«Ненавижу откровенную пошлость и мат на сцене», — актер и продюсер Евгений Олейник

— Евгений, в последнее время ты обычно говоришь о себе как о театральном продюсере. Актерская профессия для тебя отошла на второй план?

— Меня сейчас приглашают на съемки в какие-то проекты, но я не соглашаюсь, потому что пока психологически это очень тяжело для меня. Я понимаю, что не могу выйти на съемочную площадку, улыбаться, пожимать руки людям, шутить, работать в кадре. Война отложила какой-то отпечаток в моем сознании и внутренне меня изменила. Поэтому я под разными приличными предлогами пока вежливо отказываюсь. Но работаю над этой психологической проблемой и надеюсь, что смогу с ней разобраться. А еще нужно понимать, что продюсерская деятельность занимает очень много времени, сил и энергии. Это мой бизнес, который у меня сейчас на первом месте, поэтому, когда я отказываюсь от предложений, ссылаясь на нехватку времени, то говорю правду.

— Ты как-то говорил, что после полномасштабного вторжения вынужден был стать театральным продюсером, потому что не было никаких съемок и нужно было искать способы заработка, чтобы самому жить и ребятам на фронте помогать.

— Все равно впоследствии занялся бы этим. Где-то за полтора-два года до вторжения я снимался практически каждый день одновременно в нескольких проектах и работал в таком напряженном графике почти до 24 февраля. Однако, несмотря на такую популярность в тот период, все равно понимал особенность актерской профессии. Да, сегодня ты на волне, тебя приглашают, но завтра все может измениться. Популярным, например, становится другой типаж, и ты остаешься не у дел, о тебе постепенно начинают забывать. Или, как у нас, — началась большая война и кинопроизводство сразу же остановилось.

Впрочем, все, что угодно, может произойти. Понимаю, что я уже немолодой парень и в любой момент может «посыпаться» мое здоровье. Эта неопределенность, с которой сталкивается каждый актер, заставляет задумываться о будущем. Я думал о том, чтобы попытаться заняться театральным продюсированием. Тем более что у меня уже был небольшой опыт создания и проката спектаклей, правда, без участия звезд. Когда мы заканчивали снимать сериал «Дитячий охоронець» и все вокруг говорили, что второй сезон обязательно будет, я уже тогда начал планировать, как объединить съемки во втором сезоне с созданием какого-нибудь спектакля, кого из актеров можно пригласить в этот проект. Я точно хотел сделать один-два спектакля и заняться их гастролями.

Читайте также: «Мы сейчас оказываем россии большую услугу — вычищаем ее генетический хлам», — актер Яков Ткаченко

— Существует стереотипное мнение, что женщины могут получить роль через кровать продюсера. Ты пользуешься этой привилегией, отбирая актрис для своих спектаклей?

— Никогда, даже таких мыслей нет. Я стараюсь вообще не заводить никаких романов на работе. Даже если чувствуется симпатия и есть какие-то признаки внимания со стороны женщин, для меня романтические отношения с коллегами — это табу. Знаю несколько историй и в кино, и в театре, когда хорошие проекты получили проблемы только потому, что люди переспали, потом переругались и им было тяжело работать вместе. И это в итоге отразилось на качестве этих проектов. В Украине достаточно красивых девушек и женщин, поэтому если ты дружишь с головой, то найдешь, где познакомиться со своей избранницей. Хотя в то же время знаю немало крепких актерских семей, выросших именно из романов на съемочной площадке. Искренне за них рад и желаю им счастья. Но для себя решил, что это не мой путь.

— Почему ты до сих пор не женат?

— Это сложный вопрос. Даже не уверен, что знаю на него точный ответ. Я очень серьезно отношусь к женитьбе и уверен, что создавать семью нужно по взаимной большой любви.

Еще для меня крайне важно оставаться мужчиной: обеспечивать стабильность, защиту и финансовое благополучие семьи. В последний до вторжения год я уже начал задумываться о том, что надо потихоньку присматриваться к красивым девушкам, причем с точки зрения возможного создания семьи или хотя бы долгих отношений. У меня все было стабильно: были съемки, деньги. Но с началом большой войны у меня включился биологический режим выживания.

Сейчас я полностью сконцентрирован на достижении поставленных целей. Поэтому на данном этапе с трудом представляю, что могу создать семью, точно зная, что не смогу ее обезопасить, защитить от ракет, от случайностей. А появится ребенок — что делать дальше? Деятельность театрального продюсера в стране, ведущей войну, очень шаткая. Что я скажу жене и ребенку, если, условно, что-то случится и нам буквально нечего будет есть?

— Распространяешь ли ты о себе какие-нибудь слухи, чтобы таким образом привлечь внимание и прорекламировать свои представления?

— Нет. Даже с началом продюсерской деятельности значительно снизил активность в соцсетях. Раньше, когда снимался в кино, постоянно выставлял на своих страницах фото и видео со съемок и различных мероприятий, постоянно поддерживал интерес к себе как к актеру и поэту. А сейчас пишу максимум один-два личных поста в месяц. Не пытаюсь нигде хайповать. Моя главная задача сейчас — спокойно и уравновешенно продвигать спектакли, продавать их, чтобы все были довольны и могли заработать, а у меня была возможность помогать ВСУ.

— В твоих спектаклях задействован действительно звездный состав актеров. Случалось ли, чтобы звезды капризничали или качали права?

— Нет. У нас собрался достаточно сплоченный коллектив, где все понимают друг друга, поэтому у нас нет ссор и каких-либо больших конфликтов. Честно, не помню ни одного каприза или чего-то подобного. У нас есть основной костяк, создающий очень дружелюбную и веселую атмосферу. А новые люди, которые приходят к нам, автоматически погружаются в нее. Все профессионально делают свою работу.

— Название твоего второго спектакля «Основной инстинкт». Выбирая его тему, ты ориентировался на естественные инстинкты публики?

— Конечно. Секс относится к основным человеческим потребностям и инстинктам. В человеке очень много различных сильных порывов и чувств. Об одних у нас принято говорить без ограничений, например, о любви. Поэтому наши сериалы и спектакли о платонической и чистой любви. А вот тема секса как-то считается непристойной.

Но тысячи лет человечество как-то размножалось. Я не понимаю, когда люди осуждают секс и сексуальность. Поэтому стараюсь показать в спектакле, что в сексе нет ничего плохого, что это все естественно. На самом деле наш спектакль о любви, хотя темы секса мы там тоже затрагиваем. Основная идея пьесы в том, что главный герой переосмысливает свою жизнь и поведение, решает, что для него важнее, и в финале выбирает не страсть и сексуальные похождения, а любовь.

Читайте также: «Мы сейчас воюем с биомусором», — киевлянин Константин Химчак

— Как не скатиться к откровенной пошлости, затрагивая тему секса?

— Это зависит от мастерства режиссера и актеров. Это то же самое, как в комедии не скатиться к откровенной глупости, в драме — к инфантилизму, когда все актеры постоянно плачут, а зрители вообще не понимают, что происходит. Это вопрос профессионализма. Безусловно, тема сексуальности очень тонкая. Поэтому все актеры очень осторожно относятся к любым моим предложениям и предложениям нашего режиссера Сергея Санина. А еще мы проверяем всё на реакции зрителей. Я сижу в зале и смотрю, как реагируют на спектакль, сам смотрю на происходящее на сцене. Честно, не вижу какой-то пошлости в нашем спектакле. Я вообще ненавижу откровенную пошлость и мат на сцене.

— В актерский состав спектакля «Основной инстинкт» ты пригласил замечательную певицу Злату Огневич, которая до этого не имела никакого театрального опыта. Наверное, ты очень рисковал, выпуская на сцену непрофессиональную актрису?

— Что касается профессионализма Златы Огневич, у меня нет никакого сомнения. Злата постоянно выступает с концертами на разных площадках, собирает стадионы, имеет огромный опыт работы на сцене и не боится публики. Она понимает, что такое театр. Я планировал большое количество репетиций с ней, но она оказалось настолько харизматичной, настолько точным было ее попадание в образ главной героини, что мы с режиссером последние две репетиции просто отменили. В какой-то момент мы поняли, что нагружаем ее задачами, как профессиональную актрису, а она со всем справляется. Было ощущение, что она в этом спектакле работает с самого начала. Я считаю, что это большой успех для всех нас, что Злата примкнула к нашему коллективу.

— На сцене ей по сюжету надо страстно поцеловаться с Тарасом Цымбалюком. Она сразу согласилась на это?

— Да, без проблем. Это работа. Все это понимают, и Злата тоже.

— Через какие свои принципы тебе приходилось переступать во время продюсерской деятельности?

— Пока не приходилось, и надеюсь, что и не придется. Более того, работа продюсера позволяет мне сейчас придерживаться своих принципов и взглядов на профессию.

Когда ты работаешь актером, тебе приходится идти на компромиссы и уступать. Скажем честно, наше кино никогда не было достаточно высокого уровня, кроме нескольких проектов. То есть актер в любом случае должен сниматься там, куда его приглашают. Тебе рассказывают, как и что ты должен делать. А даже если тебе что-то не нравится и ты понимаешь, что так не должно быть, ты все равно с этим соглашаешься.

Сейчас, например, у нас переводят на русский язык русскоязычные сериалы, снятые ранее в нашей стране. Несколько моих работ перевели без моего участия. Мне даже никто не позвонил и не предложил самому дублировать моих героев. А я действительно достаточно хорошо дублирую на украинском языке. Когда спросил, почему так получилось, ответили: «Та мы наняли студентов, потому что так дешевле». А потом слушать диалоги героев в этом сериале просто невозможно. А когда ты продюсер, ты делаешь то, что считаешь правильным.

— Забавные случаи во время гастролей случались?

— Конечно. Но лучше бы их не было, потому что каждый такой случай — это куча сожженных нервных клеток.

Например, когда мы с Тарасом Цымбалюком были на гастролях со спектаклем «Эмигранты», то составили весь реквизит в помещении, рядом с которым проходило собрание поклонников какой-то церкви. Подумали, что «божьи люди» должны чтить заповедь «не укради», и не закрыли комнату на замок. Но когда вернулись, выяснилось, что они вынесли все, что там было. Однако мы спектакль решили не отменять. Во дворце культуры нашли что-то и отработали. Но было довольно тяжело пользоваться незнакомыми для тебя предметами.

Забавная история произошла, когда мы играли спектакль «Основной инстинкт» в Октябрьском дворце. Злата Огневич помогала Анне Саливанчук зашнуровать корсет и так сильно потянула за шнурки, что просто порвала их. До начала представления 20 минут. Все в панике. Где-то нашли нитки и иголку, и Злата успела за это время зашить корсет.

Если честно, то у нас на каждой третьей площадке обязательно что-то забавное происходит. Большинство случаев связано с монтировщиками сцены. Я очень нечасто видел их трезвыми, поэтому каждый раз, когда мы отправлялись на гастроли, думал: «Хоть бы не были совсем пьяными».

Читайте также: Один батюшка нам сказал: «Ребята, если вы принесете по парочке москалей, Господь вас благословит», — актер Роман Мацюта

— За полтора года волонтерской деятельности ты, должно быть, научился разбираться в военном снаряжении и амуниции. Какой, по твоему мнению, самый лучший бронежилет в полевых условиях?

— Смотря для кого он предназначен. У бойцов, держащих оборону в окопах, должен быть максимальный класс защиты, скажем, четвертый. Не керамика, а однозначно сталь. Да, они довольно тяжелые, но вместе с тем более дешевые. То есть учитывая, что бойцы в окопах мало двигаются, мы можем предоставить им тяжелые броники. Но поскольку они стоят дешевле кевлара, то можем приобрести их больше.

Если мы говорим о группах, которые заходят на территорию врага, то тут лучше облегченные керамические «четверки» и «пятерки». Но они очень дорогие. Опять же, следует понимать, что керамика, которая примет на себя пулю или осколок, может сломаться, и тогда пластины нужно менять. Это дорого. Потому приобрести много таких жилетов проблематично.

Керамические бронежилеты уместны для экипировки разведки и спецподразделений. В любом случае необходимо находить оптимальный баланс между заданиями, которые должны выполнять бойцы, и возможностями и весом бронежилета. Если в обороне еще можно, условно, не думать о весе защиты, то у штурмовых бригад должны быть максимально облегченные жилеты.

Я просто слушаю то, что говорят те, кто воюет. Недавно в информационном поле пошла волна материалов о том, что такое культурный фронт, информационный фронт, их важность и значение. Нужно понимать, что настоящий фронт у нас один — там, где пацаны в окопах сидят. А мы все должны им помогать.

— Вернемся к твоей продюсерской деятельности. В первом спектакле ты играешь вместе с Тарасом Цымбалюком, во втором собрал настоящий звездный состав. Не могу не спросить о планах на будущее.

— Хочу сделать еще хотя бы два спектакля со звездными составами. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Хотя быть театральным продюсером в стране, где идет война, очень сложно. Я не знаю, где и когда прозвучит тревога, где будет угроза очередного «прилета» и будут ли люди покупать билеты. Я не уверен, что у нас не будет непредвиденных изменений в составе, что кто-то из девушек, например, не поедет за границу.

Сейчас случайностей столько, что работа продюсера напоминает прогулку по тонкому льду. Поэтому меня сейчас прежде всего беспокоит не то, как мы донесем материал зрителям в плане драматургии, а смогу ли я вообще собрать актеров и что-то сделать. Поэтому когда меня спрашивают о планах, отвечаю, что хотелось бы выжить и как можно быстрее отпраздновать нашу Победу.

Читайте также: «Во время войны дети страдают больше, чем взрослые», — Виктор Андриенко

7425

Читайте нас в Facebook