«За четыре года Донецк превратился в какое-то советское вымирающее село» (фото, видео)
— Вы спрашиваете, что стало последней каплей? Таких «капель» много «накапало», — говорит Виктория. — И все еще «льется» через край. Вывезти всю семью пока не получается. Ищем место под солнцем для родных и близких, выслушивая от них то, на что мы сами недавно жаловались. И хотя трудно на новом месте, но все же не беспросветно, как было в Донецке.
Мои родители переехали в маленький дачный домик на мирной территории Донецкой области, оформив статус вынужденных переселенцев по месту пребывания. Брат мужа после продажи жилья смог кое-что купить себе в Запорожской области и перевезти туда свою семью. Мы вслед за ним отправились в Запорожскую область. Все еще не верится, что покинули областной центр, который всего шесть лет назад принимал чемпионат Европы по футболу! Но за последние четыре года Донецк у нас на глазах превратился в какое-то советское вымирающее село.
Выезжая в соседние мирные города, мы все эти годы, проведенные в оккупации, чувствовали себя обманутыми. На мирной земле ходили посмотреть на… поезда. А увидев в небе самолет, радовались, как дети! Вот до чего одичали!
На железнодорожном вокзале Донецка людно было только тогда, когда в городе отключили украинскую мобильную связь. Вокзал и мост на станции Рутченково (в Кировском районе города), где можно было поймать сигнал Vodafone, в течение четырех месяцев были переговорными пунктами. Когда связь включили, там снова стало пусто.
Торговые точки и кафе, которые появились возле вокзала три-четыре месяца назад, уже почти все закрылись. В них заглядывают только жители микрорайона и те, кто пересаживается в маршрутки, чтобы ехать в район поселка Октябрьский. Наш дом там.
В центральной части Донецка тоже мало людей. Оживленно лишь на площади Ленина и на бульваре Пушкина. Магазины и кафе в двух остановках от центра быстро прогорают: нет покупателей. Уже четыре года не работает крупный торговый комплекс «Белый лебедь» напротив горисполкома.
* В Донецке на вокзале почти нет людей, поскольку сюда не приходят поезда. Когда не было связи, вокзал использовали как переговорный пункт
— Поселок Октябрьский — одна из тех окраин Донецка, которая серьезно пострадала от войны. Ваше жилье уцелело?
— Частично. Мы с мужем, ребенком и моими родителями жили в частном секторе в доме, построенном еще в 60-е годы. Затем мы его приватизировали, обустроили, поставили во дворе металлический гараж.
Когда начались активные боевые действия, наш дом оказался не в самой опасной зоне. Но, несмотря на это, нам довелось однажды впятером переночевать в смотровой яме своего гаража. Лежали, как в братской могиле, слушая, куда «прилетает». Наивно полагали, что так можно спастись. Но, увидев дыры от осколков в нашем заборе и выкопав хвосты мин с приусадебного участка, приняли решение переехать к родителям мужа, которые живут в более тихом районе. Теснились там до тех пор, пока обстрелы стали менее интенсивными.
Дом осколками не задело. Но от постоянного сотрясания земли и воздуха при обстрелах у нас не раз вылетали стекла. А год назад отвалился угол дома. После того как отец отремонтировал хату, решили выставить жилье на продажу.
Но продать недвижимость в микрорайонах, приближенных к линии соприкосновения, почти невозможно. Обстрелов в той стороне уже практически нет, но и покупателей тоже. Дело в том, что здесь, в Донецке, еще с зимы 2014-го появились воинственно настроенные граждане РФ со своими флагами. На Октябрьском они устроили себе огневые точки, из которых расстреливали аэропорт. Кто купит дом в таком районе?
В микрорайонах Петровка, Азотный, «Точмаш», Путиловка, Абакумова, поблизости от которых и сегодня идут активные боевые действия, тоже практически ничего не продается. За однокомнатную квартиру или двухкомнатный дом в таких районах дают две—пять тысяч долларов, при условии, что владельцы оставят покупателям все имущество: мебель, бытовую технику, посуду.
Чтобы дом не пустовал, мы поселили туда знакомых, у которых пострадало жилье. Они стараются не оставлять дом без присмотра, потому что в поселке процветает мародерство. Уходя из дому, людям приходится оставлять включенным свет или спускать с поводка сторожевую собаку. Даже находясь дома, хозяева вынуждены создавать шум. Грабители ведь теперь хорошо вооружены и присутствие хозяев их не отпугивает. Мародеров не останавливают ни комендантский час, ни стаи бродячих собак.
* Поселок Октябрьский сильно пострадал от обстрелов
— Все члены вашей семьи работали?
— До войны — да. Муж трудился на шахте. Когда она была «национализирована», ее работа на полгода полностью прекратилась. Супруг поработал и на других шахтах, таксовал, был грузчиком, помогал мне на рынке — я некоторое время была реализатором. Но сейчас уже в продавцах не нуждаются — владельцы торговых палаток либо сами становятся за прилавок, либо закрываются. Многие из них после «национализации» рынков уехали, распродав за бесценок остатки товара. Механизм закрытия предприятия для предпринимателей в «республике» еще не разработали. При этом налоги нужно платить, даже если уже не работаешь. А штраф можно схлопотать за то, что у тебя на киоске нет флага «республики» или наклейки с символикой «ДНР».
Я арендовала контейнер в 2015 году. Но в начале этого года перестала торговать, ведь заработка хватало только на уплату налогов «республике» и арендной платы администрации рынка. Хозяин контейнера, уехавший на мирную территорию, не брал с меня плату за аренду. Я была, можно сказать, сторожем его имущества, ведь пустующий контейнер могли занять «представители государственного собственника».
— Много таких «сторожей» на рынке?
— Немало. Но есть и те, кто воспользовался ситуацией, «отжав» себе чужие помещения и оборудование.
* На Донецком привокзальном рынке много закрытых торговых точек
— А где вы работали до войны?
— Продавцом в разных супермаркетах. Но сейчас покупатели предпочитают магазины подешевле. Украинских товаров стало заметно меньше, а российские дороже и по качеству проигрывают, особенно продукты.
Вообще, все в Донецке «сжимается» на глазах. На таком угольном флагмане, как шахта имени Засядько, из пяти добычных участков осталось два. Коллектив втрое сократился, зарплата тоже. В пересчете на гривни проходчик на Засядько сейчас получает шесть—восемь тысяч, на шахте имени Скочинского — до 12 тысяч. Это немного за каторжный труд во вредных условиях и при сегодняшнем уровне цен в Донецке. Но это только на востребованных шахтах такая зарплата. В Макеевке из десяти шахт работают шесть, добычу часто приостанавливают, потому что уголь некому продавать. «Макеевуголь» с 1 до 14 мая был на «каникулах», за которые денег горнякам не заплатят. На любой шахте сегодня, как и в 90-е годы, могут не платить вовремя и в полном объеме. И в бесплатный отпуск отправить, и на военные сборы в принудительном порядке.
А претензии предъявить некому. Так называемый глава «ДНР» Александр Захарченко обещал развитие всего и вся, в том числе и угольной промышленности. А на деле все уже знают, что получилось. Горняки в целом по «Л/ДНР» повсеместно увольняются, как только находят себе работу на мирной территории.
На заводах ситуация такая же. Их продукцию покупает только Россия или такие же непризнанные «республики», как Абхазия или Южная Осетия.
Мой папа работал на железной дороге. Но, к счастью, ушел на пенсию в мае 2014 года и продолжал трудиться, пока Донецкая железная дорога была украинским предприятием. А мама уволилась с «железки», не доработав до пенсии. Хотя в «ДНР» ей предлагали повышение — работу в управленческом аппарате, даже должность в «министерстве транспорта ДНР».
— Почему она отказалась?
— По многим причинам. И слава Богу! А то бы сейчас была невыездной! Как все «госслужащие республики». Она увидела, что путейцы, которые вкалывают при любой погоде, получают по пять—восемь тысяч рублей — это в прошлом году было 2,5—5 тысяч гривен, а теперь и того меньше, так как курс упал.
У монтеров контактной сети зарплата на две-три тысячи больше. Надбавки за выслугу лет всем сократили вдвое, убрали льготный стаж. Когда всем на железной дороге в «ДНР» повышали зарплату, то рабочим ее подняли на 10 процентов — в среднем получилось на 1000 рублей (меньше 500 гривен), а управленцам — на 25 процентов.
А в управлении и «министерстве транспорта» зарплаты стартуют от 30 до 150 тысяч рублей. Хотя по территории «ДНР» ходят только электрички с двумя-тремя вагонами и «международный поезд» по маршруту Ясиноватая — Луганск, тоже из двух-трех вагонов.
Теперь здание управления Донецкой железной дороги проверяют полицаи с собаками, потому что часть помещений занял сам Захарченко! Там установлен жесткий пропускной режим. Когда сотрудник прикладывает электронный пропуск к картридеру, на табло у охранника появляется вся информация о работнике.
Перед моей мамой, которая проходила по разовому бумажному пропуску (ее вызвали в управление по работе), шел сотрудник — с электронным. Охранник вдруг спросил его, глянув в табло: «Почему идете на работу, вы же еще в отпуске? А зачем в Еленовку ездили? Думали в Украину незаметно проскочить? Стойте тут, я пойду доложу».
А последней каплей для нее стала командировка в Иловайск, где она увидела украденные вагоны Донецкой железной дороги — на них уже была нанесена российская маркировка. Вот так просто взяли и нанесли свою маркировку на имущество другой страны. Вернувшись из командировки, мама объявила, что увольняется. В управление Донецкой железной дороги Украины она трудовую не передавала. Там, где ей предложили место, нужно было снимать жилье. Но аренда стоила дорого. Пока родители решили пожить на своей даче. Живут на пенсию отца. Мама встала на учет в центре занятости.
— А когда вы уехали в Запорожскую область?
— В январе 2018 года. Дальние родственники отправились на заработки в Европу и пустили нас пожить в их квартире. Аренда нам не по карману. Работу пока нашел лишь мой муж. Я поищу после того, как дочь закончит учебный год. Посещая школу в Донецке, она хоть и занималась дистанционно по украинской программе, но поняла, что все же сильно отстала. Догоняем все экстерном.
— Украинский язык из программы школ в «ДНР» исчез?
— Есть, но всего два часа в неделю. А школы и классы с украинским языком обучения исчезли уже к концу первого учебного года в оккупации. Как и в Крыму! Пообещали сохранить возможность обучения на украинском языке. Но тут же заставили родителей писать заявления, будто они хотят, чтобы их дети обучались на русском. Каково было старшеклассникам переходить на другой язык обучения? А как теперь мучаются те дети, которые получили аттестаты «ДНР»! С ними никуда не поступишь. В 2016 году старшеклассников организованно вывозили на итоговую государственную аттестацию и сдачу экзаменов в соседнюю Ростовскую область РФ. А выпуск 2015 года получил бумажки «ДНР».
— А что изучают дети по «гражданственности» — предмету, введенному оккупантами?
— «Русский мир», например. Из всего пафосно написанного параграфа моя шестиклассница смогла запомнить одну фразу: «это объединение русского народа в разных странах». А я ей сказала, что в таком случае существуют «миры» и других национальностей, которые тоже разбросаны по миру. Украинцы, например.
Проходили историю нашего края. Но учитель советской закалки попутно проводит им «политинформации». Мы с дочкой договорились: дома она мне будет рассказывать, что им в школе на уроке говорят, а я ей сама объясню все — уже на свое усмотрение. Так вот, на уроке учитель объяснил детям, что на Олимпиаде российских спортсменов дисквалифицировали, чтобы они не могли победить американских. Когда этот же преподаватель рассказал детям про «воина-интернационалиста» Моторолу, я дочке велела просто забыть об этом. Сдавать деньги на «посылку солдату» — то есть «ополченцам» — к 9 Мая я отказалась.
— Ваша семья верит, что Украина вернется в Донецк?
— Да, честно говоря, очень на это надеемся. Но пока решили подождать Украину на мирной территории, так как в Донецке мы больше не выживаем.
* Фото РБК Украина и КП.РУ
10569Читайте нас у Facebook
