Андрей Куликов: "Мне кажется, война закончится тогда, когда мы — и здесь, и там — перестанем хотеть убивать"
Известный украинский журналист Андрей Куликов пробыл в Донецке ровно 12 часов. Он приехал туда вместе с журналистом Жаном Новосельцевым и оператором 17-го канала, чтобы принять участие в телемосте Донецк—Киев. Собственно, решение о том, что такой телемост состоится, было принято еще 3 сентября, во время участия Куликова в таком же проекте 17-го канала, связавшего Киев и Донецк. По признанию ведущего, он не жалеет о своем решении о поездке в Донецк. Более того, говорит, что в этом был своего рода авантюризм. Телемост назывался «Война и мир», а тема дискуссии — «Кому верить?» В донецкой студии сидели Андрей Куликов, Жан Новосельцев, так называемый депутат местного совета и пророссийский блогер. С ними из Киева вели диалог Мыкола Вересень и две журналистки столичных масс-медиа. После участия в этом проекте ведущего «Свободы слова» на ICTV Андрея Куликова многие подвергли резкой критике.
— Андрей, почему вы решили поехать в Донецк?
— Все очень просто. В начале сентября, во время участия в телемосте 17-го канала Киев—Донецк, ведущий Жан Новосельцев, услышав от меня призывы к диалогу с дончанами, спросил: «Если вам предоставят гарантии безопасности, поедете на не подконтрольную украинской власти территорию?» Я ответил: «Да». После этого пути назад уже не было… На самом деле, если мы ставим целью реинтеграцию в Украину Донецкой и Луганской областей — то есть тех территорий, которые сейчас не подконтрольны украинской власти — не стоит с этим медлить.
— Но вы осознавали, что у многих ваш поступок вызовет непонимание?
— Да, конечно. Но меня это не пугало. Я был к подобному готов. К тому же не впервые мои поступки вызывают непонимание и неудовольствие. Я поехал в Донецк с известным украинским журналистом, бывшим ведущим программы «Деньги» Жаном Новосельцевым и оператором 17-го телеканала. С собой почти ничего не брал — только диктофон и смену белья. Никаких указаний или предупреждений о том, что можно брать, а чего нельзя, не было.
— Как вы туда добирались?
— Через Россию. Добрались до пропускного пункта Гоптовка Харьковской области, где пересекли украинско-российскую границу. А в районе Ростова пересекли российско-украинскую границу на том участке, который не контролируют украинские пограничники. Границы преодолевали так, как это обычно происходит: сначала прошли украинский паспортный и таможенный контроль. Переехали к российскому пункту пропуска — там снова паспортный контроль и заполнение таможенной декларации. А дальше ехали по территории России. Честно говоря, большую часть этой дороги я проспал на удобном заднем сиденье.
Затем мы остановились перед Ростовом, отдохнули часа два и направились на российско-украинскую границу, где увидели большущую очередь из фур, фургонов. Там есть возможность перейти границу пешком, это намного быстрее. Мы постояли где-то полчаса, подождали, пока собралось человек 50, и тогда российские пограничники пропустили нас на украинскую территорию. До пункта назначения приехали на машине знакомого Жана Новосельцева, который оставил нас и уехал. Потому что преодолевать границу на машине — это терять много времени, а оставлять автомобиль небезопасно.
— Есть ли другой способ оказаться в Донецке сейчас?
— Конечно, есть законный способ попасть туда по пропуску, который получаешь в соответствующих украинских органах, и после этого едешь через линию разграничения. Но наша поездка получилась довольно спонтанной. Мы планировали отправиться только через неделю. И тут вдруг поступило сообщение: либо мы едем завтра, либо, может быть, никогда. Поэтому времени на оформление документов у нас не было. Собственно, о том, что поедем через российскую территорию, я узнал в последний момент. Но если уж появилась такая возможность, то нужно было садиться и ехать.
— Вам было страшно?
— Да. После того, как я узнал, что завтра едем, ночь еще спал довольно спокойно, а на следующий день очень болела голова, давило в груди. И только когда уже выехали, немного отпустило. Но мыслей отказаться от поездки не возникало. Такая возможность представляется нечасто, это было бы неправильно.
— Каким вы увидели Донецк, когда въехали в город?
— До того, как оказаться в Донецке, мы проехали через Иловайск в той части города, где не велись большие бои. Видели только пару разрушенных зданий, несколько отремонтированных или восстанавливаемых частных домов и простреленных заборов. Затем въехали в Макеевку, а уже после нее увидели Донецк. Мы ехали по таким улицам, где не видно разрушений, на первый взгляд. Впрочем, на второй тоже. Кажется, что там идет обычная мирная жизнь.
— И даже не ходят люди в военной форме?
— Конечно, они есть. Больше всего военных находилось на площади Ленина. Когда мы туда добрались, вся площадь была оцеплена. Сначала не поняли, почему, но потом, когда подъехали к ней с другого конца и сели выпить кофе в кафе, увидели, как на площади маршируют три взводно-ротных формирования. Это были отряды «республиканской гвардии», как их называют на той территории. Они репетировали парад, который должен был состояться на следующее утро.
Покидая площадь Ленина, мы увидели вдалеке от места репетиции танк, а еще — то ли бронетранспортер, то ли боевую машину пехоты. И две единицы военной техники, которые я не успел толком рассмотреть. Возможно, это были тоже готовившиеся к параду машины, а может, и нет. Когда уже ехали по городу, приближался комендантский час, людей на улице практически не было. На следующее утро я уезжал из Макеевки и видел четверых мужчин с оружием. Они находились в автофургоне и сопровождали машину, в которой меня довезли на блокпост на не контролируемую украинской властью территорию. Эти люди были в масках, в форме и с оружием.
— Перед поездкой вам давали гарантии безопасности?
— По словам Жана Новосельцева, такие гарантии были даны всем, кто ехал из Киева в Донецк. Нас встречали и сопровождали люди, причастные к переговорам об освобождении пленных и к обмену военнопленными. Но я не хотел бы пока называть их имена.
— Где вы ночевали?
— На самом деле в Донецке я провел очень мало времени, потому что около четырех часов мы потеряли в очереди на пересечении украинско-российской границы. К тому же продвигались не так быстро, как планировали, проехали через несколько городов, а там скорость, конечно, приходилось снижать. До телемоста у меня было где-то полтора часа и после него — примерно столько же. Ночевал я в гостинице в Макеевке. Ни в какие магазины не заходил, перед телемостом мы только выпили кофе, а потом поужинали в ресторане. Моей целью было принять участие в телемосте и заложить основу для будущих поездок, которые, надеюсь, состоятся. Вот тогда будет время зайти в магазины. И увидеть, куда меня пустят, а куда нет, как строго будут следить, с кем и о чем я разговариваю, проверят или не проверят диктофонные и видеозаписи. А сейчас это была ознакомительная поездка, рассчитанная на будущее.
— Вы разговаривали с жителями города?
— Удалось перекинуться несколькими словами с рядовыми гражданами. Мы говорили о необходимости достижения мира, о том, как Донецк и дончане будут жить после войны. Что могу сказать? Только то, что разброс мнений очень большой.
— Вас там узнавали?
— Мне показалось, что нет. Но на выезде с не подконтрольной украинской власти территории очень молодой парень, лет 20 на вид, с автоматом, бросил фразу: «Правду покажи». Возможно, он меня и узнал.
— Жан Новосельцев остался в Донецке?
— И оператор тоже. Они ехали с целью снимать там телерепортаж и, возможно, делать фильм. Насколько мне известно, пробыли там еще сутки. Я должен был вернуться раньше. Ехал через блокпосты на линии разграничения. За украинским блокпостом меня встретили два человека, с которыми на машине я и добрался до Киева.
— После этой поездки ваше мнение о происходящем на востоке страны изменилось?
— Честно говоря, ничуть. Я пытаюсь получать информацию из различных источников и просеивать ее. У меня есть много знакомых, которые бывают и по ту сторону линии разграничения. Очень хочется, чтобы мы, по крайней мере, называли ее линией разграничения, а не линией фронта. Так вот, мое мнение о необходимости вести разговор и делать шаги навстречу не изменилось. Может быть, даже не так шаги навстречу, как необходимость понять друг друга. В этом оно даже укрепилось
— Сначала надо, чтобы закончилась война…
— Не знаю, когда это произойдет. Кто-то говорил, что война закончится, когда умрет последний солдат. Но я не хочу, чтобы солдаты умирали. Да и вообще — чтобы умирали люди, неважно, солдаты они или мирные жители. Мне кажется, война закончится тогда, когда мы — и здесь, и там — перестанем хотеть убивать.
— Правда, что вы собираетесь в Донецк вновь?
— Я бы хотел. Но говорить о конкретной дате пока рано.
Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
2262Читайте нас у Facebook
