Чтобы уберечь от погрома украинское кино, секретарь цк кпу по идеологии федор овчаренко уговорил занять пост председателя госкино украины василия большака
Исполнилось 80 лет со дня рождения Василия Большака -- человека, в жизни которого, как в глазах стрекозы, отразилось многообразие целой эпохи. За отмеренный ему срок, активно работая и в хрущевскую оттепель, и в последующие заморозки, и во времена перестройки, он побывал и журналистом, и редактором, и писателем, девять лет «варился» в киношном котле, возглавляя украинский Комитет по кинематографии. На пленуме Союза кинематографистов Украины, когда Василия Большака «уходили» с поста председателя этого комитета, один из маститых наших режиссеров вменил ему в вину слишком мягкий характер. «Да, мы -- стая волков, но и вожаком у нас должен быть волк, а не овца», -- заявил маститый.
Вряд ли овце было бы под силу отстаивать национальное поэтическое кино, которое мир впервые увидел в 1963 году (тогда на экраны вышли параджановские «Тiнi забутих предкiв») и которое расцвело именно при Большаке. Но и волком Василий Григорьевич, конечно, не был. Многие его коллеги считают, что ему больше подошло бы определение «миротворец». Соединить несоединимое, примирить непримиримое -- это, пожалуй, и было его уделом. Сегодня о Василии Большаке вспоминают его дочь-киновед Лариса и сын Юрий.
Испугавшись, что журнал «Украина» составит конкуренцию московскому «Огоньку», его тиражи начали искусственно сдерживать
Сельский мальчик, рано лишившийся отца (тот пропал без вести во время Великой Отечественной), любил и уважал мать, как это возможно только в Украине. Она одна поднимала сына, детство которого пришлось на время «голодомора». Нуждались страшно! А тут еще Васька -- нет, чтобы по хозяйству помочь, так он всегда и везде с этими книжками. Василий Григорьевич позже вспоминал мать с особым почтением, но то, что отнимала у него в детстве книжки, так и не мог забыть ей. А отец остался не только в памяти -- в автобиографическом рассказе для детей «Щедрик-ведрик» В. Большак описал, как зомбированный советским воспитанием пацаненок, найдя в клуне припрятанный отцом мешок пшеницы, строго заявил родителям, что он должен заявить о преступлении -- на примере «подвига» Павлика Морозова выросло не одно поколение советских детишек. В рассказе же отцу с ремнем пришлось объяснять сыну, «что такое хорошо, а что такое плохо». Тот урок был усвоен навсегда. Закончив школу, газетное училище в Харькове и столичный институт, Василий стал журналистом. Работал в различных газетах и журналах, пока в 1962 году его не назначили главным редактором журнала «Украина».
-- Когда отец принимал «Украину», это был выходящий раз в две недели довольно серый журнал, -- вспоминает Юрий Большак. -- Он начал с того, что заменил обложку. Вместо скучного производственного пейзажа на читателя теперь смотрели красивые женщины -- в «Украине» работали настоящие фотохудожники, Козловский, например. Но из-за этих обложек отец не избежал многочисленных разговоров, нашептываний -- мол, не слишком ли он женщин любит?! При отце «Украина» стала очень современным журналом. Довольно быстро его тираж достиг 400 тысяч экземпляров. И это благодаря не только содержанию журнала, но и умелому менеджменту. Рекламировали его по всей Украине во время поездок специально для этого созданных бригад самые знаменитые певцы и актеры, с которыми отец дружил. Дошло до того, что в ЦК КПУ испугались, что журнал составит конкуренцию московскому «Огоньку». Это было, конечно, недопустимо, и тираж начали искусственно сдерживать.
-- Кроме обновленной обложки, «Украина» славилась и своими рубриками, вкладышами, -- продолжает Лариса Большак. -- Именно здесь читатели открыли для себя творчество знаменитых народных художниц Марии Примаченко, Катерины Билокур, Ганны Собачко-Шостак. Эту рубрику вел известнейший искусствовед Григорий Местечкин. «Украина» «заполняла» и белые пятна истории нашей земли, рассказывая об истории украинского казачества, что было очень непопулярной в те годы темой. Ведь все, что касалось тех или иных проявлений украинской государственности, тогда замалчивалось. А тут -- пожалуйста. И все это благодаря какой-то особой отцовской дипломатичности, мягкому юмору, умению ладить с людьми. Он делал то, что другим не позволялось. В журнале начинали свою литературную карьеру Виталий Коротич, Иван Драч, Борис Олийнык, Дмитро Павлычко, здесь печатались отрывки из очень популярных «Мыслей и сердца» Амосова, произведения Олеся Гончара, Григора Тютюнника и Павла Загребельного, из-за которого у отца даже были неприятности. Публикация одного из его романов была прервана по указанию из ЦК.
-- Несмотря на его дипломатичность?
-- Дипломатичность дипломатичностью, но когда надо было, он гнул свою линию. После выхода в свет «Собора» Гончара разразился скандал. Олеся Терентьевича перестали печатать. Знаете, как это бывало, -- как будто нет такого писателя, и все тут. И в это самое время «Украина» печатает стихи Ивана Драча, посвященные Гончару. Помню и еще один случай. Степан Колесник напечатал в «Радянськiй Українi» (орган ЦК КПУ) критическую статью об осушении речных пойм. А ведь это была одна из излюбленных на то время идей Хрущева, известного «мелиоратора». Колесника уволили из газеты с «волчьим билетом», никуда не брали и перестали печатать. Отец взял его на постоянную работу в «Украину».
-- И за этот акт гражданского мужества его не наказали?
-- Представьте себе! «Украина» в те годы была феноменально популярна. Даже сенсационный в то время детектив легендарного разведчика, адъютанта японского императора Романа Кима «По прочтении сжечь» и другие его повести печатались почему-то не в Москве, где были написаны, а в «Украине». Кстати, согласно завещанию Кима, авторучки, которыми были написаны его бестселлеры, вдова писателя прислала именно отцу.
С новым главным редактором журнал набирал обороты, из него читатель впервые узнавал как о пересадках сердца в Южной Африке, так и о том, что украинский онколог Потопальский изобрел вакцину против рака. Так сложилось, что сейчас мы ее закупаем из-за рубежа, но называется она все же «украин» -- не только Чернобылем прославилась земля наша. Журналисты «Украины» стали и первыми выездными в республике -- своих корреспондентов журнал посылал по всему миру, а ежеквартально выходил англоязычный дайджест «Ukraine».
Друзья из КГБ рассказывали Большаку, что в ЦК КПУ за ним закреплен ярлык «с душком»
-- Отец был счастливым редактором преуспевающего журнала, когда его позвали в ЦК и предложили занять пост председателя Госкино. Всеми уважаемый Святослав Иванов был уволен с этого поста после «несчастья» с «Тiнями забутих предкiв» (иначе всемирную известность, которую получил фильм, не назовешь), скандала с «Долгими проводами» Киры Муратовой, -- вспоминает Юрий Большак. -- И вот секретарь ЦК по идеологии Федор Овчаренко вызвал к себе отца и предложил ему занять этот пост. Отцу совсем не хотелось -- это было не его! Он ведь писатель, журналист, в этом была его жизнь. Мои впечатления тех времен: отец встает в шесть утра, а то и раньше, а к тому времени как мы просыпаемся, уже несколько часов успевает поработать -- то же и вечером. Я его помню вечно склонившимся над письменным столом. Но тогда в ЦК в ответ на все его аргументы Федор Данилович сказал: «А кто, если не ты? Нельзя допустить погрома в украинском кино! И ты это сможешь».
Отца назначали на пост руководителя украинского кино еще при Шелесте, но очень скоро ему пришлось представляться сменившему того на посту первого секретаря ЦК КПУ Щербицкому. А поскольку отец видел основную проблему украинского кино в отсутствии хороших специалистов, то во время встречи с Владимиром Васильевичем и сделал акцент на необходимости подготовки «национальных кадров для украинского кино». И эта его фраза стала роковой -- Щербицкий был опытным идеологом, наступило время реакции, так что к отцу приклеился ярлык «с душком». Позже он был постоянным фигурантом черных списков чиновников, за которыми нужен «глаз да глаз» -- об этом отцу рассказывали его друзья из КГБ.
-- Он был националистом?
-- Да нет, скорее, патриотом. Он никогда не был диссидентом, бунтарем. Сын своего времени, он мягко, с юмором, по-человечески выходил из сложных ситуаций. Не всегда получалось, конечно. Как-то к нему обратились его друзья, известные писатели, которые сдали в издательство свой роман, но потом авторам стало известно, что некая писательница собирается издать его под своим именем. Писатели просили помочь. И отец, решив, что он всех перехитрит, послал их роман на рецензию в Москву. Рецензия была хорошей, но это не помогло -- писательница успела заручиться поддержкой тогдашнего секретаря ЦК КПУ по идеологии Маланчука. Возникали и другие проблемы, связанные с кино. Однажды отца вызвали «на ковер» в Политбюро -- за то, что он, как это было принято в киноиндустрии, выплачивал авансы ведущим сценаристам, создавая запас сценариев. Ведь хороший сценарий -- основа хорошего фильма, и кинопроизводство предполагает наличие выбора.
-- Мы, понимаешь, сажаем рабочего в тюрьму за украденный кусок железа стоимостью три рубля, -- распекал отца второй секретарь ЦК Соколов, -- а ты разбрасываешься тысячами народных денег.
Все объяснения была напрасны, но неожиданно вмешался Щербицкий.
-- Мы тебя знаем, -- поставил он точку в разговоре. -- Иди работай!
И Большак работал. При нем кинопрокат приносил наибольшую за всю его историю прибыль (кстати, и его «Украина» была одним из четырех прибыльных изданий УССР). При нем вышли «Бiлий птах з чорною ознакою» Юрия Ильенко, «Каштанка» и «Бирюк» -- первые фильмы Романа Балаяна, «Инопланетянин» и в «Бой идут одни «старики» Леонида Быкова, «Захар Беркут» Леонида Осыки, «Вавилон XX» Ивана Миколайчука, «Пропавшая грамота» Бориса Ивченко, «Киевские фрески» Параджанова. Украинское поэтическое кино жило, погром не состоялся.
Конечно, у Василия Большака были и свои слабости -- комедия и украинская песня. Сколько работал, столько просил: «Дайте комедию». Результатом его настойчивых просьб явилась, например, неудачная комедийная лента «Дипломаты поневоле», которую не спасло и участие в ней союзной Прони Прокоповны Маргариты Криницыной. Фактически она провалила роль председателя колхоза, но Большак, настаивавший на ее участии, не признал фильм провальным. А уж украинскую песню он требовал вплетать даже в фильмы о русской глубинке. Тут уж режиссеры, конечно, сопротивлялись. Но не из-за этих мелочей от него решили избавиться. Состоялся пленум Союза кинематографистов Украины с «разбором полетов» Василия Григорьевича. На подготовленном заранее форуме сочли своим долгом выступить все мэтры отечественного кино -- даже те, кто накануне, за пару дней до этого, писал ему такие строки: «Вы -- мой духовный отец, вы меня вдохновляли в моем творчестве» и т. д. На пленуме речь о духовности и вдохновении не шла, там звучали фразы пожестче -- о волках и овцах, например. Решения киношников были поддержаны Политбюро ЦК КПУ: Василия Большака отстранили от занимаемой должности. Мавр сделал свое дело -- более плодотворного периода украинский кинематограф не знал -- и мог уйти. Этот период его жизни и так стоил ему инфаркта.
Василий Большак умер за письменным столом, заваленным испещренными его пометками латвийскими газетами
Легко ли дышалось Василию Большаку? Дети помнят его неизменно мягким, веселым. Домой свои проблемы не нес -- берег мать. Все, что они знают о нем, почерпнуто из обрывков разговоров, случайных фраз, архивов. Только однажды дал своему 23-летнему сыну почитать собственную статью -- плод горестных раздумий. «Думаю послать ее в «Коммунист», -- бросил он как бы невзначай.
-- Я прочитал -- там были ответы на все мучившие и меня вопросы, -- вспоминает Юрий Большак. -- Но я чувствовал, что время для ее публикации прошло -- стоял конец шестидесятых, начинались застой и реакция. «Не отсылай, это будет самосожжением», -- отсоветовал ему я. Больше этой потрясшей меня статьи я не видел. Наверное, отец сжег ее. Но работал он всю жизнь, и всю жизнь писал правду. Как я понял после прочтения той, неопубликованной, статьи, наверное, не всю…
В свою последнюю поездку Василий Большак поехал в Юрмалу, в Дом творчества писателей. Позади были два инфаркта, барахлило сердце, но вокруг опять бурлила жизнь -- шел 1988 год, в Прибалтике цвела политическая весна. Сын очень просил его поберечь здоровье, не ехать. Василий Григорьевич ответил непривычно серьезно: «Я писатель и, чтобы писать, должен знать жизнь. Иначе не вижу в ней смысла».
… Юрию Васильевичу позвонила из Юрмалы мать и сообщила о внезапной смерти отца. Он умер за письменным столом, заваленным испещренными его пометками местными газетами. Сыну до сих пор кажется, что он просто не вернулся из разведки, чтобы подсмотреть ближайшее будущее своей Украины.
521Читайте нас у Facebook
