В копилке популярного российского актера Валерия Золотухина около 80 фильмов, среди которых «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», новогодняя комедия «Чародеи», фантастический боевик «Ночной дозор», сериал «Участок». Но, пожалуй, самой главной ролью стал рядовой Бумбараш из одноименной ленты. И хотя на счету молодого актера уже были роли в кино, именно этот фильм принес ему всенародную славу и любовь.
В Киеве Золотухин частый гость. Вот уже три года он бывает тут по несколько раз в месяц — снимается в сериале «Ефросинья». «ФАКТАМ» удалось пообщаться с Валерием Сергеевичем в его очередной визит. Правда, интервью получилось достаточно экстремальным: отработав на съемочной площадке, Золотухин спешил на вокзал — как всегда, опаздывал на поезд, поэтому беседовать решено было в дороге. Сев в машину, поинтересовался, надо ли пристегиваться, и, услышав в ответ «да», так и не сделал этого. Лишь перекрестился. Предавшись в пути воспоминаниям,
«Я сказал режиссеру: «Если хочешь заглянуть в вечность — возьми на эту роль меня»
— С юбилеем, Валерий Сергеевич! Вашему Бумбарашу в этом году 40 лет стукнуло.
— Да вы что?! Уже 40? Как время летит! Со мной как раз сегодня из Москвы съемочная группа НТВ приехала, и я их приводил к воротам Киностудии имени Довженко. Меня, правда, на студию не пустили, ну да ничего страшного.
— Неужто не узнали?
— Ну-у, молодежь, охранники, может, и не знают меня — у них сейчас другие герои. Так вот, я как раз рассказывал телевизионщикам о студии Довженко, где и снимался Бумбараш. Его за это время столько поколений смотрело. Но, кстати говоря, лично я «Бумбараша» увидел только через 25 лет после выхода фильма на экраны.
— Что так? А как же работа над ошибками?
— Нет, я анализ не люблю. Сейчас все кинокамеры с монитором, где можно сразу же посмотреть только что отснятый дубль, и многие актеры бегут глянуть на себя со стороны. Но ведь для этого есть режиссер, и если его актер устраивает — все нормально. Я же не хочу смотреть на себя — и для того, чтобы не расстраиваться, и для того, чтобы лишнюю работу не создавать никому.
— А что, часто расстраиваетесь, когда себя видите на экране?
— Конечно! Самое большое разочарование испытал еще в первом моем фильме «Пакет». Режиссер Владимир Назаров, который очень хорошо ко мне относился, заявил: «Поедем, посмотрим материал». А я даже не знал, что это такое — «материал». Мы приехали на «Мосфильм», и мне показали отснятые кадры. Тогда кино еще было черно-белым, и звук накладывался позже. Помню, я так расстроился, что даже заплакал. Режиссеру и оператору пришлось меня утешать. «Да что ты, все нормально, это только половина работы, увидишь — в результате все будет отлично», — говорили они.
— А что именно не понравилось?
— Да все! Как голос звучит, как я играю, изображение. Правда, потом понял, что все-таки кино — это склейки, монтаж, озвучка и так далее. Так что со временем привык. Но тогда у меня было шоковое состояние, от которого я долго не мог прийти в себя. Поэтому с тех пор не смотрю фильмы со своим участием.
— На роль Бумбараша легко попали?
— Нет, что вы, раньше ведь кастинги были жестче, чем сейчас. Тогда на любую, даже не главную роль утверждал не продюсер или режиссер, а художественный совет. Так вот, первую пробу я провалил специально, потому что не особо хотел играть Бумбараша. Я как раз в то время пробовался в фильм «Преждевременный человек» по Горькому на Якова Богомолова у замечательного режиссера Абрама Матвеевича Рома, который меня утвердил. Для меня Яков Богомолов стал бы переходом в другое амплуа, в другое актерское существование. Это русский интеллигент, первый инженер путейных дел. Однако до съемок дело не дошло. Съемочная группа уехала в Ялту с другим актером. В общем, меня сняли с роли, хотя режиссер очень хотел, чтобы именно я играл главного героя, но его стали переубеждать, что я больше похож на... милиционера. И тогда, оставшись без работы, я дал телеграмму в Киев о том, чтобы меня вызвали второй раз на кинопробу в «Бумбараш». Меня вызвали. И здесь я уже, как говорится, уперся рогами и копытами и проходил пробу тщательнейшим образом. При том, что на главного героя уже был утвержден Миша Кононов! На мое счастье, замечательные авторы Юлий Ким и Володя Дашкевич
успели написать песни к фильму, и это сыграло свою роль. Я ведь прекрасно пел под гармошку. Уже легендой стала история, когда я подошел к режиссеру Коле Рашееву и заявил: «Если хочешь сделать хороший фильм, возьми Мишу Кононова, а если хочешь заглянуть в вечность — снимай меня».
*Кадр из фильма"Бумбараш«, 1972 год
— Скромно!
— Да, но думаю, что это было сказано уже после того, как вечность состоялась. Как молодой актер, я такой наглости себе позволить в тот момент не мог. Наверное, просто уже потом придумал. Кстати, для Рашеева это была дебютная картина. И все-таки я честно выиграл пробу, а не какими-то там словами убедил режиссера. Хотя сам посмотрел «Бумбараша» только четверть века спустя — как сейчас помню, в Ленинграде, где Таганка была на гастролях. Не понимаю, как звезды сошлись, что взамен Якова Богомолова мне судьба приготовила такой подарок.
«Болото в фильме было настоящее. Меня туда воткнули подъемным краном, чтобы не нарушать покров ряски»
— На съемках весело было?
— Очень! Особенно когда снимали сцену в болоте. Мой герой тонет, видит перед собой осинку. Тоже, конечно, странно — осинка в болоте. Ну да ладно. Воткнули осинку. Я сижу в болоте в резиновых сапогах.
— Болото хоть настоящее?
— Самое что ни на есть настоя-я-ящее. Причем меня туда закинули подъемным краном, потому что Бумбараш-то с воздушного шара упал, а если бы я прошелся, осталась бы дорожка, поверхность ведь ряской была затянута. Короче говоря, запихнули меня в болото. По сценарию мой герой должен был уже захлебываться, но найти выход. Типа плюнуть в эту осинку, а она должна переломиться от плевка, и он по ней выползает на сушу. Воткнули осинку, в нужном месте ее подпилили, за макушку привязали леску, к леске мужика приставили. Мотор! Я пригибаюсь, плюю из этого болота — осинка не падает. Оператор кричит: стоп! Валерий, говорит, чем ты там плюешь? Я говорю: а что такое? Достаточно далеко он с камерой-то стоит. «Ничего не видно, — заявляет, — крупным плюнь». Калибр ему не угодил, мать его за ногу. Я ему кричу оттуда: «Покажи как!» Он мне: «Ты за это, милый, деньги получаешь, ты и плюй». Резонно. Стали думать: чем плевать. А я все сижу в болоте. Слышу, они разговаривают между собой: «Может, ему чернил попить или купороса развести». Я думаю: отравят ведь, заразы. Но хорошо, пиротехник попался человек военный, говорит: «Валера, пожуй хлеб черный». Кинули мне в болото корку, я откусил, остатки отдал, жую. Они снова проверяют леску, осинку. А я жую и жую, етить твою мать. В общем, пока они готовились, я проглотил. Когда крикнули «мотор!» — плевать нечем. Думаю, если я сейчас не плюну, буду еще два дня тут сидеть. И все, что было у меня под носом, всю эту болотную жижу, я набрал в рот и как дал в эту осинку струей. (Смеется.) Мужик дернул за леску, осинка упала, я по ней выполз. «Вот ведь, — говорит оператор, — что значит в кино опыт, пожевал хлеб, плюнул». Я не сдержался в ответ: «Еб.., пожевал бы ты этот мой хлеб, у тебя бы дизентерия через два часа началась». Но у меня как-то все, слава Богу, обошлось.
— А на настоящем шаре удалось полетать или, как все в кино, и это было понарошку?
— Нет, на шаре не летал. Это сейчас всюду компьютерная графика, а тогда была такая техника, как комбинированная съемка. Ею, между прочим, чудеса творили. Взять, например, фильм «Хозяин тайги». Я видел, как они из спичек делали бревна, настоящие, катали их бульдозером, и на экране это было просто невероятное зрелище. Мои полеты на шаре снимали тоже с помощью подъемного крана. Причем уже в конце октября — начале ноября, когда снег пошел. Оператор долго искал определенный угол, чтобы в камеру не влезла стрела крана. Поставили машину на косогорье, а ее перевернуло ветром. Но я, слава Богу, успел выпрыгнуть из корзины.
«Гайдай своим Шуриком испортил биографию Саше Демьяненко, который так и не смог отделаться от этого штампа»
— Ничего себе экстрим!
— Это еще что. Когда снимали песню «Наплевать, наплевать, надоело воевать», Бумбараш едет на легендарном паровозе «кукушка». Снимали сцену на узкоколейке в украинском селе Лепляво, где погиб автор «Бумбараша», замечательный писатель Аркадий Петрович Гайдар, Царствие ему Небесное. Нарядили эту «кукушку», я сижу на буфере, пошла фонограмма, я пою «Наплевать, наплевать», и вдруг звучит мощнейшая паровозная сирена: вью-ю-ю! У меня чуть барабанные перепонки не лопнули. Я чудом не слетел с поезда и не угодил под колеса. Оказалось, машинист знал, что наш поезд проходил мимо могилы Гайдара, вот и дал гудок. Я же после этого даже сниматься не мог. У меня-то воображение актерское все-таки работает, потому что я, персонаж, еду мимо могилы создателя произведения. Потом, конечно, много дублей пришлось делать, чтобы снять как надо.
Кстати, все там же, в Лепляво, снимали и сеновал, где прятался мой герой. Когда все отсняли, стали разбирать декорации, а там — змеиные выводки. То есть я ползал по этим гаденышам! Опять воображение сработало, чуть не поседел. Думаю: твою мать, в нос укусила бы гадюка, и все.
— Вас, наверное, долго дразнили после этой роли?
— Да я до сих пор слышу: «Ой, Бумбараш!» Начинают напевать «Ходят кони над рекою» (поет. — Авт.) или «Наплевать, наплевать»... Я, если честно, не понимаю, что за секрет в этом кино, почему оно таким получилось. Может, потому, что эта картина удивительного жанра. Музыкальная. Чудесные песни из нее не кажутся вставными номерами — настолько они органичны.
— Вам ведь посчастливилось петь в кино у одного гениального режиссера. Правда, сняться у него так и не пришлось.
— Не пришлось, если вы имеете в виду Гайдая. Хоть он и пробовал меня на роль. Я учился в ГИТИСе, и меня позвали на киностудию «Мосфильм» к режиссеру Леониду Гайдаю. Ну, я не знал тогда ничего, это был второй или третий курс. А он начинал «Операцию Ы» и искал актера на роль Шурика. Когда я вошел, Гайдай произнес такую фразу: «Я вообще ищу русского Чаплина». На что я тут же заявил: «Чаплина вы не найдете, а Золотухин перед вами». Может быть, моя наглость и сыграла свою отрицательную роль.
Позже мы с Гайдаем как-то встретились в Чехословакии, выпили и чуть не подрались. Я ему доказывал, и совершенно справедливо, что он своим Шуриком испортил биографию великому артисту Александру Демьяненко. Он ведь среди нашего поколения был одним из выдающихся актеров, мог все, но амплуа Шурика настолько к нему прицепилось, что стало его штампом.
А вот то, что я у Леонида Иовича спел, — очень горжусь. «Счастье вдруг в тишине постучалось в двери. Неужель ты ко мне? Верю и не верю...» (Поет. — Авт.)
— По-моему, это хит всех времен и народов!
— Ну да-а-а! Кстати, в комедию «Иван Васильевич меняет профессию» меня пригласил не Гайдай, а композитор Александр Зацепин — именно он был инициатором. После он позвал меня и в «12 стульев» Гайдая, где я исполнил «Где среди пампасов бегают бизоны». (Смеется.) Тоже, между прочим, хит не слабый. Ни один концерт не проходит без него. «Танго Остапа» я обычно заканчиваю выступление, и это просто взрыв какой-то в зале, до сих пор. Володя Высоцкий, правда, всегда морщился, говорил: «Что ты ху...ню эту поешь, у тебя же есть такие замечательные русские песни...» Но я думаю, что и Володя не всегда был прав, если уж на то пошло... Эта песня ведь не специально написана для концертов артиста Золотухина, ее просто Остап поет...
1876Читайте нас у Facebook
