Игорь Юхновский: "Одно дело быть народом, другое — нацией. Украина может выжить, только став независимой"
…25 лет назад Игорь Юхновский взволнованно ходил по номеру киевского отеля, продумывая текст выступления на чрезвычайной сессии Верховной Рады. Глава первой оппозиционной группы в украинском парламенте понимал, что ему выпал шанс каким-то образом повлиять на ход украинской истории. И слова, которые убедили народных депутатов провозгласить Украину самостоятельным государством, нашлись.
На следующий день, 24 августа 1991 года, Верховная Рада приняла Акт о независимости Украины.
Игорь Юхновский — академик, Герой Украины, народный депутат четырех созывов, до 2010 года возглавлял Институт национальной памяти, а сейчас, в 90 лет, — руководит Всеукраинским объединением ветеранов. Он пережил польскую и немецкую оккупации, жил при Советском Союзе, воевал на фронте, был свидетелем многих поворотных моментов в истории нашей страны.
Какими ему запомнились борьба за независимость Украины и день ее провозглашения? Как нужно вести себя украинцам, чтобы сейчас, во время гибридной войны, сохранить и развивать свою государственность? Эти и другие вопросы «ФАКТЫ» задали патриарху украинской политики.
«Тогда некоторые депутаты считали, что запретить Компартию было главнее, чем проголосовать за независимость»
— Это был очень напряженный период, — вспоминает Игорь Юхновский. — Путчу ГКЧП и голосованию за независимость Украины предшествовали 1990—1991 годы, когда активизировалась тема выхода республик из состава Советского Союза. В частности, я был участником ново-огаревского процесса, где обсуждали в том числе и эту идею, но многие выступали все же за сохранение Союза. Тем не менее в июне 1991-го стало очевидно, что СССР дошел до стадии распада, и Украине нужно быстро и четко самоопределяться.
19 августа заявил о себе ГКЧП, Горбачев был изолирован. И мы, национал-демократические силы Львова, на собрании сошлись на том, что если путчисты победят, бунта против коммунистов в Украине не миновать. На следующий день мы уже были в Киеве у председателя Верховной Рады Леонида Кравчука и объясняли ему, что Украина не должна поддерживать путч. Кравчук занимал осторожную, выжидательную позицию. В тот же день с ним общались замминистра обороны СССР Валентин Варенников и первый секретарь ЦК Компартии Украины Станислав Гуренко, склоняли его ввести в Украине чрезвычайное положение. Кравчук не соглашался. Вскоре стало известно, что США и Европа осуждают путч. Мы, оппозиция, потребовали от Кравчука не ждать осени, а незамедлительно провести внеочередное заседание Верховной Рады. Леонид Макарович сказал, что пойдет на это, если наберется 150 подписей депутатов.
Подписи были собраны, и чрезвычайное заседание назначили на 24 августа. На повестке дня: выступление председателя Верховной Рады, затем — представителя коммунистического большинства Александра Мороза, и в заключение — главы оппозиционной «Народной Рады», то есть мое.
Я всегда легко писал речи, но этот текст давался мне очень трудно. Кроме того, что нужно было ругать ГКЧП и коммунистических деятелей, которые поддержали путч, в моем докладе должно было быть что-то более глубокое и важное… Некая сердцевина… Я ходил по гостиничному номеру, пока, наконец, меня не озарила мысль, что для закрепления голосования народных депутатов надо провести референдум! Потому что только референдум даст Украине настоящую независимость.
24 августа начались сюрпризы. Леонид Кравчук потребовал на выступление два часа, еще столько же отвели на вопросы-ответы. Наши с Морозом выступления переносились на вторую половину дня и висели на волоске.
Секретариат парламента отказался распечатать предложения и требования оппозиции, и депутаты от «Народной Рады» Владимир Филенко, Сергей Соболев и ныне покойный Леонид Емец вынуждены были на частной квартире оперативно печатать 450 экземпляров текста. Что мы предлагали стране? Декоммунизацию, департизацию, провозглашение независимости Украины, проведение референдума и выборов президента.
Заседание длилось долго. Его результаты сейчас известны: Компартию не запретили, а предложения о референдуме и провозглашении независимости — утвердили.
— Помните свои чувства и эмоции в тот день? Какие настроения царили среди народных избранников?
— Ощущения у нас, членов оппозиционной «Народной Рады», были разные. Одни считали, что запретить Компартию было главнее, чем проголосовать за независимость, полагая, что независимость — лишь вопрос времени. Главным было не допустить, чтобы «коммунистическая шпана» со всего Союза собралась в Украине и превратила страну в тоталитарное государство со старорежимными порядками.
Тем временем вокруг здания парламента собрались десятки тысяч людей, переживавших за это важное историческое решение. Вы себе не представляете, как волновались и сомневались перед голосованием многие парламентарии от Компартии. Кто-то был грустен, кто-то торжественен. Но все они, когда вышли из здания… Даже сейчас, спустя 25 лет, я не могу об этом спокойно говорить… Каждого из нас окружили благодарные, ликующие, счастливые люди с огромными букетами цветов. Народных депутатов буквально завалили цветами и добрыми словами! И это имело на них колоссальное воздействие. Я глубоко уверен, что эта благодарность общества способствовала перерождению сознания каждого из нас. Мы становились парламентариями уже независимого государства.
— Как думаете, почему украинцы, включая восточные регионы и Севастополь, 25 лет назад абсолютным большинством поддержали решение о независимости?
— Во многом благодаря правильной агитации. К примеру, от «Народной Рады» в президенты выдвинули сразу несколько кандидатов: меня, Вячеслава Чорновола, Левка Лукьяненко, Леопольда Табурянского. Мы ездили по стране, агитировали, и наши выступления имели эффект. Кравчук как глава государства тоже много говорил о преимуществах независимости. Плюс нам очень помогла украинская диаспора. Молодые диаспоряне прибыли в Украину, разъехались по разным городам и буквально умоляли людей проголосовать 1 декабря 1991 года за независимость, так как это уникальная возможность в истории нашего народа.
«Мы всегда будем иметь бедных и богатых, но важно, чтобы все стали патриотами Украины»
— Недавно вы назвали декоммунизацию одной из главных заслуг Революции достоинства. Почему?
— Коммунистическая партия равнялась на КПРФ, финансировалась из Кремля и, как следствие, всегда голосовала против важных государственных решений. Например, на тему языка. Из-за коммунистов мы не смогли принять в 1996 году Конституцию, которая дала бы возможность развивать национальное самосознание. Все это время, до Революции достоинства, Украина была недостаточно оформленным национальным государством.
Когда мы настаивали на запрете Компартии, Кравчук потребовал доказательств того, что коммунисты поддержали ГКЧП. К сожалению, у нас не было документов, это подтверждающих. Хотя доподлинно известно, что обкомы партии были за путчистов. Чорновил нашел на львовском почтамте доказательства требований обкома ввести чрезвычайное положение, и это стало аргументом против коммунистов. Компартию запретили (в декабре 1991 года.— Ред.), но позже суд отменил это решение.
Можно говорить, что без коммунистов жизнь не стала легче. Но ведь сейчас у нас война оборонного характера. И Украина потерпела три серьезных поражения — Иловайск, Дебальцево и Донецкий аэропорт. Однако мы держим оборону, и чем дольше продержимся, тем сильнее станут наши позиции. Обороняться — это очень тяжело. Морально тяжело. Тяжелее, чем идти в наступление. Это я как человек воевавший говорю. Но это наш единственный шанс, так как Россия — противник более сильный, как в плане вооружения, так и в информационном поле.
Россия активно использует информационную агрессию и старается расшатать нашу страну изнутри, провоцируя неуважение и недоверие к руководству Украины. А значит, украинцам сейчас нужно объединиться и поддержать нынешнюю власть.
Мы всегда будем иметь бедных и богатых, но важно, чтобы все — и богатые, и бедные — стали патриотами страны. Мы должны начать уважать друг друга независимо от достатка каждого. Сообща работать на оборону государства от агрессора и развивать гражданское общество.
Есть свои интересы и интересы государства. Но должно быть и осознание тяжелого положения страны. Только в независимости мы, украинцы, можем выжить. Одно дело быть народом, другое — нацией.
— К слову, об информационной войне. Сейчас мы переживаем новую волну политизации разговоров о Волынской трагедии. А вы ведь не только жили до 1944 года на Волыни, но и возглавляли Институт национальной памяти, который исследовал польско-украинское противостояние. Расскажите, что удалось выяснить?
— Действительно, я жил при Польше на Волыни. И точно знаю, что отношение поляков к украинцам на оккупированных территориях было, мягко говоря, пренебрежительным. Во время немецкой оккупации полицейскими, помогавшими гнобить украинцев, были именно поляки.
Я не одобряю убийств, чем бы они ни мотивировались. Но, как я понимаю ситуацию, бандеровская ОУН потребовала от поляков уйти с территории Волыни, а польская Армия Крайова, наоборот, приказала своим гражданам оставаться там. В Институте нацпамяти мы прошли по районам Волыни и Галичины, чтобы определить количество потерь с обеих сторон. Особенно детально мы изучили Владимир-Волынский район, подняли все архивы, включая архив советской милиции. И пришли к ужасному выводу, что потери украинцев в 27 раз занижены по сравнению с данными поляков. А количество жертв среди поляков, наоборот, завышено. К примеру, поляки говорят, дескать, в этом районе мы в ответ на агрессию украинцев уничтожили 73 украинские семьи. А мы нашли в архивах, что этих семей более 1300. Или поляки составили список семей, уничтоженных украинцами. А наши исследования показали, что многие из этих семей сейчас живут на территории Польши. То есть они выехали с Волыни, а не были убиты. Но их записали к умершим.
Жестоко вели себя обе стороны, и мы не можем защищать какую-то одну. Но сейчас не время жить ненавистью прошлого. Президенты Квасьневский и Кучма давно извинились друг перед другом, Ющенко и Порошенко тоже просили прощения у поляков. Время сделать выводы, поставить точку и жить дальше.
— Сейчас вы пытаетесь объединить ветеранов Советской армии и УПА. Как это происходит и зачем вы это делаете?
— Зачем объединяться? Ради единой Украины. После Революции достоинства многие ветераны поняли, что защищали, по сути, одну землю. В свое время Ющенко пригласил нас с ныне покойным Герасимовым (Иван Герасимов, генерал армии, народный депутат нескольких созывов от Компартии, руководитель ветеранского движения. — Ред.) к себе в кабинет, поставил бутылку коньяка и предложил пожать друг другу руки и помириться. Я согласился, а Герасимов — нет. Тем не менее еще в 1996 году я собирал за одним столом ветеранов Советской армии и УПА. Они рассказывали друг другу истории из серии «помню, мы ваших тогда стреляли»… То есть на нижнем уровне люди давно готовы объединиться. Но на уровне руководства до недавнего времени это было невозможно. Теперь, думаю, ситуация изменится.
Понимаете, наблюдая за людьми и происходящим, я пришел к определенному выводу. Война — это не только герои на фронте. Это еще и разведка, «батальоны смерти», НКВД. И той, и другой стороне нередко приходилось расстреливать мирных граждан, что вызвало в их психике необратимые изменения. Они вынуждены были убедить себя, что перед ними не невинные люди, а разбойники, дети и жены врагов — только так и можно было жить дальше. Так вот, среди ветеранов очень много таких бывших энкаведистов и бойцов «расстрельных» батальонов. И они распространили свою взаимную ненависть и нежелание мириться. А я понимаю, что с этим ужасом давно пора покончить.
— Правда, что у вас было предчувствие, что путь Украины к настоящей независимости будет кровавым?
— История других государств показывает, что независимость всегда дается тяжкой кровью. Думал, что нам просто придется долго и усердно работать, отрабатывать свою независимость, так сказать. Но получилось еще хуже.
Во всем мире уважают несломленных, трудолюбивых и честных. Мы должны такими стать. А не думать, что союзники нам помогут. Никто не будет посылать на смерть своих людей ради нас.
Я много разных правительств пережил. И вот, наконец живу в независимой Украине. Где мне жилось лучше всего? Однозначно — в независимой Украине. Я будто чувствую себя стволом с корнями в этой земле. И даже в проекте новой конституции Украины, которую мы во Львове готовим, есть очень нужная строка о том, что важнейшее право человека— это даже не жизнь, а достоинство. Сохранять достоинство — это порой даже главнее, чем оставаться живым.
Фото с сайта life.pravda.com.ua
1634Читайте нас у Facebook
