Сева новгородцев: «возглавив ансамбль «добры молодцы», я с первого концерта понял, что моя фамилия — левенштейн — не годится, надо ее срочно менять»

Севе Новгородцеву исполнилось 69 лет. Благодаря легендарному радиоведущему в советские времена жители огромной страны под названием СССР имели возможность знакомиться с лучшими рок-исполнителями Запада и слушать их музыку. Всеволод Борисович Левенштейн родился в Ленинграде. Его отец был капитаном дальнего плавания. Сева решил идти по его стопам. Он поступил в Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала Макарова. Ходил даже в плавание, но его тянуло к музыке, к джазу. Его взяли в оркестр Иосифа Вайнштейна, а в 1972 году он стал руководителем ансамбля «Добры молодцы». В 1975-м уехал за рубеж. Сначала жил в Австрии, Италии, потом перебрался в Великобританию и поступил на работу в Би-би-си. Его первая музыкальная авторская программа вышла в эфир 9 июня 1977 года. Голос Новгородцева звучит в эфире по сей день. Сева побывал в гостях у Дмитрия Диброва и Дмитрия Губина в их программе «Временно доступен» на российском телеканале ТВЦ. Разговор получился откровенным и весьма насыщенным.

«Я тебя не слышу!» — отвечал индейский вождь, которому говорили что-то неприятное. У меня такой же принцип»

- Сева, правда, что уже несколько лет к вам следует обращаться «сэр», как к Полу Маккартни или Элтону Джону?

- Должен вас разочаровать, но до сэра я недотягиваю.

- Как это? Но ведь королева Елизавета II пожаловала вам рыцарское звание!

- У меня серебряный крест, означающий, что я — кавалер Британской империи. Чтобы стать сэром, нужно подняться еще на две или три ступеньки выше. И на это я не тяну, потому что там колоссальная ответственность. Надо участвовать в общественной работе на национальном уровне, а мне это совершенно не по силам. За то, что я сделал для сближения Англии и России, я свой крестик получил. Считаю, более-менее заслуженно. Ну и хватит.

- Что занесло вас сейчас в наши Палестины?

- Я приехал по довольно странному поводу — дублировать английский фильм. Это картина о группе молодых диск-жокеев, которые в 1967 году в Англии засели на плавучем маяке, устроили там радиостанцию и фигачили рок-музыку на всю страну на средних волнах. Это было знаменитое радио «Кэролайн», которое смело всю Британию. У них были миллионы слушателей. Эти ребята произвели революцию в радиобизнесе. Би-би-си, которое тогда считалось бастионом хорошего вкуса, где ведущие с тщательно поставленными голосами выходили в эфир в дорогих пиджаках и галстуках, было вынуждено брать пример с этой шпаны. Более того, руководство быстро открыло свой музыкальный канал для молодежи и приняло на работу этих ребят с пиратского судна. Из них выросла целая плеяда классиков, с которыми потом работал и я.

- Но ведь они остались верны рок-н-роллу?

- Конечно. Только там на своей радиостанции-бригантине они были озорниками, даже хулиганами. Это свойственно всем молодым людям. Подросток лет в 14 начинает все отрицать, борется с влиянием родителей, учителями. И не потому, что он антисоциальный элемент. Природа так запрограммировала, чтобы он строил свою собственную новую жизнь. А потом его реальность обтешет, сгладит острые углы, и подросток станет типичным представителем следующего поколения.

- Как же получилось, что люди, выросшие на рок-музыке, слушали ее, достигнув 40 лет и больше, стали управленцами, бизнесменами? Куда делся их революционный запал?

- Я отвечу вам, коллега, мудростью американских индейцев. Когда вождю одного племени что-то не нравилось, или ему говорили неприятные вещи, он глядел в глаза пристально и заявлял: «Я тебя не слышу!» У меня тоже такой принцип. Если мне что-то не нравится, раздражает, я стараюсь из своего списка это вычеркивать. Нужно идти вперед, делать что-то положительное, светом вытеснять тьму.

- Сева, но вас же перестали слушать! Русскую службу Би-би-си сегодня слушают полтора пенсионера, один из которых бывший майор КГБ, привыкший к этому по долгу былой службы! Как так произошло?

- Знаете, когда я приехал сюда в 1996 году после 13 лет отсутствия, все меня воспринимали как мессию. Ждали, вот сейчас Сева придет и скажет! Представляете? А я ведь не Бог. И меня спросили тогда, что будет? «С чем?» — «С радиостанциями, например». Когда я жил в Италии, меня как-то привезли на радиостанцию, которая вещала только на один квартал! У мужика был усилитель 50 ватт, микрофон, антенна. Он крутил пластинки, высунувшись в окошко, и кричал в микрофон. «Вот это нас всех ждет», — ответил я. У каждого будет по своей радиостанции!

И случилось так, как пророк сказал. Сейчас в России уже около 10 тысяч станций. Произошло растаскивание аудитории на мелкие кусочки. И если мне будет позволено еще одно пророчество сказать, то развитие этого дела, скорее всего, пойдет по американскому пути. В советское время у каждого была радиоточка с тремя каналами. Ну у счастливчиков с приемниками имелась возможность ловить пять-шесть «голосов», которые глушили. Теперь все иначе. В Америке огромное количество станций, но они все понимают, что им не под силу создавать качественный продукт. Поэтому происходит корпоративное объединение станций, и если появляется выдающийся ведущий, его транслируют все станции. Это централизация в рамках свободы.

«Жизнь отличается от ее анализа»

- Сева, расскажите, как вы начинали работать на Би-би-си. Сразу ощутили, какая огромная у вас аудитория?

- Думаю, нет. Меня тогда заботило другое. Нашей начальницей была англичанка, настолько утонченная, что не могла есть в столовой. Ей казалось неприлично открывать рот и жевать в присутствии других людей. Поэтому еду из столовой она приносила на подносе в свою стеклянную будку. И ела. И при этом тихонько наблюдала за нами. Представляете, как она относилась ко мне, с моими молодежными шуточками сомнительного свойства? Объяснять этой полуаристократической даме, которой было уже за 50, почему это надо говорить в эфир, и почему это смешно, было совершенно невозможно. И я принял стратегию русской поправки на дурака. С голубым глазом делал передачу, записывал ее и ставил на полку. Но у меня был судья. Приятель, который работал в ночную смену. На нем я проверял свои шутки. Если он не смеялся, я садился все переписывать.

Сначала не мог понять, откуда это у меня? Потом вспомнил, что я ведь более десяти лет ездил на гастроли, выступая с большим джаз-оркестром. Мы играли музыку, которая была понятна далеко не всем. В каком-нибудь Иваново люди сидели в зале и думали, что он там на сцене делает? Вот этот стеклянный взгляд зала, не понимающего тебя, был для меня самым страшным. Став радиоведущим, я физически боялся этих воображаемых стеклянных глаз. Второй фактор, который помогал мне в работе — душевность, столь необходимая советским людям.

- Вы ведь в Англию попали не сразу, когда уехали из СССР?

- Нет, какое-то время я жил в Италии. Кстати, там со мной произошла удивительная вещь. Я магическим образом крестился. Понимаете, приехал туда обычным советским человеком. О религии не знал почти ничего. Но расскажу по порядку. В Италии я никого не знал. И вдруг увидел знакомое лицо. Это был наш ленинградский фарцовщик, большой любитель джаза. Оказалось, он уехал раньше меня. И устроился работать на Би-би-си. Это был ставший знаменитым потом Алексей Леонидов, который вел много лет на Русской службе джазовые передачи. Он предложил: «Давай к нам». И начал меня сманивать. Я сомневался. Все-таки советский человек во мне был еще силен. Как пойду работать на вражеский голос?! А у меня жена была, очень практичная татарка Галочка. Она и говорит: «Давай, давай, поезжай». Но как мне уехать из Италии, скажите пожалуйста? Я из СССР выехал с визой в один конец. Паспорт свой сдал родной советской власти, заплатив еще 500 рублей за это, что меня тогда навело на мысль: все советские люди ходили с минус 500 рублями, имея паспорт.

- Простите, за что нужно было платить такие деньги?

- За отказ от советского гражданства, которое тебе же навязывали. И это при средней зарплате в 120 рублей. Мне Би-би-си присылает приглашение на работу. С ним нужно идти в полицейское управление в Италии. Высиживаю 4-часовую очередь к какому-то чиновнику. Он мне говорит: «Приходи на следующей неделе». Я прихожу на следующей неделе и попадаю уже к другому чиновнику. Он смотрит рыбьими глазами, и история повторяется. Из недели в неделю, из месяца в месяц. Чувствую, застрял в Италии до конца жизни. Итальянская бюрократия — самая сильная в мире.

- Во время этих походов знакомлюсь с каким-то мужиком, который оказался американцем, — продолжает Сева.  — Он работает при Ватикане в кинокомиссии. Он мне радуется как родному. Оказывается, у него есть пять научно-популярных фильмов о религии, которые нужно перевести на русский и итальянский. Я сажусь их смотреть. Понимаю, что для перевода мне нужно почитать Библию. Короче, прихожу к выводу, что Бог есть. Прошу американца крестить меня. Он это делает по протестантскому обряду. Через неделю после этого я снова иду в полицейское управление. А прошел уже год или больше. И попадаю на того самого первого чиновника! Он начинает причитать, вспоминать Деву Марию, лезет в ящик и достает оттуда мои документы! Оказывается, они все это время лежали там. Клянусь, одна моя папка! Это как фокус Кио.

- То есть вы хотите нас, агностиков, убедить в том, что это Бог помог вам?

- Я просто рассказываю факты. Чиновник пишет на моей папке «Срочно!», и через десять дней я уезжаю в Лондон. Если отделиться от церковной канвы, могу сказать, что божеская энергия есть и она действует.

- Вас можно считать героем. Почему сейчас не так? Куда ушли времена, рождавшие героев?

- Знаете, жизнь вообще отличается от ее анализа.

- А не жалко вам того времени?

- Нет, мне ничего не жалко. Я привык идти вперед, менять роли, готовить себя к переменам.

«В Англии даже говорят тихо, потому что говорить громко неприлично»

- У нас в гостях не так давно был Вилли Токарев.

- О, я его прекрасно знаю… С точки зрения музыкальной критики и просто хорошего вкуса Вилли Токарев это, конечно, не дай Бог. Но мы с ним стояли в очереди за зарплатой в Ленконцерте. Для меня он был в первую очередь контрабасист, у которого практически почти абсолютный слух, за что я его уважаю.

- Сева, вот он говорил нам об успехе. О том, как не побоялся уехать из СССР, где жил очень даже неплохо. О том, как приехал в Америку с 30 долларами в кармане, работал таксистом четыре года, собирал деньги на небольшую студию звукозаписи. Потом работал над первым диском. И вот только после этого удача улыбнулась ему, он завоевал популярность, окупил с лихвой все расходы. В Америке, безусловно, это образчик успеха. А в Англии что считают настоящим успехом?

- Там ценится труд. А потом уже все остальное.

- Есть такое английское слово «лузер», которое сейчас очень популярно в России. И самый большой страх для молодого человека в Москве или Питере — быть лузером.

- Я хотел бы вас немного поправить. Это скорее американское слово. В Англии ему не придают такого большого значения. Во всяком случае, не такое, как в США. В Британии нет такого понятия, вернее, оно не в ходу. Англия — страна не состязательная. Там нет американской культуры институтского бейсбола, где кто-то кого-то должен обязательно победить. У американцев есть этот спортивный пафос, который мне лично не нравится, когда люди себя накачивают, чтобы обязательно победить другую команду, соседа, коллег по работе. В результате это переливается во внешнюю политику, и вот тут начинается настоящая беда.

В Англии же все равно остается некая чувствительность к другому человеку. Там даже говорят тихо, потому что громко говорить неприлично. А американец обязательно себя выделяет. Я в свое время немного поработал в «Интуристе». 45 дней, больше не смог. Ушел оттуда как раз из-за американской манеры мыслить ртом. Я не хочу сказать, что у американцев нет положительных качеств. Их главное положительное свойство — оптимизм. И еще национальная гордость. Если один американец встречает другого где-нибудь в Пномпене, он сразу же бросается навстречу чуть ли не с объятиями. Потому что есть коммунальное ощущение. Оно может быть из-за стандартизованности культуры, но оно есть. Русские только сейчас начинают к этому подходить. Раньше, если один русский другого завидит за границей, будет бежать как можно дальше.

- Первым делом русский миллиардер-воришка обязан купить себе особняк в Лондоне. Скажите, видно ли его в присутственных местах? Выдает ли он себя в ресторанах?

- Ну, манеры, конечно, да. Все можно купить, кроме воспитания и происхождения. Как говорят англичане, породу деньгами не перешибешь. И на примере русских это видно, как нигде.

- А у англичан как же?

- Я пришел как-то в гости в одну богатую семью, где в большом доме висели портреты представителей их семьи за 23 поколения. Представляете себе? Я все время пытался выяснить историю своей семьи. На третьем поколении след обрывался. Никто ни черта не помнит и не знает даже, где искать. Редко кому удается выйти на четвертое или пятое. А тут 23 поколения. Понимаете, какой вес ответственности на вас, если вы — молодой человек, растущий в этой семье? На вас каждый день смотрят эти портреты. Ты видишь, кому обязан своей жизнью. И думаешь, как это все не разбазарить, как приумножить, своим будущим детям как объяснить? Вот почему для английского джентльмена самое главное — не уронить свое достоинство. И даже иностранец, попадая в Англию, оказывается в этом поле, которое его притягивает, обволакивает. Даже аристократическая глупость и та притягательна.

- Хорошо, объясните, пожалуйста, кто такой джентльмен?

- Есть классическое определение джентльмена, которое принадлежит Бернарду Шоу. И оно, знаете ли, полностью подходит ко мне. Шоу сказал, что настоящий джентльмен — это человек, который умеет играть на саксофоне, но никогда этого не делает.

- Скажите, а в Англии есть такая проблема, как хамство?

- Не думаю. Это скорее наше, русское. Почему-то у нас до сих пор остались почти крепостные отношения между людьми. Это очень бросается в глаза, когда приезжаешь из-за границы. Правило «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак» действует. И это меня оскорбляет. Я взял на вооружение другое правило: разговаривать со всеми официантками, дворниками, продавцами вежливо, чуть ли не языком XIX века. Например, заезжая в автосервис, спрашиваю у слесаря: «Скажите, милейший, почем нынче заменить шину?» Люди тушуются сначала, но потом улыбаются. Проблему хамства можно решить, если начать воспитывать чувство собственного достоинства еще в школе. В чем разница между русским классом и английским? В русском классе только и слышно: «Петров, не болтай ногами! Кому сказала! Что ты делаешь, Петров?!» Бедный Петров, слыша все это, замыкается в себе, на крик уже не реагирует, занимается своим делами. В английской школе учитель говорит тихо и один раз. Если ученик пропустил то, что сказал учитель, он отстал…

- Но ведь в Британии физическое наказание в школах отменили всего лет десять назад. Как же это сочетается с вашими словами?

- Но как действенно это было! Не знаю, я разговаривал со многими. И все вспоминали, что это было унизительно и больно, но выросли они достойнейшими людьми.

- Сева, вы сейчас напоминаете преподавателей из школы, в которой учится Гарри Поттер!

- Знаете, сегодня, когда я приехал к вам, мне сделали прекрасный комплимент. Внизу в холле стояло несколько человек, которые меня узнали. Они начали громко шептаться. Во всяком случае, я их слышал. «Смотри-ка, время идет, а он не меняется», — прошептал один. А второй добавил: «Либо Горец, либо вампир!»

- Права ли злая молва, которая утверждает, что Новгородцев совсем не заработал на старость. И работает он все еще потому, что ему нужны деньги.

- Элемент правды в этом есть, к сожалению. Хотя не известно, проклятие это или благо? Работа дисциплинирует, держит в форме.

- Так у вас правда нет пенсии?

- Есть, государственная, на которую можно прожить только в небольшом русском городке. Прожиточный минимум в Лондоне, по-моему, 22 тысячи фунтов в год. Моя пенсия меньше 6 тысяч. Поэтому мне надо работать.

- Выходит, английские пенсионеры живут почти как русские?

- Да, живут неважно. Вот я и придумываю какие-то новые проекты постоянно.

- Но разве только пенсия помогает в старости? Неужели вы ничего не отложили?

- У меня темперамент не скопидомский. Когда начался бум недвижимости, я тут же стал исследовать разные рынки, даже пошел учиться на риэлтора. Короче, моих денег больше нет.

- Давайте вернемся к вашему физическому состоянию. Выглядите вы прекрасно. Раскройте секрет.

- В 70-е годы я голодал по системе профессора Николаева. Все музыканты голодали тогда. Потому что модно было. У нас было целое движение. Все лечили голоданием, даже зубную боль. Три дня не ешь ничего, и зуб проходит. У голодания есть четыре принципа. Первый — прогулки на свежем воздухе. По пять километров. Второй — мытье в горячей ванне с соскребанием кожи. Третий — выпивать полтора-два литра воды в сутки. И, наконец, клизма. Я подсадил весь свой ансамбль на очистку кишечника. Однажды, когда мы были на гастролях где-то, к нам в гостиницу пришли с инспекцией местные партийные работники. Кто-то им доложил, что музыканты выпивают. И была там одна тетка, которая обыскала весь номер и увидела вдруг клизму. «А это что у вас такое?» — спросила она. А у нас басист был один, так он ей ответил с совершенно лучезарным лицом: «А мы через это радио слушаем». Да, так вот, голодание заставляет организм самому мобилизовать все восстановительные процессы. И тогда необязательно таблетки глотать, организм себя сам вылечит.

- Вы мясо не едите, потому что оно — загрязнитель организма?

- Не из-за этого. Я не могу назвать себя вегетарианцем. Рыбу ем. Вообще, я провел для себя как бы линию водораздела, где мне останавливаться. Можно ведь и перед морковкой извиняться, что я у нее жизнь отбираю. Как работник радио я остановился на линии звука. Все, что не издает звук, можно есть. Со временем сам вкус, даже запах мяса стал мне омерзителен. Вы знаете, я сделал одно открытие: организм человека устроен по наркологическому принципу. К чему приучишь, то и будет просить. Приучишь к бифштексу, будет его просить. А приучишь к овсяному печенью — станет требовать только его. Если вы с одного уровня перейдете на другой, более чистый, организм быстро поймет, что раньше был неправ…

«На фоне жены-англичанки чувствовал себя полнейшим хамом»

- Знаете, сейчас в России стало модно заводить молоденькую любовницу или любовника. И обязательно появляться с таким спутником жизни в обществе…

- Тут ничего не изменилось. Одна из причин моей эмиграции — желание уехать от этой культуры.

- Да ладно. В СССР такого не было!

- Было, было. Все гуляли направо и налево. Люди искали отдушину от всеобщего застоя в адюльтерах. Однако кроме собственного опустошения это ничего не дает. И занижает саму планку человеческих отношений. Не могу сказать, что я уж такой однолюб. Я женат третий раз. Правда, на одной и той же женщине был женат дважды.

- Как это, как это?

- А это все та же моя татарочка-красавица. У Галочки Бурхановой был очень пламенный нрав. И мы с ней разошлись через пять лет после свадьбы. В результате получилась очень смешная история. Она подарила мне мою фамилию. Я ведь Левенштейн. Но когда возглавил ансамбль «Добры молодцы», то с первого же концерта нашего, который прошел в Астрахани, стало ясно, Левенштейн не канает. «Добры молодцы» и такая фамилия… Тогда я стал Новгородцевым. Это фамилия моего помполита на судне. Очень хороший мужик был. Вот только бездетный. Я был уверен, что он не стал бы возражать.

Стал вопрос об отъезде за границу, а это был 1975 год. Я не хотел, но меня допилили жена Галочка и остальные соседи по кооперативной квартире — ее родственники. Я согласился. Сделали нам через Израиль приглашение. Это было несложно. Израиль их тогда штамповал в индустриальном порядке, сотнями тысяч. И вот пришло приглашение на семью Левенштейн. А я к тому времени уже паспорт поменял на Новгородцева. Уехать не могу. И в КГБ уже засветился. За нами слежку установили. А Галочка, человек по-восточному ленивый, поэтому после развода фамилию мою на Бурханову не поменяла, осталась по паспорту Галина Левенштейн. Я и говорю ей: «Галочка, раз уж мы решили ехать, давай обженимся, и я возьму твою фамилию!» Пришли в загс, зарегистрировались, и я снова стал Левенштейном.

- Почему вы развелись?

- Не скрою, я ей несколько раз изменил. Дело было на гастролях. Меня по десять месяцев не бывало дома. Рано или поздно это должно было произойти. Галочка об этом догадывалась. Потом узнала. И завела себе любовника. Из фарцовщиков. Они ей всегда нравились. Я постарался забыть о своих связях, а Галочка не смогла. У нас был сын. Я надеялся, что эмиграция нас как-то сплотит. Это произошло, но ненадолго. Между нами уже пробежала ложь, и спасти брак было нельзя. Даже смена страны и климата не помогла. А сейчас я женат, как уже сказал, в третий раз. Мы вместе с Леликом десять лет. Даже теоретически я не могу предположить супружескую измену. Да и второй брак с англичанкой, который длился почти 16 лет, тоже был без измен.

Когда у меня начался роман с Леликом, я сразу все рассказал жене и оборвал отношения с ней. Развод был мучительный, скрывать не стану. Англичане, хоть люди и консервативные, и даже чопорные, но если скандал устроят, слышит весь квартал. Там и посуда летала, и кое-что еще. А жена была актриса, с хорошо поставленным голосом. Так что слышно было на пол-Лондона.

- Почему браки русских с иностранцами оказываются в итоге чем-то вроде ящика Пандоры? В чем мы с ними не сходимся?

- Я всегда считал себя человеком неплохо воспитанным. Во всяком случае, в СССР меня относили к интеллигентам. Но на фоне жены-англичанки я чувствовал себя полнейшим хамом. Понимаете, если вы, пардон, стульчак вдруг забудете опустить, для леди это будет смертельное оскорбление. В гостях нужно сидеть за накрытым столом и ждать, пока хозяева сами предложат тебе попробовать то или иное блюдо. И добавку взять можно только после их гостеприимного предложения. Жена меня все время корила за то, что в гостях я, будучи человеком интересным для англичан, говорил о себе.

- А о ком же нужно было?

- Следует не говорить, а слушать! Или русская манера вести разговоры на общие темы, философствовать. В Англии это совершенно неприлично. У них в обществе, если ты выдашь нечто такое, от тебя отойдут и не приблизятся уже на протяжении всего вечера.

- Сева, скажите, какие, по вашему мнению, три фразы должен заучить русский, приехав в Англию?

- Thank you. Yes, please. No, thank you.

- Понимают ли англичане выражение «овсянка, сэр»?

- Нет, это шотландская еда. Она так и называется в Британии — шотландский овес.

- Какое качество вы больше всего цените в людях?

- Внутреннюю доброжелательность. Я разделяю людей на включенных и выключенных. Человек похож на радиоприемник. Повсюду нас окружают радиоволны, но чтобы приемник их поймал, его нужно включить. У человека антенну заменяет доброжелательность, готовность к контакту.

- С каким недостатком в себе вы до сих пор не можете смириться?

- Эх, дисциплинку бы немного подкрутить. Но каждый утренний моцион я заканчиваю холодным душем. Так что я на правильном пути…

Подготовила Наталия ТЕРЕХ, «ФАКТЫ»

977

Читайте нас у Facebook