Боец "Донбасса" Ольга Юрина: "Узнав, что у меня рак, Дима сказал: "Собирайся, едем в загс расписываться"
Тридцатипятилетняя Ольга Юрина, психолог из Звенигородки Черкасской области, отправилась на фронт, чтобы врачевать души бойцов украинской армии. До этого женщина часто бывала в зоне боевых действий как волонтер в составе мобильных медицинских бригад. Но потом поняла: воины не могут полностью довериться тому, кто не держал в руках оружие и не стоял, как они, на грани жизни и смерти. Поэтому записалась добровольцем в батальон «Донбасс», входящий в состав Национальной гвардии Украины.
— Ездить в зону АТО я начала летом 2014 года, — рассказывает Ольга Юрина. — Ежемесячно брала отпуск на неделю за свой счет и вместе с группой таких же врачей-волонтеров отправлялась на фронт в специально оборудованном трейлере. Помогали и нашим защитникам, и мирному населению: лечили зубы, делали анализы, УЗИ, флюорографию, раздавали дефицитные медпрепараты… Никогда не забуду разговор с офицером-пограничником. «На днях мне прислали пятьдесят мобилизованных мужиков, но это же пушечное мясо! — говорил он и плакал. — Они совершенно не готовы и не хотят воевать. А на войне выживает лишь тот, кто понимает, для чего он сюда пришел».
*Сначала Ольга Юрина ездила в зону АТО вместе с другими врачами-волонтерами. А в январе 2015 года поступила на службу в батальон «Донбасс» и отправилась на передовую морально поддерживать наших воинов (фото из семейного альбома)
Ко мне обращалось множество беженцев и мирных жителей: выстраивались огромные очереди — каждому хотелось излить свою душевную боль. Некоторые рассказывали, как ненавидят украинских солдат: мол, они грубые и жестокие. «Представьте, что переживает человек, который постоянно находится под прицельным огнем, — объясняла я людям. — У вас развилось душевное расстройство только потому, что пришлось покинуть родной дом. А каково бойцу, находящемуся в самом пекле войны? У него тоже ломается психика, и это нужно понимать». Одна из таких бесед и решила мою дальнейшую судьбу. Я поняла, что хочу служить в армии и морально поддерживать наших воинов.
В январе 2015 года поступила на службу в батальон «Донбасс» и сразу отправилась на передовую. Выполняла обязанности деловода и параллельно проводила психологические консультации для ребят, возвращавшихся на базу после выполнения боевых задач в горячих точках. Иногда просто «тушила» адреналин, а иногда разговор по душам затягивался до рассвета. Потом, через много месяцев, хлопцы признавались мне: «Помнишь, ты говорила, что самое важное — видеть перспективу? Это меня и спасло» или «Ты советовала найти хорошую девушку. Потому что лучшая реабилитация — это преданность и забота любимой женщины. Я женился и очень счастлив».
Там, на фронте, я и встретила свою судьбу. Началось с того, что однажды, находясь на ночном дежурстве, вслух помечтала: «Так хочется кусочек колбаски». Один из бойцов поднялся и молча ушел куда-то. А через десять минут вернулся… с завернутым в пищевую пленку бутербродом с сухой колбасой и петрушкой! От удивления я онемела. Чтобы вы понимали, в условиях войны это все равно, если бы в мирном городе вам подарили баночку черной икры.
В другой раз я проснулась от того, что рядом послышались шаги. Высовываю голову из спального мешка, а этот же парень (я тогда даже имени его не знала) протягивает мне банку импортной тушенки. Я поблагодарила его и уснула. Однажды прибежал ротный: «Оля, там хлопца из Широкино привезли! Чудом выжил — взрывная волна отшвырнула его в озеро. У него кровь из ушей идет и, судя по всему, контузило». Прибегаю к раненому, а это тот самый парень, который принес мне ночью бутерброд. Мы проговорили несколько часов подряд. У нас оказалось много общего: я училась в интернате, Дима вырос в сиротском приюте… На следующий день Диму эвакуировали в запорожский госпиталь. А через несколько дней я оказалась в том же госпитале.
Ни с того ни с сего заболела спина. Помню, легла, а подняться не могу. Меня отвезли в Запорожье, три дня ставили уколы, но лечение не помогало. Узнав, что я попала в госпиталь, Дима приходил ко мне в палату, помогал подниматься с кровати. «Нужно сделать МРТ», — сказали врачи и направили меня в городскую больницу. Дима поехал вместе со мной. После обследования врач пригласил нас в кабинет: «Извините, но у меня такая профессия — говорить правду. У вас злокачественная опухоль позвоночника. Это рак четвертой стадии. Метастазы поразили почти все позвонки».
На какое-то время я потеряла дар речи. Рак? Откуда? В моем роду никто не болел онкозаболеваниями. За шесть месяцев до этого, перед поступлением на службу, я прошла медицинскую комиссию и, если верить ее результатам, была здорова… Дима сжал мою руку и спросил врача: «Какие наши дальнейшие действия?» В тот момент я словно увидела Диму другими глазами: он подставил свое плечо в самую трудную минуту моей жизни.
Вернулись в госпиталь, а Дима говорит: «Собирайся. Едем в загс расписываться. Скоро я вернусь на фронт, и до этого времени ты должна стать моей женой». «Тебя не смущает, что я старше на восемь лет?» «А я всегда мечтал, чтобы будущая жена была старше и мудрее меня», — улыбнулся Дима. Мы поехали в загс, подали заявление, а на следующий день нас расписали. Честно говоря, я плохо помню наше бракосочетание. Тогда была ошарашена происходящим: известие о раке, внезапное замужество… Позже, когда муж уехал на передовую, осознала: Диму мне послал Господь.
Мы с Олей беседовали в одном из столичных кафе, и все это время я поглядывала на необычный шейный корсет, в котором пришла моя собеседница. Потом не выдержала и спросила: «Что у вас с шеей?»
— Как объясняют онкологи, рак разъел шейные позвонки и они стали похожи на куски голландского сыра, — поясняет Ольга. — Из-за этого произошел компрессионный перелом позвоночника, развился отек, поэтому предписали носить специальный корсет.
— Я так понимаю, что восемь курсов химиотерапии не дали положительного результата?
— Развитие опухоли прекратилось, но метастазы поразили почти все кости скелета. Вот снимки, я сделала их три дня назад. Мою болезнь выявили ровно год назад — в середине июня 2015 года. И все это время я проходила интенсивное лечение. Где брала деньги? Помогали друзья и боевые побратимы. На медикаменты ушло уже несколько сотен тысяч гривен. Но я думаю, что, имея четвертую, то есть последнюю стадию рака, вряд ли смогла бы прожить еще целый год без Диминой поддержки. Для меня он больше, чем муж: брат, отец, самый близкий и родной человек в одном лице.
Наш медовый месяц мы провели в онкодиспансере, где я проходила первый курс химиотерапии. Тогда у меня отказали ноги, и Дима носил на руках, купал, переодевал… Меня постоянно рвало, муж безропотно убирал за мной. Он разрывался между боевыми выездами и поездками в онкодиспансер. Бывало, отпрашивался у командира, чтобы побыть со мной рядом еще один день. Медсестры ахали: «Какой заботливый муж! Мы такого еще не видели». Когда он звонил в больницу, просил медперсонал: «Позовите к телефону богиню» (муж так меня называет). Одна медсестра пошутила: «Я здесь». «Нет, вы просто богиня, — ответил Дима. — А моя жена — богиня богинь».
Наверное, это прозвучит парадоксально: никогда прежде я не была так счастлива, как сейчас. Чувствую себя безгранично любимой, а это окрыляет. «Давай не будем ждать, когда я стану здоровой, — говорю мужу. — Давай просто радоваться нашему счастью». «Твоя болезнь очень изменила меня, — признается Дима. — После всего, что мы пережили вместе, я стал настоящим мужчиной».
*"Без поддержки любимого я вряд ли смогла бы прожить целый год. Для меня Дима больше, чем муж: брат, отец, самый близкий и родной человек в одном лице", — говорит Ольга
— Что говорят врачи?
— Мягко намекают, что нужно готовиться к худшему, — вздыхает Ольга. — Врач столичного городского онкологического центра, где я недавно проходила обследование, сказал: «Вы у меня уже пятый пациент, который внезапно заболел раком, находясь на фронте. Странно, но болезнь поражает молодых и прежде совершенно здоровых ребят». — «А с чем это связано, доктор?» — «Чтобы дать точный ответ, нужно провести детальные клинические исследования. Но кто сейчас будет этим заниматься?»
— Одной из причин вспышки онкозаболеваний среди наших бойцов может быть активное применение противником фосфорных боеприпасов, — считает военный медик Павел Скшетуский. — Вы знаете, что такое фосфорное оружие? Это реактивные, артиллерийские, минометные снаряды и бомбы, начиненные белым фосфором. Во время взрыва (в воздухе или после удара о землю) температура горения белого фосфора достигает тысячи градусов по Цельсию. Сгорая, фосфорные боеприпасы выделяют густой ядовитый дым, вызывающий отравление организма и ожоги дыхательных путей.
То, что пророссийские боевики обстреливают нас фосфорными боеприпасами, могут подтвердить тысячи очевидцев. Я лично видел, как такие боеприпасы разрывались во время боев за Дебальцево и возле Станицы Луганской. Фосфорное оружие вмиг уничтожает военную технику, прожигает асфальт и бетон. Если крошечная частица горящего белого фосфора попадет, скажем, на каску бойца, то может прожечь и каску, и кожу, и кости черепа… Это страшное оружие.
Американские военные активно использовали фосфорные бомбы и боеприпасы во время войны в Ираке. Через какое-то время выяснилось: среди местных жителей и американских солдат, принимавших участие в той военной кампании, резко возросло количество случаев заболевания раком. А в Ираке чаще стали рождаться дети с уродствами. После этого американцы отказались от использования фосфорного оружия.
Кроме того, задолго до войны Донецкая область лидировала в Украине по количеству онкозаболеваний. Причина — угольные шахты и терриконы выделяют в атмосферу радиоактивные газы и метан. Еще 20 лет назад украинские ученые говорили о том, что Донбасс катастрофически загрязнен высокотоксическими отходами производства.
— В той местности, где стояла наша база, терриконов и шахт не было, — размышляет Ольга. — А вот в поселке Широкино (мы находились очень близко от него) фосфорные боеприпасы разрывались часто… На прошлой неделе волонтеры познакомили меня с десантником, который защищал Донецкий аэропорт (там боевики тоже применяли фосфорные боеприпасы), после чего у него внезапно развился рак позвоночника. Украинские онкологи сказали, что Сергею осталось жить от силы месяц. Волонтеры нашли клинику в Италии, где взялись лечить нашего «киборга», собрали деньги. А через полгода он вернулся домой живой и здоровый.
Сережина история подарила мне надежду. Мы связались с итальянской клиникой, переслали туда медицинскую документацию. Изучив ее, врачи написали: «Мы знаем, как лечить такую запущенную форму рака, но лечение будет длительным» — и уже прислали мне приглашение. Для поездки в Италию требуется 30 тысяч евро. Мы с мужем не знаем, где взять такие деньги. К тому же во время перерыва между облучениями и курсами химиотерапии мне нужно где-то жить. Возможно, прочитав статью в «ФАКТАХ», откликнутся милосердные люди. И может, даже найдутся наши соотечественники, проживающие в Италии и готовые приютить меня на некоторое время.
11524В связи с тем, что в последнее время участились случаи мошенничества со стороны волонтеров и военнослужащих, «ФАКТЫ» публикуют номер мобильного телефона Ольги Юриной (093) 681−85−44. Созвонившись с ней, вы сможете убедиться, что наша общая помощь — это единственный для женщины шанс победить страшную болезнь.
Читайте нас в Facebook
