда, бывшие пленники говорили, что сын замкнулся в себе. А муж общался, так что о нем они рассказывали больше, чем о сыне.
Кстати, о СИЗО в Новозыбкове. От бывших узников знаю, что, когда украинских пленных переводят с одного места содержания в другое, администрация устраивает им процедуру так называемой «приемки» — их жестоко избивают. Так вот, территорию следственного изолятора в Новозыбкове охраняют с собаками. Перед прибытием новой партии пленных собак специально не кормят. Невольников привозили на машинах, высаживали и вели через «коридор», который образовывали охранники с собаками. Если кто-то из украинцев оступался, падал (упасть неудивительно, потому что бьют), на него бросалась ближайшая к нему собака и буквально вырывала куски мяса. Ребята, которых обменяли, показывали раны от этих укусов — у одного на руке, второго — на ноге, у третьего — на боку. Так россияне обращаются как с военными, так и с гражданскими украинцами — их не разводят по разным камерам.
— Украинских заключенных выводят на прогулки?
— В колонии в Ростовской области дают возможность побыть на открытом воздухе. А в Новозыбкове давали всего несколько минут, чтобы с пятого этажа сбежать вниз в столовую, хоть что-то съесть и выпить и прибежать обратно в камеру. Раз в неделю их водили в душ, из которого текла только холодная вода. Для того, чтобы помыться, давали одну минуту. В камере были выбиты окна, гулял сквозняк. Не хватало кроватей, приходилось спать на цементе.
— Ваши муж и сын находились в СИЗО в Новозыбкове в теплое или холодное время года?
— Первые два месяца еще было холодно. Потом наступило лето, в сентябре прошлого года их перевели в другое место. А многих пленников из Киевской области и дальше оставили в Новозыбкове.
— Ваш сын Даниил еще не женат?
— Еще пока нет. Когда началось полномасштабное вторжение, он обучался на третьем курсе на юридическом факультете института.
— Он ваш единственный ребенок?
— У меня трое детей: двое сыновей и маленькая дочь.
Читайте также: «Кто хочет посмотреть на дочь Навального?» — приставив пистолет к Ириной голове, вопил оккупант: девушку упекли в СИЗО Донецка
— Муж и сын включены в списки на обмен?
— Их всегда включали в эти списки. Фигурируют ли они в них сейчас, не знаю. Мы пишем обращения и запросы в Офис Президента Украины, Координационный штаб по вопросам обращения с военнопленными, к уполномоченному Верховной Рады Украины по правам человека Дмитрию Лубенцу, в другие инстанции. Пока ответы одинаковые: договариваемся, боремся, чтобы всех украинцев вернули домой.
С помощью нашего депутата Ольги Василевской-Смаглюк мы сняли ролик о гражданских пленниках. В Болгарии его демонстрировали в местных кинотеатрах. Поможет ли это, неизвестно.
— Общаетесь с людьми, родственники которых тоже попали в московскую неволю?
— Да. Мы создали инициативную группу родственников гражданских пленников «Наші найрідніші». Регулярно созваниваемся, переписываемся.
«Должны добиться, чтобы государство определило, какая структура будет заниматься гражданскими пленниками и искать нестандартные решения, чтобы их вернуть»
— В начале полномасштабного вторжения в северных областях Украины армия рф задержала несколько сотен гражданских, — заявила исполнительный директор Медийной инициативы по правам человека Татьяна Катриченко на презентации исследования «Свавільні затримання та захоплення цивільних заручників у північних регіонах України: аналіз задокументованих свідчень». — Точное количество задержанных тогда гражданских лиц даже сейчас назвать не можем. Часть из них погибла. Некоторых из задержанных российские оккупанты отпустили, остальных забрали с собой.
К примеру, захватчики арестовали отца и сына Дмитрия и Василия Хилюков, держали их в Дымере. Дмитрий журналист, работавший в информагентстве УНИАН. Оккупанты схватили его в селе Казаровичи, где он жил. Отца (пожилого человека) отпустили, а Дмитрия вывезли в россию. С тех пор прошло уже более полутора лет, но большое количество захваченных тогда гражданских лиц остаются в неволе. Вернулось совсем немного. Такие возвращения остаются спорадическими и не имеют признаков системной практики. К сожалению, пока у нас нет ответа на вопрос, как вернуть других гражданских заключенных.
Что до военнопленных, то сразу после открытого вторжения был создан Национальный информационный центр, собирающий информацию о наших бойцах, попавших в российскую неволю. Также был создан Координационный штаб, занимающийся вопросами возвращения пленных военнослужащих. А относительно гражданских пленных, структуры, которая занималась бы именно их освобождением, пока нет. Как я уже сказала, работает Национальное информационное бюро, но оно занимается только сбором информации и не принимает решений. Логично, чтобы уполномоченным органом, который взял бы на себя работу по возвращению гражданских, стал Офис уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека. Ведь как орган Верховной Рады он имеет полномочия на прямые переговоры с представителями российской федерации. Поэтому мы должны добиться, чтобы государство определило, какая структура будет заниматься гражданскими пленниками и искать нестандартные решения, чтобы вернуть их домой.
Добавим, что тысячи украинских заключенных, насильственно вывезенных из Херсонской области, содержатся в тюрьмах Кубани.
Ранее об ужасах российского плена «ФАКТАМ» рассказывал 29-летний старший солдат ВСУ Владислав Губар.
2002Читайте нас в Facebook
