Дал показания против Сенцова и оправдан Путиным: стало известно, почему в РФ освободили Афанасьева
Еще несколько лет назад житель Симферополя Гена Афанасьев был аполитичным фотографом с юридическим образованием и опытом жизни в США. Сегодня он, мягко говоря, фигура противоречивая. Одни поражаются его стойкости и силе духа, проявленной за два с лишним года в российских тюрьмах, пишет BBC.
Другие обвиняют едва ли не во всех смертных грехах: твердят, что из-за него за решеткой оказался Олег Сенцов, упрекают, что он не погнушался просить Владимира Путина о помиловании, и обличают, говоря, что вся его деятельность в защиту осужденных в России украинцев — это показуха и пиар.
Геннадий Афанасьев отвечает своим критикам: их упреки его не волнуют, и уж точно не им судить его за то, что он сделал или чего не сделал.
Афанасьев — фигурант дела о «террористическом сообществе», которое, по версии следствия, было создано украинским режиссером Олегом Сенцовым. Участники сообщества, как решил российский суд, планировали совершить серию взрывов в Симферополе. Поначалу Афанасьев пошел на сотрудничество со следствием, но впоследствии отказался от показаний — он говорит, что давал их под пытками.
Приговоренный к семи годам лишения свободы, он, тем не менее, был помилован президентом России, а после освобождения получил должность спецпредставителя МИД Украины по вопросам освобождения пленных, провел бесчисленное количество встреч в поддержку осужденных в России украинцев и описал свою историю в книге «Подняться после падения».
Сегодня общественная деятельность постепенно отходит для Геннадия Афанасьева на второй план, рассказывает он Би-би-си.
В «мирной жизни» он переквалифицировался в «айтишника», работает в одной из киевских компьютерных фирм, стремится перешагнуть через свой травматичный опыт и мечтает поскорее обнять Олега Сенцова, ныне отбывающего 20-летний срок в российской тюрьме.
Все изменилось в феврале, когда Афанасьев проездом из Карпат в родной Крым заехал в Киев, где на тот момент продолжались протестные акции Евромайдана. Общение с их участниками, вспоминает Афанасьев, убедило его: речь идет не просто об очередных митингах, а о борьбе за кардинальные изменения в стране, оставаться в стороне от которой он не мог.
Афанасьев уехал из Киева за считанные дни до расстрела протестующих в центре украинской столицы. В Крыму он присоединился к местным акциям протеста против президента Виктора Януковича.
Тогда, в конце февраля 2014 года, в центре Симферополя одновременно происходили массовые акции крымских татар, сторонников Евромайдана и пророссийских активистов. Однако ситуация радикально изменилась в ночь на 27 февраля, когда неизвестные вооруженные люди в форме без знаков различия захватили здание Верховного совета Крыма и подняли над ним российский флаг.
Именно тогда, говорит Афанасьев, он вместе с товарищами, с которыми познакомился на предыдущих митингах, решил действовать.
«Мы рассуждали так: вокруг люди с оружием, против них мы мало что можем сделать, поэтому будем помогать нашим. Мы думали, что в Крыму или начнется какой-то Майдан, или украинские военные начнут оказывать сопротивление российской агрессии. Мы решили, что в этой ситуации можем взять на себя медицинскую помощь участникам этих событий. Так появились наши курсы первой медицинской помощи»,— вспоминает он.
Активисты договорились о сотрудничестве с профессиональными врачами, нашли помещение для этих занятий, закупили лекарства и майки со шлемами для будущих медиков-волонтеров. Параллельно, говорит Афанасьев, они помогали журналистам, приезжавшим в Крым для освещения событий на полуострове, поддерживали украинских военных в воинских частях, заблокированных тогда активистами крымской «самообороны» и «зелеными человечками».
Как окажется позже, эти «человечки» были кадровыми военнослужащими российской армии.
«Из тридцати человек мы довольно быстро выросли до примерно двух тысяч — но это все, кого можно было поднять через всех знакомых и собрать на какую-то акцию. Активных участников было около сотни», — говорит Афанасьев.
Принадлежал ли к этому кругу Олег Сенцов? Афанасьев признает: возможно, встречался с ним в те дни.
«Тут надо понимать: я, когда с людьми общался, в их документы не смотрел. Ну, и что будет делать 40-летний режиссер с 23-летним парнем? Сложно представить, что мы где-то вместе тусуемся. Может, где-то пересекались, виделись. Но это не из разряда того, что запоминается», — рассказывает он.
16 марта 2014 года в Крыму состоялся не признанный международным сообществом референдум о присоединении полуострова к России. Проукраинские активисты начали массово выезжать из Крыма, вспоминает Афанасьев, а сам он в телефонном режиме координировал работу остававшихся в Симферополе единомышленников.
«Я сидел на телефоне, как директор в какой-то компании: давай покупай баллончик и иди рисуй „Слава Украине!“ ночью на заборе, ты патриот или не патриот?» — смеется он.
Афанасьев уверяет, что он и его единомышленники весной 2014 года занимались «вредительством», но никак не терроризмом.
И уже серьезно утверждает, что не был причастен к поджогам офисов «Единой России» и «Русской общины Крыма» в апреле 2014 года, которые позже ФСБ будет вменять «группе Сенцова» с Афанасьевым в составе.
Нельзя сказать, что Афанасьев не ощущал на себе внимания российских силовых структур. Он рассказывает, что его маме на работу звонили сотрудники «Службы безопасности Крыма», возникшей после аннексии полуострова вместо Службы безопасности Украины.
«Угрожали маме, что у меня будут проблемы, она плакала. В другом звонке через нее вызывали меня на „собеседование“. Я маме сказал, что без повестки никуда не пойду»,— вспоминает активист.
«Конечно, я держал в голове, что [меня] могут задержать, избить, но об арестах и пытках я даже подумать не мог»,— продолжает Афанасьев.
9 мая 2014 года оперативники ФСБ задержали Геннадия Афанасьева прямо на параде в честь Дня Победы.
«Посадили на заднее сиденье машины между двух людей. Били в живот, при этом задавали какие-то вопросы, на которые я не знал ответов. Кто такой Чирний? Где вы познакомились? Какие-то другие фамилии. Какие-то мины в аэропорту Бельбек»,— вспоминает Афанасьев.
С парада его привезли в его квартиру, там провели обыск. Дальше — в здание ФСБ, где обвинили в том, что он собирался заложить бомбу возле симферопольского Вечного огня.
«Говорили еще о каких-то бомбах — это была какая-то феерическая ахинея. Пугали: давай признавайся, будет легче, — говорит Афанасьев. — Меня отвели в другое помещение, и эти ребята, которые меня задерживали, начали меня бить. Били-били-били… Затем пришел адвокат, назначенный государством. Спрашивает: тебя били? А ФСБшники за дверью стоят, я ему покивал: били. Он говорит: ничего, всех бьют, это нормально, ты признайся».
Следующие десять дней Афанасьев провел в изоляторе временного содержания.
«Каждый день утром за мной приезжали, давали одеться, закидывали в багажник и везли в ФСБ. Те же вопросы, те же угрозы», — рассказывает он.
В какой-то из этих дней к Афанасьеву привели Алексея — мужчину, который время от времени приходил на организованные им курсы первой медицинской помощи. Оказалось, что это и есть Чирний, о котором его расспрашивали при задержании.
«Он зашел и начал: я такой-то такой-то, с этим [Афанасьевым] мы хотели взрывать, убивать, резать, потрошить. А потом прямо при ФСБшниках говорит: «Сорян, так получилось», — вспоминает Афанасьев.
Алексея Чирния оперативники ФСБ задержали за несколько часов до Афанасьева. Согласно версии следствия, в апреле 2014 года он попросил своего знакомого студента-химика Александра Пирогова изготовить для него взрывчатку. Пирогов обратился в ФСБ и в дальнейшем действовал под контролем российской спецслужбы.
В материалах дела Сенцова имеется запись разговора Чирния с Пироговым, снятая на скрытую камеру. Устройство было закреплено на теле Пирогова. В ходе этого разговора собеседники обсуждают взрывы, которые якобы собирается осуществить Чирний.
«Я хочу, чтобы москали почувствовали ужас», — цитирует «Медиазона» слова, сказанные Чирнием на этой записи.
Хотя на упомянутой записи фамилии Сенцова и Афанасьева не упоминаются, Чирний называет их в своих письменных показаниях, которые он дал после задержания. В них мужчина утверждает, что группа, в которую он входил, была создана именно Сенцовым, и именно он — временами через Афанасьева — отдавал в ней распоряжения.
В апреле 2015 года Алексей Чирний был приговорен к семи годам лишения свободы, и сегодня его фамилия фигурирует в списке украинцев, освобождения которых добивается от Москвы официальный Киев.
«После [встречи с Чирнием] меня завели в другое помещение, надели на голову противогаз, начали душить. А когда я задыхался, они впрыскивали мне туда какой-то газ, меня начинало рвать, и я захлебывался в своей рвоте. Я не знаю, как это объяснить», — вспоминает Афанасьев.
По его словам, тогда он подписал показания о своем намерении осуществить взрывы в Симферополе.
«Они говорили, что на этом все закончится. Но ничего на этом никогда у них не заканчивается, — говорит он после паузы. — Ночью ко мне пришли в камеру временного содержания с новыми бумагами, где уже были Кольченко и Сенцов. И всt. Начали бить током по половым органам. Угрожали изнасилованием», — вспоминает Афанасьев.
Так, говорит он, его подпись появилась под письменными показаниями, в которых Олег Сенцов называется организатором террористического сообщества.
Сотрудничество Геннадия Афанасьева со следствием позволило ему получить относительно мягкий приговор по «террористической» статье: в декабре 2014 года его приговорили к семи годам лишения свободы.
Более года он провел в московском СИЗО «Лефортово», а в июле 2015 года его доставили в Ростов-на-Дону, где проходил процесс над Олегом Сенцовым и Александром Кольченко. Там он должен был выступить в качестве свидетеля: ожидалось, что он, как и ранее Алексей Чирний, просто подтвердит данные в ходе досудебного следствия признательные показания.
Однако 31 июля Афанасьев неожиданно заявил, что все его предыдущие показания были даны под принуждением, а позже посредством своего адвоката рассказал о пытках, которые к нему применялись. Олег Сенцов встретил заявление Афанасьева аплодисментами и возгласом «Слава Украине!»
«На самом деле я жалею, что не сделал это еще на собственном суде, но тогда у меня было довольно тяжелое психологическое состояние. Мне тогда никто не писал, никто семье моей не помогал. В какой-то момент я решил: если не смог прожить как человек, то хоть умру как человек, и решил ждать какого-то удобного момента. И вот дождался», — объясняет Афанасьев мотивы своего поступка.
Геннадий Афанасьев больше года провел в московском СИЗО «Лефортово», а потом его этапировали в колонию строгого режима в Республику Коми.
После отказа от показаний его этапировали в республику Коми в экспериментальную колонию с суровыми условиями содержания.
Но, признает Афанасьев, там ему очень повезло. Незадолго до того, как его доставили «на зону», «в барак» позвонил некий крымчанин, криминальный авторитет времен 1990-х, и попросил «нормально принять» земляка.
«Почему он это сделал, я не знаю, я его в глаза никогда не видел. Наверно, только потому, что я крымчанин. Возможно, потому что он был еще и патриотом Украины. Но мне этот звонок очень сильно помог. Как только я зашел в колонию, меня встретили люди и сказали: нам за тебя звонили, проходи, у тебя все будет хорошо»,— рассказывает он.
О тюремном быте Афанасьев вспоминает без лишних эмоций: учился общаться, заводил товарищей. Будучи юристом по образованию, помогал другим заключенным писать жалобы и апелляции.
«Плюс у меня более-менее авторитет был: я научился делать тюремные карты и был единственным на барак в сто человек, кто умел их делать — а это довольно почетная работа в тюрьме»,— улыбается он.
Кроме того, вспоминает Афанасьев, он боролся против системы: ежедневно писал по несколько писем в самые различные государственные инстанции России о нарушении своих прав.
В какой-то момент, говорит Геннадий Афанасьев, ему подбросили сим-карту, что стало основанием для перевода его в «единое помещение камерного типа» — место с еще более суровыми условиями содержаниями. Там у заключенного серьезно ухудшилось состояние здоровья: по всему телу появились гнойные язвы, которые причиняли ему сильную боль.
«Я вырезал их заточкой, используя в качестве антисептика детский крем „Алиса“, а в качестве бинтов — разорванные простыни», — вспоминает он. Афанасьев признается, что думал тогда о скорой смерти.
Поэтому, когда как-то утром его без объяснений перевезли обратно в колонию и предложили написать прошение о помиловании, он просто не поверил.
«Я же „матерый зэк“: ага, говорю, здесь каждый день всех милуют и освобождают. Я еще ни одного человека не видел в своей жизни, кого бы освобождали из тюрьмы через помилование»,— вспоминает он.
Но вскоре до Афанасьева и его адвоката дошли слухи о том, что Россия всерьез обсуждает с Украиной возможный обмен заключенными.
Весной 2016 года Россия выдала Киеву осужденных граждан Украины Юрия Солошенко и Геннадия Афанасьева.
«Ко мне приехал мой адвокат и говорит: а давай попробуем. Если тебя не освободят — да, будет плохо, но ты все равно ничего не теряешь, но если освободят, то мы увидим, что таким образом можно договариваться с Россией об освобождении наших людей. И я подумал: почему бы нет?»— объясняет он.
Незадолго до того Россия выдала Украине летчицу Надежду Савченко, обвиненную в убийстве двух российских журналистов в ходе боевых действий в Донбассе.
Афанасьев говорит, что для него прошение о помиловании было лишь формальностью: «Это просто форма узаконивания Россией моего освобождения».
«Тупо отказываться, когда к тебе приходят и говорят: давай мы тебя освободим «,— говорит он.
30 мая 2016 года Геннадий Афанасьев и 74-летний гражданин Украины Юрий Солошенко, ранее осужденный в России за шпионаж, подписали прошения о помиловании на имя Владимира Путина. Через две недели они вернулись в Украину. Взамен Киев выдал России двух активистов «Бессарабского народного совета», которых обвиняли в сепаратизме.
«[Нам] из-за нашего состояния здоровья просто „фартануло“. Они боялись, что Солошенко там умрет, и мое состояние здоровья было таким, что они не исключали моей смерти», — предполагает Афанасьев. Юрий Солошенко болел онкологическим заболеванием. Он умер в апреле 2018 года.
Вторым фактором, продолжает Афанасьев, была его «борьба против системы».
«Я конкретно задолбал их своими ежедневными жалобами, которые направлял по несколько штук в день во все возможные инстанции», — говорит он.
Он признает: выполнение требования Сенцова — освобождение 64 украинцев, осужденных в России по политическим мотивам — выглядит нереальным, и настоящей целью голодовки режиссера может быть побуждение украинской власти, украинского общества более активно добиваться обмена осужденными, привлечение внимания к этой теме.
«Такого хайпа [вокруг темы политзаключенных], как был вокруг Надежды Савченко, нету», — вздыхает Афанасьев.
Адаптация к жизни на свободе после возвращения в Киев не проходила легко, говорит Геннадий Афанасьев.
«Это просто жесть. Сначала ты этого не понимаешь. Вокруг тебя журналисты, политики, международное сообщество — езди и рассказывай все те вещи, которые я вам сейчас рассказываю. Но рассказывать об этом трудно, и только где-то через год ты понимаешь, какой это трэш»,— эмоционально говорит он.
«Человеку надо возвращаться к жизни, общаться с психологами, жить дальше. А тебе жить не дают, заставляют снова и снова крутиться вокруг этого, даже если ты не хочешь никуда лезть и ни в чем участвовать»,— продолжает он.
После освобождения из российской тюрьмы Геннадий Афанасьев стал спецпредставителем украинского МИД по освобождению заключенных в России украинцев и написал книгу о своей истории. В первых интервью после освобождения Геннадий Афанасьев допускал, что займется политической деятельностью. Не оставляет он эти мысли и сейчас.
«Я не хочу этого, но я этого не исключаю. С одной стороны, это интересный опыт, это шанс что-то сделать. С другой — желание идти в политику у меня отбили сами украинцы», — объясняет он.
«Я отдал очень много сил и здоровья на то, чтобы ездить по миру, рассказывать о ситуации в Крыму, заниматься дипломатией, помогать политзаключенным и их семьям, а что я получил в результате? Обвинения в соцсетях, от правозащитников и медиатусовки: ты сдал Сенцова, ты просил Путина о помиловании, ты пиаришься, ты хочешь в политику»,— рассказывает Афанасьев.
«Иногда хочется сказать этим критикам: вы езжайте в Крым, организуйте там какое-нибудь сопротивление. Попадите в тюрьму в России и решайте, подписывать вам прошение о помиловании или не подписывать»,— эмоционально продолжает он.
Сегодня у Геннадия Афанасьева нет возможности поддерживать связь с Олегом Сенцовым: его фамилия фигурирует в «террористическом списке» Росфинмониторинга, поэтому его письма в колонию не доходят.
На вопрос, что бы он сказал Сенцову и Кольченко после их возможного освобождения, Афанасьев отвечает: «Мне бы хотелось просто обнять их. Все, что я мог сказать или сделать для них, я сделал».
Как ранее сообщали «ФАКТЫ», посольство США в РФ призвало освободить Олега Сенцова.
6788Читайте нас у Facebook
