«Государство не дало ни гривни»: экс-узники боевиков возмущены «помощью» чиновников
О том, как они прожили эти два месяца, «ФАКТАМ» рассказали бывшие пленные Руслан Шейтер, Александр Репетило и Роман Коркишко.
Читайте также: «В застенках оккупантов есть узники, об освобождении которых никто не хлопочет, даже их родные»
«Интереса ко мне никто не проявляет»
Руслану Шейтеру 26 лет. Он из Марьинки. До войны учился в вузе и работал на шахте. В плен попал в октябре 2017 года. За «шпионаж в пользу Украины» ему дали 12 лет. Сейчас он с семьей, которую вывез еще в 2014 году, живет в Харькове. Растит дочь.
— Руслан, как ваше здоровье?
- В Феофании прошел медицинское обследование. Там мне сказали, что нужна челюстно-лицевая операция. Потом в медико-социальном центре для ветеранов войны в селе Цибли (нас там приняли просто замечательно) стоматологи решили, что можно обойтись.
Теперь о помощи государства. Сначала надо было восстановить документы. Позвонили из министерства: «Вас ждут в миграционной службе, но у нас нет машин». Знакомый таксист согласился подъехать в «Лесную поляну» (центр реабилитации ветеранов войны под Киевом. — Авт.) и отвез несколько человек на «бусике». А я и с заявлением и за готовым паспортом в миграционную службу ездил сам. Водительские права восстанавливал, когда был в Циблях. Мы с парнями скидывались и ездили в Переяслав.
Читайте также: «Ты родился в Донецке, а выступаешь против „ДНР“? — заявил судья и отправил меня в психушку»
— Вы трудоустроились в Харькове?
- Пока хожу по инстанциям. Приняли заявление об оформлении статуса переселенца. Жду решения комиссии о выплате обещанных государством ста тысячах гривен.
Программа оказания материальной помощи от областной администрации существует только для тех, кто прописан в Харькове и в области. Я же прописан в Марьинском районе, поэтому мне ничего не положено.
Помочь с жильем тут не могут. А с работой — только направить в центр занятости. Министерство ветеранов вообще прервало со мной всяческую связь с тех пор, как я уехал из Киева.
— Почему?
- Не знаю. У нас был разговор по поводу восстановления в университете. Обещали перезвонить. По сей день перезванивают. Сам туда не звоню, потому что мне кажется, что это бессмысленно. У них почему-то все внимание сосредоточено на тех, кто остался в Киеве.
У меня еще в Циблях сложилось впечатление, что для чиновников Украина заканчивается на границе Киева. Это село находится в 130 километрах от столицы. Они туда просто не доезжали. Я там пробыл с 20 января по 14 февраля, за это время представитель министерства появился всего два раза. И то потому, что мы начали возмущаться. Когда собирали документы на выплату материальной помощи, мы ждали две недели, чтобы они приехали в Цибли и забрали эти бумаги.
Интереса здесь ко мне никто не проявляет. Разве что раз в месяц звонят от уполномоченного по правам человека и задают какие-то уточняющие вопросы. И все.
«Что вы от меня хотите?»
Дончанину Александру Репетило 36 лет. До войны работал вальцовщиком на Донецком металлургическом заводе. В неволе провел два с половиной года. Сейчас с семьей живет в Мариуполе. Воспитывает двух детей.
— Александр, как вы оказались у боевиков?
- Когда мы окончательно осели в Мариуполе, я периодически наведывался в Донецк «проведать» жилье. 23 июля 2017 года меня арестовали на блокпосту «Еленовка». Начали говорить, что я связан с СБУ. «Суд» приговорил к 15 годам.
Провел 10 месяцев в «Изоляции» (помещение бывшего арт-фонда в Донецке, где заключенных содержат в нечеловеческих условиях. — Авт.), потом отправили в СИЗО. Все время находился в закрытом помещении. Небо увидел только за две последние недели до обмена.
Хочу отметить, что едва мы попали на украинскую территорию, к нам все очень тепло отнеслись. Журналисты и военные давали телефоны, чтобы мы позвонили родным. Нас покормили. То есть все было организовано шикарно.
В «Феофании» обследовали по максимуму. Если не хотел что-то проходить, даже заставляли.
Читайте также: Если бы меня не освободили, я могла лишиться обеих ног, — 70-летняя бывшая узница «ДНР»
— Как обстояли дела с одеждой и обувью?
- Многие оставили одежду тем, кто остался в неволе, поэтому вышли из тюрьмы налегке. Накануне обмена поздно вечером Красный Крест нам привез одежду прямо в барак. До этого они о нас и не вспоминали.
Позже мы предложили в Киеве встретиться с работниками столичного офиса Красного Креста, но нас не услышали. Когда в их офисе в Мариуполе я увидел брошюрку с отчетами о посещении пленных, сразу сказал: «Это ложь, за два с половиной года я вас не видел ни разу, вы нами не интересовались». Моя жена приходила к ним, чтобы попросить хоть что-то для меня и потом передать. Ей отказали.
Нам в Киеве было сказано, что на местах Красный Крест каждому окажет помощь: «Приедете в свой регион и обратитесь, у них отдельная программа на эти цели». Я обратился. Ответили, что программы никакой нет. Записали мои данные. Прошло три недели. Тишина.
Что касается документов, в течение семи дней я получил новый паспорт, так как мой порвали боевики.
Возвращаюсь к пребыванию в «Феофании». Одна медик сказала, что «государство не дало на вас ни копейки, вы находитесь здесь полностью за счет бюджета больницы».
Условия, конечно, идеальные. Но у нас же не было ни тапочек, ни зубных щеток — ничего. Выдали набор как в отелях: маленький пузырек шампуня, одноразовая бритва, кусочек мыла, тюбик зубной пасты и полотенце. Медсестры поделились своими тапочками, в которые сами переобуваются. А на следующий день выдали одноразовые. Или больница купила, или само отделение.
Отдельная благодарность волонтеру Валерию Недосекину. Он в первый же день привез всем по 200 гривен (я их потом тратил на проезд по Киеву) и подарил кнопочные телефоны. Государство даже это не продумало.
Денег не было. Только те, что дали родственники. Отец привез 500 гривен, которые передала жена. Я ему сказал, что все нормально, потому что знал, что у них с финансами очень туго.
Когда нас попросили составить списки тех, кто остался в тюрьмах «ДНР» и «ЛНР», возник вопрос, как обмениваться информацией, ведь все разбросаны по отделениям. Мне смартфон подарил знакомый. Стало намного проще переписываться. Стас Асеев потом передал президенту этот список для следующего обмена.
Из «Феофании» нас (под угрозой выписки!) не отпустили домой на Новый год, хотя у меня до Рождества обследований не было. Смог вырваться позже из «Лесной поляны». Волонтеры организации «Синій птах» купили мне билет на поезд туда и обратно, а сотрудник Министерства ветеранов, которому благодарны очень многие, отвез на железнодорожный вокзал, потому что я не знал Киева и денег на проезд не было.
— Как вас встретил Мариуполь?
- В «Лесной поляне» нам выдали такие книжки-памятки — куда обращаться на местах и что делать поэтапно. В Министерстве ветеранов говорили, что Мариуполь — город переселенцев, что там выделяют финансы на эти цели: «Обращайтесь, вам помогут».
Единственная организация, которая нами здесь интересуется и что-то делает, это центр социальных служб по делам семьи, детей и молодежи. Они приходят, звонят, подсказывают, от моего имени отправляют письма в инстанции, то есть полностью сопровождают мою семью.
В методичке написано, что сначала надо обращаться в районные инстанции, а потом уже в городские и областные. Отправился в районную администрацию: «Я бывший пленный, мне сказали, что будет помощь какая-то. Чем можете помочь?» Девушка ответила, что сначала помощь получают нуждающиеся мариупольчане, потом переселенцы, «а потом вы». Пообещал позвонить в Киев и все рассказать. Она немного сменила тон: «У нас три вида помощи: первый — когда сгорело жилье, второй — на ремонт квартиры либо дома (но у вас же съемная квартира), третий — на оздоровление». Причем, оказывается, даже на лечение помощь окажут тогда, когда принесу чеки. Говорю: «Мне помощь нужна сейчас. Я только что приехал, у меня нет ни одежды, ни обуви, ни работы, ни трудовой книжки. Что-нибудь можете сделать?» Услышал: «Единственное, если вам нужен, например, холодильник, и к вам придут и убедятся, что его нет, вы напишете заявление, тогда вам, возможно, выделят до семи тысяч гривен». Спросил: «А в горисполкоме могут помочь?» Она объяснила, что да, там выделяют до 16 тысяч, «но получить их вообще нереально, можете даже не подавать, там годами рассматривают заявления». Хотел было пойти к районному голове. Но она: «Зачем вам к нему идти? Чем он вам поможет? Я вам все ответила». Действительно, незачем.
То же самое, когда получал справку переселенца. Спросил у девушки: «Мне сказали, что может быть финансовая помощь от области». Ответила, что первый раз слышит. «Но ведь в 2017 году освобожденным из плена город выделил по 50 тысяч». — «Мы тут все новые, такого не помним». А ее начальник сказал: «Мне о вас никто мне не звонил. Я вас не знаю. Что вы от меня хотите?» На справку из СБУ никто даже не глянул.
В памятке был номер волонтера, к которой можно было обратиться. Она мне подсказала, что нужно обратиться в благотворительные фонды «Каритас», «Человек в беде», норвежский фонд, еще какой-то. Позвонил в «Каритас», они сразу же пригласили приехать. Дали 200 гривен, пакет с продуктами, одежду дочери (на меня, жену и сына не было) и даже куклу. И еще попросили: «Позвоните всем вашим, кто здесь, пусть приедут». Через две недели еще раз пригласили получить помощь.
Как-то неожиданно позвонила женщина из мэрии: «Ой, вы, наверное, только вчера приехали». Я говорю: «Да нет, уже три недели здесь». — «К нам письмо из области пришло о вас, посмотрю, чем помочь. Вам что-то надо?» Я перечислил. Больше ее не слышал.
Читайте также: «Смотрели „Квартал 95“ и смеялись»: украинец рассказал о жизни в плену боевиков «ДНР» (видео)
Еще раз вернусь к рассказу о Красном Кресте. Они написали на своей страничке в Facebook, что всем пленным выдали по полторы тысячи гривен. Я официально вам говорю — это неправда. Получили только те, кто остался в Киеве.
Когда Роман Коркишко позвонил в киевский офис, ему ответили, что помогают тем, кто проживает там в общежитии. Рома рассказал, что платит за хостел 100 гривен в день, что у него нет родственников в Мариуполе. Ему отказали: «Вы же уехали в регион». Я звонил — вообще трубку не брали.
В мариупольском офисе пытался объяснить, что мы уехали из Киева к семьям, что нам надо зацепиться за что-то и начать работать, что бывшим пленным хоть в Киеве, хоть в Мариуполе нужна помощь. Но там твердили, что они ни при чем: «Это Киев так решил». Девушка-иностранка передо мной долго извинялась.
В общем, на данный момент, я получил 200 гривен от Недосекина, 200 гривен, продукты и одежду для дочери от «Каритаса» и кое-что по мелочи от волонтеров, когда мы были в «Лесной поляне». Государство нам не дало ни одной гривны.
— Вы сейчас работаете?
— Пытаюсь устроиться.
«Люди, я же не бомжевать сюда приехал»
Роману Коркишко 41 год. До войны работал перевозчиком. Возил людей из родного Алчевска в Харьков. Арестовали в июле 2018 года по подозрению в «измене родине», обвинили в сотрудничестве с СБУ и дали за это 12 лет. Просидел полтора года. Сначала в подвале «МГБ», потом в СИЗО и в колонии усиленного режима.
— Роман, семья сейчас с вами?
— Нет. Жена, двое маленьких детей и родители остались на оккупированной территории. Нет возможности их забрать.
— Вы уже нашли работу?
- Пока нет. В «Феофании» выяснилось, что у меня после плена сильно ухудшилось зрение. До войны было минус три, сейчас минус семь. Отговорили делать лазерную коррекцию, так как от очков все равно не избавлюсь. Из-за зрения очень проблематично трудоустроиться.
С 10 февраля нахожусь в Мариуполе. Живу на деньги, которые семья умудряется присылать, чтобы я оплатил хостел. В соцслужбе сказали: «Можем похлопотать, чтобы вы пожили при храме. Если будете там выполнять какую-то работу, раз в день покормят». Я возмутился: «Хорошо, что хоть не на паперти стоять. Люди, я же не бомжевать сюда приехал».
Читайте также: «Охранник СИЗО признался, что ждет, когда „русский мир“ прогонят из Донецка», — экс-пленник боевиков «ДНР»
Звонят из соцслужб, из райадминистрации. Но дальше вопросов, как дела, ничего не движется. Ни по денежным выплатам, ни по жилью, ни по работе. Все молчат. Всего добиваюсь сам.
Вопрос о выплате переселенческих 400 гривен комиссия будет решать в течение двух месяцев.
Одежда на мне та же, какую носил в тюрьме. Волонтеры немного помогли с футболками, а брюк на меня не найдешь, потому что я не маленький.
А теперь представьте. Жена в декрете, отрывает деньги от детей и присылает мне, чтобы я мог оплатить жилье и что-то поесть. В очередь на квартиру не могу встать, потому что нужны оригиналы паспорта жены и свидетельств о рождении детей. Где они будут жить те несколько дней, когда привезут документы? На вокзале? Получается замкнутый круг.
В ЦНАПе (Центр надання адміністративних послуг) показал справку из СБУ. Ответили, что она им до лампочки: «Должен быть какой-то статус. Вы ведь не простые переселенцы». Мол, тогда, возможно, будут какие-то льготы. А на данном этапе «вы такие же, как и все». Так что помощи — ноль целых, ноль десятых…
Читайте также: Брат освобожденного украинского пленника Валерия Романченко: «Я год не слышал голос брата»
Как сообщила ранее бывший украинский омбудсмен Валерия Лутковская, заложниками террористов в Донецке и Луганске остаются еще около 300 человек.
Что государство делает для освобожденых из плена боевиков украинцев, «ФАКТЫ» поинтересовались у начальника управления Министерства по делам ветеранов, временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Сергея Мокренюка, который отвечает за работу с этой категорией граждан. Ответы чиновника читайте здесь.
2197Читайте нас в Facebook
