"У Мечникова, у Пастера я согласен работать просто лаборантом", - говорил Владимир Хавкин
Имя одессита Владимира Хавкина в истории мировой медицины в одном ряду с именами Ильи Мечникова и Луи Пастера. Ученый спас жизнь сотням тысяч людей, создав вакцины против холеры и чумы. Он испытывал препараты на себе…
Владимир Хавкин родился в Одессе, в многодетной семье учителя. С детства у мальчика проявилась склонность к естественным наукам. Он мечтал поступить в университет, но отец не имел средств на обучение младшего сына. В конце концов 10 рублей в месяц на время занятий согласился давать Володе старший брат. Да 20 копеек в день на обед неимущему студенту ссужал Новороссийский университет.
— В Одессе вторым домом для юноши стала лаборатория профессора Ильи Мечникова, который всячески поощрял научные интересы одаренного студента, — рассказали «ФАКТАМ» на факультете биологии Национального университета имени Мечникова. — Хавкин был любимцем профессора, увлекся исследованием морской фауны.
Волею судьбы молодой человек оказался в гуще событий, которыми жила Одесса в период расцвета народовольческого движения. Неудивительно, что студент сразу же попал на заметку охранки как «лицо неблагонадежное в политическом отношении». Студенты-народовольцы собирались на квартире у Хавкина, вожаками были близкие друзья Володи братья Романенко.
— При обыске у Степана Романенко, кроме прочего, нашли подцензурное женевское издание «Кобзаря», а у Хавкина — написанные им два письма «подозрительного и двусмысленного содержания», — отмечают сотрудники Одесского государственного архива. — На первый раз генерал-губернатор приказал «ограничиться учреждением полицейского надзора». Под надзором Хавкин находился в Одессе почти восемь лет. Общение с товарищами, научная работа, дружба с Мечниковым — все становилось объектом слежки и доноса.
1 марта 1881 года в Петербурге прогремел взрыв, прервавший царствование Александра II. Казнили самодержца народовольцы (их называли еще «бомбометами»). По империи распускается слух о том, что убийство царя — дело рук евреев, пытавшихся захватить власть. По южным и западным губерниям прокатывается волна погромов. В схватке с погромщиками был арестован с пистолетом в руке Владимир Хавкин…
Разгром партии, гибель товарищей, изгнание из университета сделали Хавкина замкнутым и нелюдимым. Кое-как нашел он место репетитора в нескольких состоятельных семьях. Днем бегал по урокам, а вечерами занимался научными изысканиями. Его возвращение в университет в 1884 году завершилось блестящей сдачей экзаменов за весь курс и защитой диссертации на соискание звания кандидата естественных наук.
Но глубокие знания, незаурядный талант экспериментатора все же не находили должного применения в родном городе. Власти постоянно старались «разъяснить» ученому, что для него положение не изменилось и не изменится. После отъезда Ильи Мечникова в Париж — на работу в Пастеровский институт Хавкин остался в одиночестве и в 1888 году вынужден был эмигрировать в Швейцарию. Начал работать в Лозаннском университете, где его и застало письмо Мечникова, решившее дальнейшую судьбу молодого ученого.
Илья Ильич не обещал золотых гор, Хавкину предложили должность младшего библиотекаря. Приходилось вставать на рассвете, чтобы успеть поработать в лаборатории, прежде чем откроется библиотека. Вечером, когда библиотека закрывалась, он вновь возвращался в лабораторию.
Навестивший Владимира в Париже брат предложил похлопотать о разрешении вернуться в Одессу, несмотря на просроченный паспорт, на что Хавкин грустно ответил: «Поздно. Лучше умереть от ностальгии, чем покинуть науку. У Мечникова, у Пастера, если надо, я согласен работать просто лаборантом… Ведь они творят науку!»
Единственным развлечением Хавкина, кроме книг и бесед в узком кругу русских эмигрантов, была тогда скрипка, висевшая на стене бедной комнатки в доме по улице Вожнар.
Пожалуй, только Мечников понимал душевное состояние своего земляка. В многонациональном по составу Пастеровском институте одесситов выдавала любовь к музыке, к песне. Приходя в лабораторию и едва успев надеть белый халат, Мечников начинал распевать, сопровождая оперными ариями наиболее ответственные свои опыты.
После трехлетнего напряженного труда Хавкин создал противохолерную вакцину, успешно провел испытания на лабораторных животных. Чтобы доказать высокую эффективность своего изобретения, он 18 июля 1892 года втайне от других сотрудников института ввел вакцину себе под кожу. Доза многократно превышала ту, что кололи подопытным животным. Сразу же поднялась температура, разболелась голова, началось недомогание, лихорадка. Однако бактериолог не покинул лабораторию.
Шесть дней спустя доктор Явейн впрыснул Хавкину в правый бок вторую вакцину — усиленный холерный яд, колонию живых холерных «запятых». Температура поднялась еще выше, но недомогание продлилось немногим более суток. Вечером 25 июля экспериментатор уже твердо знал: вакцина безопасна для человека.
Об успехе эксперимента немедленно оповестила мировая пресса. И скромный научный сотрудник, вчерашний библиотекарь стал знаменитостью. Его поздравили Луи Пастер и Илья Мечников.
В этот период в России вспыхнула эпидемия холеры. Хавкин написал письмо родственнику царя принцу Ольденбургскому, руководителю комитета по борьбе с эпидемией, и предложил передать безвозмездно свою вакцину. Но… получил отказ. За три месяца от эпидемии в России погибли около 300 тысяч человек…
Впрочем, оказалось, что не только Россия, но и просвещенная Европа не готова к борьбе со страшной болезнью. От вакцины отказались в Париже, Гамбурге, Лондоне. И тогда по просьбе правительства Великобритании Хавкин поехал на борьбу с холерой в Калькутту — центр эпидемии, стремительно распространявшейся по Индии и за ее рубежами.
Преодолевая труднопроходимые индийские леса и болота, ученый делает массовые прививки. Число заболевших сократилось в четыре—семь раз, смертность — в пять—восемь раз. 42 тысячи прививок полностью себя оправдали. А ведь противники вакцинации в силу религиозных убеждений угрожали Хавкину… убийством. Мог ли он думать, что спустя несколько лет его имя станет известно во всех дворцах и хижинах этой страны, что народ Индии назовет его «великим белым исцелителем»?
Спасший жизнь сотням тысяч людей, ученый сам серьезно заболел злокачественной формой малярии и был вынужден возвратиться в Париж. Но ненадолго. В 1896 году в Бомбее вспыхивает завезенная из Гонконга эпидемия бубонной чумы и быстро распространяется на огромные территории. Она оказалась еще драматичнее первой. Буквально через три дня ученый организует в маленькой комнате Центрального медицинского колледжа бактериологическую лабораторию. Спустя три месяца напряженной работы противочумная вакцина была готова, испытана на животных. Но кто же из людей отважится апробировать ее? Для Хавкина этот вопрос не стоял: только он сам.
10 января 1897 года Владимир Хавкин, к тому времени назначенный главным бактериологом правительства Индии, провел опыт самозаражения. Вот как описал это английский писатель и врач Джон Мастерс: «Ученый спокойно обнажил левый бок, врач ввел под кожу иглу шприца и сделал смертоносное впрыскивание. Затем он обнажил правый бок, была сделана вторая прививка. Хавкин оделся и со спокойным мужеством стал ожидать своей судьбы. Через час у него началось лихорадочное состояние. Через девять часов температура поднялась до 39 градусов. Он сидел и работал, никому не говоря о случившемся. На следующее утро он, с трудом поднявшись с постели, присутствовал на очень важном заседании…» Чтобы убедиться в безвредности больших доз вакцины от чумы, ученый попросил ввести себе дозу, в четыре раза большую, чем колол затем жителям Бомбея.
Сотни тысяч людей были вакцинированы в Бомбее, Калькутте, Карачи… После этих процедур показатель смертности, как свидетельствовали результаты, снизился в 15 раз!
*Владимир Хавкин проводит вакцинацию жителям Калькутты (фото 1893 года)
Любопытно, что почти в то же время в России издатель газеты «Новое время», известный реакционер и юдофоб Алексей Суворин обратился с письмом к доктору Антону Чехову. Его интересовала «чумная» проблема: что предпринять, если эпидемия, поразившая Индию и уже замеченная кое-где в Европе, вторгнется в Петербург? Есть ли средство против «черной смерти»? «Чума — не очень страшна, — ответил Чехов. — Мы имеем уже прививки, оказавшиеся действенными, которыми мы, кстати сказать, обязаны русскому доктору Хавкину. В России это самый неизвестный человек, в Англии же его давно прозвали великим филантропом…» В другом письме Чехов указывает: «Надежду подают прививки Хавкина, но, к несчастью, Хавкин в России непопулярен». И с издевкой цитирует Суворина: «Христиане должны беречься его, так как он — жид».
Восемнадцать лет провел Владимир Ааронович в Индии, верой и правдой служа ее народу. В 1897 году английская королева Виктория вручила Хавкину орден Кавалера Индийской империи, а в 1909-м Парижская академия своей премией отметила вклад ученого в развитие медицинской науки. В Бомбее Владимиру Хавкину установлен памятник, его именем назван Бактериологический институт.
Сегодня Институт Хавкина — крупнейшее научно-исследовательское учреждение Юго-Восточной Азии. За годы его существования отсюда отправлено в разные точки Земного шара более 440 миллионов доз противочумной вакцины. При этом метод изготовления препарата, разработанный основателем института, остался практически неизменным.
В 1935 году, когда бактериолога уже не было в живых, а чума поразила провинцию Гуджерат, в институт приехал уроженец этой провинции Махатма Ганди. Он искал средство помочь своим соотечественникам. Гостя принял директор института генерал-майор медицинской службы доктор Сахиб Сингх Сокхей.
— Нам, сотрудникам института, очень хотелось, чтобы Ганди, этот великий человек Индии, поддержал наши усилия в борьбе с эпидемией, — вспоминал впоследствии Сахиб Сингх Сокхей. — Но мы знали: Ганди — страстный поборник индуизма, его убеждения запрещают убивать животных. А ведь противочумная вакцина выращена из микробов, на мясном бульоне… Все же я подробно рассказал Ганди об идеях метода Хавкина, демонстрируя «страшные» для истинного индуса картины: как наилучшим образом отлавливать и убивать грызунов — распространителей чумы. Внимательно выслушав, ничего не комментируя, Ганди несколько часов размышлял, а затем выразил желание подвергнуться вакцинации.
Сутки спустя любимец Индии призвал жителей провинции Гуджерат делать противочумные прививки и истреблять грызунов. Дело доктора Хавкина снова восторжествовало. Затем о «спасителе Индии» неоднократно восхищенно высказывались первые лица государства, в частности, Радхаришна и Неру.
…Последние 12 лет Владимир Хавкин прожил во Франции, в городе Булонь. Занимался благотворительной деятельностью. В архиве Ильи Мечникова сохранилось письмо, отправленное Хавкиным супруге ученого. Ольга Мечникова просила Владимира Аароновича — директора благотворительного фонда для студентов похлопотать за двух юношей, нуждавшихся в стипендии. Просьба ее была исполнена.
Осенью 1927 года ученый побывал на родине, в Одессе, посетил знакомые места: дом № 38 по улице Коблевской, в котором жил, будучи студентом, и соседний дом, где некогда помещалась одесская Пастеровская станция, университет.
26 октября 1930 года агентство Рейтер распространило информацию о том, что на 71-м году жизни в Лозанне (Швейцария) скончался знаменитый бактериолог, уроженец Одессы Владимир Хавкин. Гостиничный номер, в другие годы служивший в разных странах единственным пристанищем ученому, стал и местом его кончины. День смерти Хавкина в Индии отметили глубоким национальным трауром.
В медицинской литературе сохранились подробные сведения о шести пандемиях (глобальных эпидемиях) холеры. Начало седьмой ученые относят к 1961 году, она продолжается до сих пор. Общее число заболевших в мире, по данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), составило 1,3 миллиона человек. 45 лет назад, в 1970 году, вспышку холеры зарегистрировали и в СССР — в Одессе.
Одесситы отнеслись к эпидемии с присущим им чувством юмора. Вспоминает Михаил Жванецкий: «Холера в Одессе имела большой успех. На коммунистическом фоне это был глоток свободы. Целый месяц можно было говорить и играть все, что угодно. Партия придумала: надо поднять настроение. Откуда они это знали? Столько смеха в Зеленом театре не было никогда. Лица в Одессе стали хорошие, в городе вдруг появились продукты и такси. Перебоев с водой не было. На улицах абсолютная чистота, не свойственная Одессе. Милиция следила за тем, чтобы мы мыли руки. Не жизнь, а красота! Город был оцеплен войсками.
Мы с Ромой Карцевым и Витей Ильченко прошли через обсервацию. 300 человек вывезли на шесть дней на пароходе в море и брали анализы. После этих анализов мужчины переходили с медсестрами на „ты“, потому что иначе общаться было уже нельзя. Из Одессы мы приехали в Москву и заняли второе место на конкурсе артистов эстрады. Через полтора месяца вернулись в Одессу, а там жизнь уже вернулась в нормальное русло: грязь, трамваи забиты, в магазинах пусто.
С тех пор меня поражает, почему всегда, когда случается катастрофа, находятся вода, электричество, продукты, квартиры, чтобы расселить людей? Если все это находится — значит, где-то имеется. Но где? И почему потом все пропадает опять? Хотел бы я, чтобы в Одессу вновь пришла холера? Нет. Для победы над ней нужна централизованная власть. В частных условиях холера вредна для человека. К тому же сейчас свободы хватает и без холеры».
2874Читайте нас у Facebook
