Олесь Санин: "Если ты побывал на войне, она тебя уже не отпустит. Никогда"
В третью годовщину трагических событий на Майдане в Киеве пройдет премьера документального фильма «Переломный момент: Война за демократию в Украине». Ее авторами стали оскароносный американский режиссер Марк Джонатан Харрис и украинец Олесь Санин, снявший нашумевший фильм «Поводырь». В Киев на премьеру прилетает американская съемочная группа вместе с трехкратным обладателем «Оскара» Харрисом и продюсером Питером Борисовым, работавшим с Кевином Костнером и Рутгером Хауэром.
Мировая премьера документальной ленты о событиях последних лет в Украине состоялась в октябре прошлого года на одном из старейших фестивалей документального кино в Америке. Сейчас фильм «Переломный момент» завоевал уже шесть призов на различных мировых кинофестах. «Я очень ждал показа в Украине, — признался „ФАКТАМ“ Олесь Санин. — Мне хотелось, чтобы именно здесь картина была показана массовому зрителю. Ее актуальность не потеряна…»
— События последних лет стали переломными не только для героев моей картины, но и для всех нас, живущих в Украине, — говорит Олесь Санин. — Мы снимали историю достоинства и ценностей. Но не в пафосном виде, а максимально приближенном к реальности. Сейчас такое время, когда герои живут среди нас. Для меня эта картина началась в тот день, когда я впервые попал на Майдан. Тогда на улицы Киева вышло много людей, среди них было большое количество кинематографистов.
Честно говоря, всех не покидало ощущение полной несвободы и тотального отсутствия будущего. Не скажу, что я был активным участником Майдана. Да, у меня хорошая физическая и спортивная подготовка, но я не смог взять в свои руки ни камень, ни бутылку с зажигательной смесью. Воевал со съемочной камерой. Как все порядочные кинематографисты, не мог поступить иначе, мы все тогда снимали. К тому же ко мне обратились мои друзья из зарубежных информационных агентств с просьбой снять для них видео. Я начал работать как оператор. Впервые в своей практике стал свидетелем того, как журналисты обмениваются отснятыми материалами.
— Совершенно не переживая о своем авторстве?
— В тот момент это было не главным. Все понимали, что нужно как можно полнее освещать события и донести их до людей, живущих не только в Киеве, в Украине, но и во всем мире. Это было достаточно сложное время. Чисто по-человечески я сам пережил несколько потрясений и пересмотрел свои убеждения. Особенно, когда рядом со мной упал человек, раненный снайпером, и я, весь в его крови, пытался вернуть парня к жизни.
— Когда это случилось?
— В страшный день расстрела Небесной сотни. По сути, это был последний человек, убитый в тот день. Все произошло на площадке возле Октябрьского дворца. Активная стрельба на Институтской практически прекратилась. Люди стали двигаться вверх, захватывая новые позиции. Там были женщины, дети, которые начали выстраивать баррикады из кирпичей, передавая их из рук в руки. Я снимал на камеру. Рядом со мной стоял мужчина в куртке, который обратился ко мне: «Давай, перенесем вместе пожарный шланг, чтобы расчистить дорогу». Мы взялись за него вдвоем, перетащили на новое место. Все произошло за считанные секунды. Я не услышал никакого звука, просто вокруг меня вдруг люди рухнули на землю. Я оглянулся — парень, с которым мы только что тащили шланг, лежал на земле и его шея была насквозь прострелена.
— Что вы тогда почувствовали?
— Страха не было. Лишь одно огромное желание — спасти парня. До последней минуты я не мог поверить, что он умер. Мы положили его на носилки, сделанные из фанерного щита, и побежали на полусогнутых в гостиницу «Украина». Именно там в холле был развернут медицинский пункт. Прибежали туда, когда внутри находилось уже много раненых и убитых. Красивый мраморный пол гостиницы был залит кровью. В лаунж-баре лежали люди, которых отпевали священники. За жизнь нашего бойца врачи боролись 15 минут. Но травма, полученная от пули снайпера, оказалась смертельной — у него была пробита артерия. Знаете, в такие моменты происходит понимание того, что в твоей жизни настоящее, а что нет. И за что стоит бороться.
— В то время вы уже работали над фильмом «Переломный момент»?
— Да, со мной связался мой учитель, известный американский режиссер Марк Джонатан Харрис, предложивший совместную работу. Мы уже работали вместе над документальной картиной, съемки которой проходили в Украине. Она была о диссиденте Кравченко, военном представителе Советского Союза на Западе. Фильм еще не вышел на экраны, он будет готов в ближайшие месяцы.
Помню, Марк позвонил мне в первые дни Майдана и сказал: «У вас там война, забирай семью, приезжай к нам в Америку». Говорю: «Если я уеду, то уже не вернусь никогда. У меня не будет Родины». Он меня понял и со временем предложил делать фильм. Сказал, что Украине нужно помочь, дать возможность всему миру узнать, что происходит в нашей стране. В картину вошли съемки Майдана, аннексии Крыма, трагедии Донецкого аэропорта, Иловайского котла.
Большую часть материала мы брали из разных источников. Иногда давали съемочную камеру, понимая, где будет находиться человек. Использовано много материала, который был снят на мобильные телефоны. Мы хотели сделать фильм как революцию и войну онлайн — то, что видим и чувствуем прямо сейчас. Фактически наша картина получилась своеобразным Майданом, для которой видео собиралось со всех горячих точек.
У нас даже есть видео, сделанное с того места, где произошла трагедия с «Боингом-777». Это были кадры, снятые на мобильный телефон и видеорегистратор в машине. Люди ехали по дороге и видели, как прямо с неба падали человеческие тела, чемоданы и части самолета. Конечно, мы показываем не все, чтобы не шокировать зрителей. Кстати, часть материалов отдали независимому бюро, расследующему трагедию рейса МН-17. Наверное, через какое-то время об этой катастрофе нужно будет снять большую документальную картину. Не знаю только, хватит ли у меня на это жизни.
— В картине есть съемки из Донецкого аэропорта?
— Причем это одни из последних кадров наших военных, защищавших терминал. Видео было записано на мобильный телефон в тот момент, когда «киборги» уже разобрали последние патроны и их оружием был украинский гимн. Ребята снимали происходящее, прощаясь с жизнью. Видео они отослали своим друзьям, которые нам его и передали. Я был уверен, что никого из этих «киборгов» не осталось в живых. И вдруг оказалось, что они таки спаслись. Это было как воскрешение! Конечно, мы не могли вместить в 98 минут фильма всех 86 героев, снявшихся в картине. Вошло лишь девять человек. Меня просто потрясла история доктора Стеблюка, который спас из Иловайского котла более ста наших бойцов. На маленьком уазике он вывозил из-под обстрела ребят, каждый раз рискуя жизнью. Кстати, задолго до Майдана я его знал как барда, музыканта.
— Вы не раз были на войне, что произвело на вас самое сильное впечатление?
— Наша украинская земля в Песках, которая больше напоминала инопланетные пейзажи. Я видел места, по которым стрелял «Град». Чернозем там превращается в слюду, и гектары вокруг тебя — это металлолом, впаянный в стекло. Куски переплавленного железа, развороченные скорые помощи. Но страшнее всего — запах смерти, его ни с чем не сравнить.
— Вы не хотите снять художественный фильм про войну?
— Сейчас нет. Пока я просто не понимаю, как это сделать. Может быть, потому что слишком много времени посвятил реальным военным событиям. Знаю, что под Киевом стартовали съемки картины Ахтема Сейтаблаева о подвиге «киборгов». Желаю, чтобы у него все получилось. У меня уже есть три готовых сценария художественных фильмов. Но я пока их никому не предлагаю и даже не пробовал получить у государства финансовую поддержку. В последнее время я слишком горел своим документальным фильмом.
— Правда, что в свое время вы могли стать профессиональным военным?
— В моем роду много людей в погонах. Мой дядя военный, прадедушка, дедушка были старшими офицерами. Я должен был пойти в армию, но когда этот вопрос поднялся серьезно, то я сказал, что совершенно не вижу себя в этой профессии. Более того, к тому времени полностью разуверился в силе и мощи армии.
— Чем заканчивается ваш документальный фильм?
— Днем независимости 2016 года. Хотя финала как такового нет, потому что наш герой с позывным «Богема» вновь едет на войну. Продолжение следует. По большому счету, фильм снят для западного зрителя. Потому что все, что до этого момента снималось про Украину, не было понятно за ее пределами.
— А как же номинант на «Оскар» «Зима в огне«?
— Этот фильм был сделал американскими документалистами на украинском материале. У нас совершенно разный подход к событиям и их освещению. «Зима в огне» специально создавалась, учитывая критерии оскаровского комитета. Мы же не рассчитываем на эту премию, наша аудитория — простые люди. В идеале — телеаудитория. Я работал над картиной в Украине, периодически выезжая в Америку. Первые две попытки монтажа были просто провальными.
В конце концов мы решили отказаться от событийной хронологии. Практически все документальное кино грешит тем, что к моменту выхода теряет свою актуальность. В нашем случае совершенно иначе. Я смотрю его снова и снова, понимая, что, по сути, ничего не изменилось, и жизнь предлагает лишь новые сюжеты. При этом фильм получился совершенно не пропагандистским. По крайней мере, для американской стороны это было самым важным условием. Когда я в очередной раз вернулся со съемок из зоны АТО, сказал своей группе: «Забудьте, что это фильм о революции. Это картина о войне».
— Вам было страшно на войне?
— Скорее, я стал там взрослым. Превратился в мужчину, испытывающего страх за свою семью, детей, которые могут остаться одни. Страха за себя не было. Но появилась такая прагматичная осторожность. При этом я понимал, что иного выбора, чем снимать в самых опасных точках, у меня нет. Были моменты серьезные. Однажды под Северодонецком наша группа попала в окружение. Чудом удалось выбраться на украинскую землю. Тогда я поехал с командой студентов театрального института как волонтер показывать бойцам свою картину «Поводырь». Состоялась творческая встреча. Показ закончился неожиданно, нас срочно погрузили в машины и повезли по пустым проселочным дорогам. Оказалось, что два блокпоста в это время были заняты российскими десантниками. Мы мчались через лес с машиной сопровождения. Никто ни о чем не сообщил, лишь когда вырвались из окружения, нам сказали, сколь велика была опасность. Если ты побывал на войне, она тебя уже не отпустит. Никогда. Так что перед вами сейчас сидит нездоровый человек.
1514Читайте нас у Facebook
