Виктор Муженко: «Можно разгромить любую армию, но покорить народ нельзя»

«Но ты же меня не посрамишь? Я же вас учил!»

— Вы окончили Ленинградское высшее общевойсковое училище. Вам что-нибудь известно об однокашниках, которые воюют по ту сторону?

— Среди моих однокашников (тех, кто были со мной в одном взводе, роте, батальоне) таких нет, — отвечает Виктор Муженко. — Знаете, иногда раздаются реплики в адрес советской военной школы. Скажу, что быть профессионалами нас учили профессионалы. Мне повезло, что учителями были те, кто воевал во время Второй мировой войны.

Расскажу один эпизод. В 2009 году я был в Санкт-Петербурге на встрече выпускников училища. Как раз после российско-грузинской войны 2008 года. Да и у нас с Россией были напряженные отношения. Бывший фронтовик, командир батальона, который меня воспитал как военного, спросил: «Слушай, а если начнется война России с Украиной, будете воевать?» Ответил, что будем: «Это наша страна, наша земля. И мы будем ее защищать. Мы давали присягу украинскому народу». Знаете, что он сказал? «Но ты же меня не посрамишь? Я же вас учил!»

— Очень достойно.

— Он понимал, что такое честь офицера и профессиональная гордость за своих учеников.

Читайте также: Родня из России звонит: «В Крыму нет никаких «зеленых человечков». А я как раз с ними разговариваю, — офицер ВСУ

— Во время одной из встреч с журналистами в Генштабе меня, честно говоря, удивило, насколько глубоко вы знаете историю Украины, да и мировую…

- Думал, что, если не поступлю в военное училище, пойду на исторический факультет. Я много прочел исторических книг. Жизнь заставляет и сейчас периодически освежать свои знания, чтобы понимать ситуацию. Как правило, читаю одновременно несколько книг — специальную литературу, мемуары, в том числе и наших партнеров, и исторические книги. Уже второй раз перечитываю «Чорну раду» — о событиях 1663 года. Вижу очень много исторических параллелей.

Надо помнить уроки истории. Сейчас ведь происходит примерно то же самое, что и в двадцатых годах прошлого века.

— Я всерьез боюсь настоящей гражданской войны, не приведи Господь. Сейчас в этой непростой ситуации можно предсказать с десяток сценариев, и каждый из них вероятен. Мы считаем армию своей защитой. Очень страшно, если в армии вдруг начнется шатание.

- Думаю, такого не будет. Эта структура специфическая. Люди понимают, что такое приказ. Они ведь граждане своего государства.

Кстати, вот интересно, почему посылы, которые озвучивают некоторые политики, совпадают с теми, что раздаются из Российской Федерации и с оккупированных территорий. Что для них важнее — безопасность государства, существование его как такового или желание удовлетворить свои амбиции? Причем независимо от того, куда это все заведет — Украина окажется в составе какого-то межгосударственного образования или ее вообще поглотят. Не понимаю, почему люди так поступают. И, поверьте, если я не понимаю, то насколько это может понять обычный военнослужащий? Так можно дойти до полного разбалансирования Вооруженных Сил.

Я неоднократно заявлял, что мы однозначно за конструктивную критику. Мы ее воспринимаем и реагируем по возможности, независимо от кого эта критика исходит. Но мы против манипуляций.

«И сейчас не уверен в полной безопасности — и своей, и семьи»

— В 2017 году проходил мировой флешмоб против суицида. Эта акция началась в США, где, согласно статистике ежедневно 22 бывших военных совершают самоубийства. В Украине тоже поддержали это движение. Военные, волонтеры, ветераны АТО отжимались перед камерой 22 раза и выставляли видео в соцсетях. То же сделали и вы. Причем очень легко. Как поддерживаете физическую форму?

- Занимаюсь, когда относительно спокойная обстановка (спокойной она не бывает, потому что каждый день у нас и раненые, и погибшие). Прочитал на днях, что одна из ошибок действующего президента в том, что он оградил людей от войны. Они не понимают, что у нас идет война и что она не прекращалась. Запомнил интервью одного военнослужащего, взятое на вокзале. Парня спросили: «Вот вы приехали в мирный Киев. Какие у вас ощущения?» Он ответил: «Когда мы на Донбассе, у меня ощущение, что вместе с нами воюет вся Украина. А тут — что мы тут никому не нужны».

Так вот, когда есть возможность, раннее утро посвящаю спорту. Плаваю, занимаюсь в зале, недавно стал теннис осваивать, верхом даже езжу. Лошади — это отдушина. Постоишь рядом — и весь негатив куда-то девается.

— Вы пять лет несете персональную ответственность за армию воюющей страны. Это ведь еще и личная драма.

- Моя жена до сих пор помнит, как передали в новостях, что Муженко убит под Авдеевкой. Я об этом узнал через несколько дней, поскольку как раз был в районе Донецкого аэропорта. У нас не было ни времени, ни возможностей звонить домой, смотреть телевизор, читать соцсети.

Летом 2014 года мне сообщили, что семью необходимо куда-то увезти, потому что моим близким грозит опасность. Позже такое повторилось еще не раз. Как должен поступить человек? Я на фронте, семья здесь. Знаете, я и сейчас не уверен в полной безопасности — и своей, и семьи. А в перспективе вообще не понимаю, о чем можно говорить, учитывая процесс демонизации меня и все нападки, все уголовные дела, которые в отношении меня были открыты. Не только в Российской Федерации.

Как можно чувствовать себя, если в харьковской полиции больше года назад открыли уголовное производство в отношении генералов Муженко и Назарова о превышении нами служебных полномочий? Знаете, в чем обвиняют? В том, что весной 2014 года, когда еще не были урегулированы в правовом отношении действия Вооруженных Сил и формат АТО не предусматривал применения ВСУ, я взял на себя ответственность и дал команду на открытие огня и применение войск. И никто это дело не собирается закрывать. А в перспективе как с этим быть?

Читайте также: Переломный момент в войне на Донбассе уже произошел, и он не в пользу России, — генерал Василий Богдан

И я ведь такой не один. Практически в отношении всего высшего командования Вооруженных Сил подобное происходит. В целом уголовные производства открыты на восемь тысяч военнослужащих. Около тысячи находятся сейчас в тюрьмах. Самое интересное, что некоторых обвиняют в том, что они применили насилие в отношении тех, кто нам противостоял в 2014 году. Ведь сейчас ситуация простая: человек может приехать с оккупированной территории, написать заявление где-нибудь в Северодонецке — и в отношении меня или кого-то другого будет возбуждено уголовное дело. Так трактует сегодняшний закон.

Я несколько раз высказывал тезис, что Вооруженные Силы, которые защищают государство, должны быть полностью уверены, что и государство их защитит.

Вот вы спрашиваете, как можно выдержать пять лет такое давление. Вы же понимаете, в каком состоянии находится человек. А люди выполняют задачи. Нам крайне важно знать, что нас поддерживает весь украинский народ, а только не какая-то его часть.

Мне пришлось два раза выступать в парламенте. Первый раз в сентябре 2014 года. После иловайских событий я должен был доложить о линии соприкосновения, зафиксированной Минскими договоренностями. Пришел в зал, а там на всех креслах прикрепили плакаты: «Муженко — убийца». Это было растиражировано всеми СМИ. У меня пропало всякое желание общаться с депутатами.

Второй раз — когда была предпринята попытка пройти через Керченский пролив (25 ноября 2018 года в российский плен были захвачены 24 моряка. — Авт.). Моих ответов в наэлектризованной аудитории парламента никто не хотел слушать. Кто-то крикнул: «Смотрите, как он уважает депутатов». Я ответил: «Так же, как вы уважаете военных».

Я даже не думал, что здесь, в Генштабе, и в воинских частях были включены телевизоры и все смотрели, как выступает главнокомандующий Вооруженными Силами. И вот военные увидели, как в парламенте воспринимают и меня, и ВСУ. Во время войны, о которой, наверное, многие депутаты забыли!

Читайте также: Путинский режим по вероломству, цинизму и жестокости превзошел даже советский, — Мустафа Джемилев

А что было бы, если бы мы не принимали таких решений в 2014 году, даже выходя за определенные правовые рамки, которые были урегулированы позже — через две недели, через месяц? Надо было взять на себя ответственность. А теперь мы являемся козлами отпущения, на нас спускают всех собак. Такое отношение влияет на всю обстановку в армии, деморализует и давит психологически на каждого, кто обязан принимать решения. Но люди же понимают: если не мы, то кто?

Так что злые языки пусть говорят. Может, потом оценят. Впрочем, вопрос не в оценке. Вопрос в существовании нашего государства. Исторически доказано, что можно разгромить любую армию, но покорить народ нельзя, если он един и если он сопротивляется. Это должно формироваться в сознании всего нашего общества. Но пока почему-то этого нет.

«Меня потом президент спросил: «Как ты вообще это выдержал?»

— Вы могли предположить в каких-то самых дерзких юношеских мечтаниях, что станете главнокомандующим армией великой страны?

- Специфика военной службы как раз и предусматривает подготовку именно к обороне своего государства и народа. Кому-то «не везет», он попадает в период между войнами. А кому-то «везет». Наши молодые офицеры (командиры взводов, рот) уже имеют опыт боевых действий. Они могут расти как профессионалы.

Первые впечатления и опыт я получил в Ираке в 2003—2004 годах. Потом было несколько поездок в Афганистан и в другие контингенты. Именно в Ираке у меня сформировалась способность принимать решения и пришло понимание, что за каждым из них предусматриваются какие-то действия. И то, что, во-первых, эти действия не всегда бывают успешными, во-вторых, не всегда проходят без потерь. То есть я в 2014 году психологически был готов (не скажу, что полностью) к принятию таких решений и к соответствующему восприятию обстановки.

Я не рассказал еще о таком явлении, как паника. Это страшная вещь. 11 июля 2014 года был первый массированный огонь российской артиллерии по нашим силам. Это было в Зеленополье. Скажу, что там сыграл свою роль фактор беспечности. На открытом месте без углубления были установлены палатки, были включены мобильные телефоны.

23 человека погибли (19 из ВСУ и четыре пограничника), 93 были ранены. 158 человек мы вывезли в госпиталь. Позже поняли, что около 60−70 из них — это те, кто просто поддался панике.

Еще пример. В ночь на 13 августа Степановку (село вблизи Саур-Могилы, контроль над которым перекрывал пути поставок вооружения, техники и личного состава противника — Авт.) панически покинули отдельные подразделения 30-й бригады. Это, кстати, и стало одной из предпосылок Иловайска. Так вот, многие из сбежавших до сих пор полностью не восстановились. Многих начинает «тіпати», говоря украинским языком, едва при них заговаривают об автоматах, пулях, стрельбе.

Когда во время Дебальцево все кричали: «Отводите войска, вы убийцы», я понимал, что отвод может превратиться в паническое бегство, которое нам нечем прикрыть. Это не мультик или инфографика, где можно запросто все переставить. Некоторые моменты не просчитываются. Мы ведь не по «Фейсбуку» воюем. Мы понимали, что паника может привести к тому, что войска остановятся не в Славянске или Харькове, а гораздо дальше.

Читайте также: На Западе понимают: если Украина падет, Путину будет открыта дорога в Европу, — Юрий Щербак

А в Киеве в то время шли митинги, блокирования то Администрации президента, то Верховной Рады, то Министерства обороны. То шины жгли, то кричали «мамы военнослужащих», которых мы потом увидели в окружении главаря боевиков Захарченко. Вот тут как раз и проявляется способность человека брать на себя ответственность. Я тогда предлагал: «Кто-то понимает лучше? Берите и делайте».

Я вам даже больше скажу. Однажды в тот период услышал на фронтовом совещании вопрос: «Вы скажите когда?» Я переспросил: «Когда что?» — «Когда покидать Украину?» Я ответил, что мы с нашей земли никуда уходить не собираемся.

Меня потом президент спросил: «Как ты вообще это выдержал?» Я ему благодарен за то, что он меня тогда поддержал. Об этом сложно рассказывать. Просто я знаю тех, кто принимал решения, кто был в теме, кто встал на нашу защиту.

Так что нам нужно сильное гражданское общество, которое способно понимать такие моменты и требовать открытых расследований, насколько это возможно. К сожалению, у нас это пока не получается.

В завершение скажу вот о чем. 75 процентов выполнения задач военной операции отводится на проведение скрытых мероприятий и только на завершающем этапе точку ставят войска. То, что происходит сейчас на улицах некоторых украинских городов, имеет четкие признаки специальных операций РФ. В Военной доктрине страны-агрессора сказано: «Война может вестись с внедрением стратегии непрямых действий. Это могут быть мероприятия по дестабилизации в политике и экономике стран, по организации внутри государств ситуаций так называемого „управляемого хаоса“, при косвенной или прямой военной поддержке вооруженных оппозиционных сил для завоевания власти нужными политическими силами».

Главное беспокойство сейчас вызывает неопределенность внутри страны. Но я должен констатировать: Вооруженные Силы будут выполнять свои конституционные задачи независимо от тенденциозных заявлений и амбиций разного рода политиков. Однажды уже была попытка свернуть Украину с европейского пути. Не нужно повторять такие ошибки впредь. Обратной дороги нет.

Ранее в эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» командующий Объединенными силами генерал-лейтенант Сергей Наев рассказал о ситуации на линии соприкосновения и заверил, что главная цель ВСУ и его лично — полная реинтеграция Донбасса

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News