Ольга Бесперстова: "Ночью мне позвонили: "В редакции погром"
До войны Ольга Бесперстова работала в редакции газеты небольшого города в Донецкой области. После разгрома газеты сепаратистами, не смирившись с «дээнэровской» властью, она решилась покинуть свой родной город. Сперва оказалась в Днепропетровске, потом в Киеве. Сейчас Ольга активно участвует в работе столичной волонтерской организации «Сестри Перемоги». Сразу после выезда из оккупированного города она начала вести дневник, продолжает записи по сей день.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Хоть это очень тяжело, все-таки расскажу о том, как наш коллектив лишился работы, а город газеты.
Мы с редактором с первых минут были за Майдан. Я даже взяла по телефону интервью у врача, который в самый разгар кровавых боев работал на главной площади страны. Говорят, статья заронила серьезные сомнения в умы земляков, возмущенных Революцией достоинства.
Наша газета изо всех сил боролась с антимайданными листовками и воззваниями, которые на периферию регулярно поставляли тогдашние донецкие и киевские власти.
Была на сессии горсовета, где принимали обращение к Януковичу: отец родной, не дай стране пропасть, просим тебя об этом «единогласно». «Бунт должен быть подавлен», — шипел рядом сидящий депутат. Посоветовала ему больше читать. Шарахнулся как от прокаженной. Разговаривать о Янеке с такими людьми бесполезно: для них он святее папы римского.
Потом, когда начались митинги (старт у нас был 1 марта 2014-го), мы принципиально не освещали их, «открытым текстом» выражая презрение к толпе маргиналов. Это заметили и не простили.
Наверное, в том, что игнорировали пресловутые «вече», была ошибка. Следовало давать и иную точку зрения, не только нашу, чтобы выпустить пар. Подавать новости можно было так, чтобы и совесть была чиста, и с учетом мнения большого количества людей, среди которых много подписчиков (тираж-то солидный!): очень мягко и в микроскопических объемах ставить информацию о народных волнениях — не замечать этого нельзя. Но при этом сто раз подчеркнуть, что мы за единую и неделимую Украину.
Это хоть немного снизило бы градус и не вызвало отторжения и негатива, ибо единомышленников в ту пору у нас было совсем немного — счет шел на десятки.
И понеслось! Сначала массированный телефонный «обстрел». Иногда полдня отбивала атаки. Объясняла, терпела оскорбления и угрозы не выписывать газету (а это наша зарплата), слушала доводы.
Потом начались вызовы в разные высокие кабинеты. Тоже уговаривала не реагировать, не обращать внимания, пожалеть коллектив. При этом везде открыто заявляла о своей позиции. Более того еще старалась выяснить, к какому лагерю принадлежит собеседник. Многие, кстати, уверяли, что тоже за Украину, но при этом возводили глаза к потолку, дескать, мы люди подневольные.
Ужасали трусость, лживость и апатия тех, кто мог радикально повлиять на ситуацию. Все время казалось, что им весь этот бардак на руку. Да так, собственно, и было. Под шумок некоторые дельцы провернули немало афер.
А в середине апреля в редакцию явилась делегация во главе с «народным мэром» — тамадой на местных свадьбах. Видела как-то ее «работу» — кошмар. С облачением в памперсы жениха и дружка. Все шутки ниже пояса.
За полчаса до визита получили сигнал — «ждите «гостей». Первым делом надела кроссовки, которые не успела забрать после субботника (совсем недавно выдраили помещение до стерильного состояния — как никогда). После этого в другой обуви не ходила вообще, даже в самую жару, хотя каблуки обожаю.
Объявила готовность номер один и организовала оборону. Ребята достали лопаты, топор, молотки. Почему-то сказала, чтоб вскипятили все чайники. Зачем, сама не знаю. Плескаться кипятком глупо, да и разозлить можно. Еще попросила распахнуть двери во всех кабинетах.
Секретарша потом говорила: «Ты побелела, но задания давала спокойно». Ага! У меня зубы клацали так, что, казалось, в соседнем здании слышно. Второй раз в жизни. Первый — когда умер мой папа.
Явились. Один к одному сцена из «Собачьего сердца». Те же персонажи. Почему-то записывали все на камеру. Мы тоже: с приходом «новой» власти на всякий случай взяли напрокат одно хитрое устройство.
Столько пафоса! «Документ», с которым пришли, с выражением зачитал толстый и очень вонючий «помощник депутата «ДНР». Смысл такой: отныне все материалы мы обязаны (!) согласовывать с ними; подчиняемся им; они дюже недовольны политикой газеты.
Разговор был в кабинете шефа. Думала, что мы вдвоем против этой омерзительно вежливой гоп-компании, ведь всем велено выходить из кабинетов только на шум.
Когда оглянулась, увидела, что в приемной тихо-тихо стоят наши. Все! Включая 65-летнюю бухгалтершу! В ежедневной жизни варим воду, часто ссоримся, обижаемся — мы люди творческие, амбициозные, каждый супермегазвезда, но когда форс-мажор, все рядом. Проверено не раз.
Шеф предложил «мэрше» дать интервью. Я тоже уцепилась за здравую идею. «Это не актуально», — парировала та, но все-таки согласилась.
В назначенное время никто, ясное дело, не явился. А хотелось бы о многом спросить — дабы дурь была видна. Даже напрягаться особо не пришлось бы, просто задать вопросы и точно записать ответы. Такой материал сорвался — исторический!
Потом все пошло своим чередом. Какое-то время нам казалось, что страсти улеглись. Опять митинги, звонки по понедельникам. Но все как-то неактивно. Может, махнули на нас рукой?
Ан нет. 5 мая к нам явился один местный бандит в спортивном костюме… После визита сообщили об угрозах в милицию, СБУ, прокуратуру.
Приехали менты. Долго писали протоколы. Представьте, сидит в моем кабинете лейтенант, пялится на флаг Украины на столе и спрашивает: «Вы что, не поддерживаете „ДНР“?». Объясняю, что пресса подчиняется только законам своей страны и прочие азбучные истины. Не понял. Но сдал себя с потрохами.
Вслед за ними явился эсбэушник. Никакого сочувствия. Когда спросила, что делать, посоветовал забрать личные вещи домой. Они, мол, давно все вывезли. Спасибо и на этом.
В общем, началась «эвакуация». Собирались в спешке, в ожидании, что в любую минуту могут ворваться отморозки, и с… шутками — у нас за словом в карман никто не лезет.
Хоть полуночница, но именно в тот вечер легла пораньше. Спала минут 15. В половине двенадцатого звонок: «У нас погром».
На все про все нелюдям понадобилось 20 минут.
Наши приехали почти одновременно. Потерянные, мы молча ходили по редакции. Двери выбиты, все раскурочено, перевернуто, разбито, сброшено на пол, растоптано. На полу толстый слой осколков, штукатурки, документов, вещей. Шок. Физически не могла ни к чему прикоснуться. Омерзение до спазмов.
Мой самый красивый, очень уютный и стильный кабинет превратили в свалку. Уцелели шикарная пальма (у других разбили все горшки с цветами) и картины на стенах. Может, не успели.
Унесли системник, а монитор разбили. Из рабочих блокнотов — в них, кроме меня, никто не разберется — выдрали страницы. Топтались по моему палантину (сама связала), по подшивкам газеты, по папкам. И — твари! — украли дорогущие духи, которые подарил мне сын. Неужели разбираются?
Кое-как приставили входные двери и разъехались по домам. В здании находиться было реально опасно. Рядом трасса. Туда-сюда снуют машины. Из любой могут пальнуть.
Это настоящая война.
Когда меня в начале второго ночи привезли домой, у торца многоэтажки стояла легковушка, в ней четыре мужика.
Свет не зажигала. Через пару минут наблюдатели свалили. Выпила все таблетки и настойки, теплое молоко с медом. Бесполезно. Всю ночь тупо раскладывала пасьянсы на компьютере. Даже читать не могла. Одна сотрудница до рассвета полола траву. Вторая стирала. Третий возился в гараже. Не спал никто.
* * *
Всегда любила приходить в редакцию ни свет ни заря, чтобы поработать в тишине, пока никого нет. Это такое блаженство!
Но как стрёмно было заходить в здание тем утром. Картина погрома при дневном свете еще живописнее, еще хуже, чем казалась на первый взгляд. Многих подробностей в горячке не заметили. Нас унизили, нам наплевали в душу, продемонстрировали, кто в городе хозяева.
Телефоны разрывались ежеминутно. То из одного, то из другого угла доносилось: «Да, это правда», «Держимся», «Спасибо», «Не дождетесь».
Из исполкома, СБУ, милиции, прокуратуры не пришел никто. Повторяю: погром случился в редакции городской газеты.
Собрали «летучку». Шеф начал «нести пургу» типа давайте думать, как закрыть газету. Я встала и тихим голосом очень спокойно (первый признак настоящей злости) сказала, что этого не будет. Мы еще поборемся.
Через час приперла редактора к стенке за «ренегатские» речи. «Это я вас проверял». Бред! Мы не нуждаемся ни в каких проверках — не раз доказано каждым.
Первым делом, насколько возможно, навели порядок в туалете, чтобы хоть руки помыть было где. Налетчики и там постарались — все вдребезги.
И закипела работа. Пришли мужья наших женщин, друзья сотрудников, читатели. Одна дама с шикарным маникюром мыла коридор наравне с нами. Какой-то симпатичный парень не разрешал никому носить тяжелые мешки с мусором.
Меня вызвала на порог интеллигентная старушка. Протянула 20 гривен: «Я тоже за Украину. Держитесь, ребята!». И вот тут я расплакалась. Поверьте, эта двадцатка дороже всех купюр на свете. Это то, ради чего стоит работать.
Потом пошли ходоки. Кто-то называл себя, кто-то нет. Приносили и по 50, и 500, и по тысяче. Один предприниматель привез телефонные аппараты, второй прислал рабочих, чтобы бесплатно установили входную дверь, третий предложил стекло. В общем, к обеду мы худо-бедно разгребли все завалы.
Чаевничали молча и очень быстро. По завершении скромной трапезы рассмеялась. Наших аж перекосило. Рассказала, что вчера вечером зашла к корреспондентам, а у них на журнальном столике как-то все заставлено — вазочки, чашки, макраме. Говорю: «А я сторонник минимализма». Ха, минимализм теперь в каждом кабинете.
Приехали немецкие корреспонденты (погром на полдня стал топовой новостью интернета), а мы такие веселые. Пришлось объяснять. Вежливо улыбнулись.
Сразу расскажу, что спустя несколько дней принимали японца. С ним работал российский оператор, который во время моего рассказа на камеру постоянно ухмылялся. После записи говорит:
- Вы что, всерьез считаете Украину государством?
Ну, понимаете, что мужик попал? Ушел молча.
Возвращаюсь к основной теме. После уборки сразу же приступили к работе. Первый раз в жизни делали ее кое-как. Обычно у нас дым коромыслом стоит из-за какой-то запятой или некачественной фотографии. Тут было не до тонкостей. Темнеет, по городу ходят «колорады», а мы абсолютно беззащитны.
Сделали номер. Опять «эвакуация». Потом это стало привычкой.
По городу поползли слухи, что нас разгромили то ли бандеровцы, то ли «правосеки», больше ж некому.
Мы стали первой ласточкой. Вскоре наступил полный разгуляй.
Коллектив вошел в какой-то ритм. Целый месяц выпускали газету «на коленке». Разговаривали друг с другом, не вставая с места — ни одной двери. А сколько раз я на автомате, подходя к редакции, искала в сумочке ключи! Годами отработанное движение.
Немало людей поддержало нас. И словами, и делами. Впрочем, столько же и злорадствовали — «так им и надо». Среди них очень солидные господа, которых мы неоднократно выручали.
Продолжение следует…
Фото в заголовке с сайта crime.in.ua
Читайте нас у Facebook
