"Российское государство считало Политковскую своим врагом"
«Война — отвратительная вещь. Но она вычистила меня от всего ненужного и отсекла лишнее», — призналась однажды Анна Политковская, которая около 60 раз ездила в воюющую Чечню, одной из первых выдвинула предположение о причастности властей к взрывам домов в Москве в 1999 году, участвовала в переговорах с чеченскими террористами, захватившими заложников в театральном центре на Дубровке… Ее острые публикации стали причиной 47 уголовных дел. На определенном этапе редакция «Новой газеты», где работала Политковская, запретила ей ездить на вторую чеченскую войну, так как опасалась за жизнь журналистки. Но она продолжала делать то, что считала единственно верным.
«Так что же я, подлая, делала? — спрашивала себя Политковская накануне гибели. — Я лишь только писала то, чему была свидетелем. И больше ничего. Намеренно не пишу обо всех остальных „прелестях“ избранного мною пути. Об отравлении. О задержаниях. Об угрозах убить в письмах, по телефону и по Интернету… Думаю, это все же мелочи, главное — иметь шанс делать основное дело…»
7 октября 2006 года Анна Политковская была застрелена в Москве в подъезде своего дома. В день рождения Владимира Путина, о котором журналистка говорила: «Я не люблю его, потому что он не любит людей…»
«ФАКТЫ» вспоминали об Анне Политковской вместе с российской журналисткой и правозащитницей, членом Общественной наблюдательной комиссии Зоей Световой.
— «Кто, если не я», — таким было ее профессиональное кредо и причина, по которой она рисковала жизнью, — вспоминает Зоя Светова. — Анна Политковская одна из немногих в России писала о солдатах, погибших в армии по вине системы. Затем рассказывала правду о второй чеченской войне. Жестко критиковала Путина, выпустив за границей книгу «Путинская Россия». Чеченские террористы, захватившие заложников в театральном центре на Дубровке, включили ее в список тех, с кем готовы вести переговоры. А когда она отправилась в Беслан спасать заложников, лично договорившись об участии Аслана Масхадова в переговорах, Анну отравили. В самолете ей предложили чай, выпив который она отключилась… В феврале 2001 года, когда Политковская расследовала жалобы жителей Чечни на российских военных, ее задержали представители федеральных войск и угрожали расстрелом. В 2004 году она встречалась с Рамзаном Кадыровым, о преступлениях которого писала, и он также ей угрожал…
После смерти Политковской в 2006-м вышла книга «За что» — это сборник ее статей. Прочитав их, становится понятно, что Анну могли убить буквально за каждую. Она выступала против конкретных преступлений, нарушений прав человека, несправедливости и коррупции. Российское государство считало Политковскую своим врагом.
- Свою книгу «Признать невиновного виновным» вы посвятили Политковской. Судя по всему, Анна сильно на вас повлияла…
— Безусловно. Мы были близки по духу. Еще когда Политковская работала в «Общей газете», она напечатала мои первые статьи. А когда я работала в «Новых Известиях», то защищала ее в своих публикациях от нападок российских властей. Однажды в начале 2000-х в разгар «охоты на чеченцев» мы с ней поехали в Подмосковье на судебный процесс против двух граждан Чечни, обвиняемых в хранении оружия. Дело было явно сфабриковано, и мы обе освещали эту тему. А наша последняя встреча… Я похвасталась, что у меня родилась внучка, и Аня сказала, что тоже очень хотела бы внучку. И Вера Политковская таки родила дочку. Но Аня свою внучку уже не увидела…
- Чем Анна отличалась от других журналистов?
— Политковская до сих пор для меня — одна из самых сильных журналистов в России. Она не классический журналист, а, прежде всего, правозащитник. У нее особая интонация.
Журналисты редко все пропускают через себя и принимают чужое горе близко к сердцу. Сейчас в России тенденция к западной журналистике факта — когда пишущий не проявляет своего отношения к тому, о чем пишет, предоставляя все точки зрения. А Политковская так не могла. Когда читаешь ее, сразу понятно, на чьей она стороне. Она была ангажирована, но не каким-то конкретным заказчиком, а чувством справедливости. Анна занималась так называемой санитарной журналистикой, благодаря которой меняется мир. Для нее важно было докричаться до читателей, а не просто раскрыть тему или тайну. Она позволяла себе ставить диагнозы обществу.
Я часто думаю, почему ее убили. Ведь, казалось бы, ну что изменилось после ее убийства? Журналисты не перестали писать о Чечне и Рамзане Кадырове. В той же «Новой газете» постоянно публикуются репортажи из горячих точек. Мне кажется, ее убийство — следствие личной ненависти. К ней и к ее слову. Тот, кто ее заказал, хотел, чтобы замолчала именно она.
- Судя по записям Анны, она чувствовала, что российское общество ее не поддерживает. В семье и с подругами она не говорила на профессиональные темы. Даже коллеги в большинстве своем считали ее немножко чокнутой. Есть какой-то парадокс в том, что она все-таки продолжала работать ради общества, которое ее не понимало…
— Я общалась с ее школьными подругами. Анна действительно признавалась им, что ее не понимают — в том числе коллеги. Меня это не удивляет, ведь ее журналистская манера сильно отличалась от общепринятой. А российское общество ее не принимало именно потому, что она говорила о тяжелом и неприятном — о войне, которую люди хотели забыть. О судах и несправедливости, которых люди боялись.
- Читала, что несмотря на свою профессиональную и гражданскую активность, она успевала уделять внимание двоим детям. Когда им нужна была поддержка, то, как тигрица, бросалась на их защиту. Какой она была в семейной жизни?
— Ее дети и подруги говорят, что Анна была хорошей матерью. Ее дети — внешне похожи на Анну, но, как мне показалось (и это нормально), — в них нет того гражданского темперамента, который был у нее. Мне кажется, они сильно ее любили, уважали, но только после ее гибели поняли, кем была их мать. Да, она и при жизни получала различные профессиональные премии, но та слава, которая обрушилась на Политковскую после смерти, оказалась сокрушительной. Достаточно вспомнить похороны, на которые пришли десятки тысяч людей. Во всех мировых изданиях о ней написали. Во многих городах мира есть улицы имени Анны Политковской, а написанные ею книги переведены на множество языков. Прошло 10 лет, а Политковская остается самой известной российской журналисткой в мире. Быть детьми такого человека — очень трудно.
- Что вы думаете об осуждении исполнителей убийства Политковской?
— Для меня потрясением стало само предположение, что ее убили чеченцы. Потому что если это так, если в нее стреляли чеченцы — представители народа, который она активно защищала, то это ужасно. К слову, Анна была разочарована, что чеченцы таки подчинились Рамзану Кадырову, не сопротивлялись его власти до последнего. Многие оппоненты Кадырова испугались и уехали из страны. Это ее огорчало.
- Анна говорила, что вторая чеченская война началась для того, чтобы Путин впервые стал президентом. Зачем ему украинская война?
— Это месть за Майдан. На эмоциональном уровне это страх появления Майдана в России, ненависть к свободе, инакомыслию и борьбе, и как следствие — месть.
По сути украинская война похожа на чеченскую. Чувствуется почерк. Только масштаб меньше. Когда ко мне стали обращаться матери украинцев, пропавших без вести на востоке Украины, и просить помочь найти в российских тюрьмах их сыновей, это сразу напомнило мне страшное время чеченской войны. И так же, как тогда, мы никого не нашли в российских тюрьмах, потому что исчезнувшие были убиты.
- Украинцы к вам часто за помощью обращаются?
— Сейчас уже нет, а год назад — да, обращались. Матери исчезнувших не могут смириться, пока не увидят тело. Я искала их сыновей в московских СИЗО, в тюрьмах Ростова-на-Дону. Но, увы, никого не нашла.
- Вы знаете многих украинских политзаключенных. В вашей книге есть фраза о том, что политзаключенный может выйти из российской тюрьмы только двумя способами: или ногами вперед, или если его обменяют…
— В России нет правосудия, суды служат власти и являются инструментом репрессий. Особенно по политическим делам. Надеяться на справедливость не приходится — оправдательных приговоров у нас выносится менее одного процента. Опыт показывает, что политзаключенных рано или поздно меняют. На своих людей или на какие-то выгоды. Но чтобы их меняли, надо, чтобы об этих людях много говорили. Не знаю как в Украине, но в России, на мой взгляд, мало говорят об украинских политзаключенных. Вот в Театре. doc сделали постановку «Война близко» об Олеге Сенцове, вот Маша Алехина (участница PussiRiot. — Авт.) вместе с Белорусским свободным театром поставила спектакль, где говорится о деле Олега, и этот спектакль сейчас играют в Англии. Это очень важно. На политиков надо давить всеми возможными способами. Потому что каждый очередной день для невиновного человека в тюрьме может закончиться смертью. А дела Олега Сенцова, Александра Кольченко, Валентина Выговского, Виктора Шура явно сфабрикованы с целью создать врагов России в лице украинцев. Эти люди невиновны, у них огромные сроки, и их нужно срочно менять.
* С Надеждой Савченко. Зоя Светова — вторая слева
- Каков ваш прогноз насчет недавно арестованного в России и обвиненного в шпионаже украинца Романа Сущенко?
— На моей памяти было только одно дело, когда обвиняемый в шпионаже вышел на свободу до суда. Моряк из Феодосии Сергей Минаков был освобожден из Лефортовской тюрьмы через два месяца после ареста по абсолютно бесперспективному делу. История с Сущенко намного сложнее, просто так закрыть его не удастся. Так что предстоит торг и обмен. Возможно, все это происходит потому, что в Украине находится какой-то российский шпион, которого нужно срочно менять и возвращать в Россию.
- Кроме Анны Политковской, на выбор вами профессии и жизненного пути оказали влияние судьбы ваших родителей…
— Моего дедушку расстреляли в 1937-м году, а мои родители были писателями-диссидентами. В конце 70-х годов прошлого века моя мама Зоя Крахмальникова издавала в «Самиздате» сборники христианского чтения, где публиковала письма расстрелянных священников и православные тексты. И когда эти книги вышли на Западе, в августе 1982 года маму арестовали, обвинив в «антисоветской агитации и пропаганде». Ее посадили в тюрьму КГБ «Лефортово» на год, а потом сослали на пять лет на горный Алтай. Мой отец Феликс Светов писал и издавал на Западе религиозные романы, а также подписывал письма в защиту Сахарова и Солженицына. Поэтому в 1985 году его тоже арестовали. Он год просидел в тюрьме «Матросская тишина», а потом был в ссылке на Алтае. Родители вернулись в Москву в 1987 году, когда Горбачев объявил амнистию политзаключенных. Мы с ними были очень близки. Несмотря на то, что я окончила институт иностранных языков, занимаюсь в итоге журналистикой и правозащитной деятельностью. Вошла в московскую общественную наблюдательную комиссию и в ее составе уже восемь лет посещаю заключенных… Для меня важно, что могу ходить в те тюрьмы, где сидели мои родители. В «Лефортово» мне показали камеру, в которой, скорее всего, в свое время находилась моя мама. В этой же камере сидел Олег Сенцов. Все эти восемь лет я стараюсь облегчать жизнь заключенным, особенно политическим, так как они невиновны. Совмещать журналистику и правозащитную деятельность трудно, ведь когда видишь в своем герое жертву и хочешь его защищать, оставаться объективным практически невозможно.
- Как, живя в стране с такой извращенной системой правосудия, вы до сих пор не разуверились и не опустили руки?
— В моей практике было немало случаев, когда после моих статей людей освобождали или их жизнь менялась. Были случаи, когда заключенным удавалось с помощью нашей комиссии избежать гибели. Главная история моей жизни — это история Зары Муртазалиевой, которую подставили и осудили по сути за то, что она чеченка. Будучи невиновной, она отсидела восемь с половиной лет в мордовской колонии, но теперь живет в Париже, ее история закончилась хорошо. Людям можно помочь, если стараться. Уверена, что если бы я так много не писала об украинце Юрии Солошенко, которого обнаружила в Лефортовской тюрьме, могло не быть его освобождения. О Савченко все говорили, и теперь она на свободе. Журналисты и правозащитники очень важны. Самому заключенному важно почувствовать, что он не один, не брошен, внимание к нему и резонанс дают надежду и не дают сломаться.
В отличие от нас, россиян, у вас, украинцев, есть опыт сопротивления и победы. И это самоуважение нельзя терять. Анна Политковская мечтала, чтобы в России произошло нечто подобное Майдану. Надо продолжать бороться, потому что другого выхода у нас с вами нет.
1417Читайте нас у Facebook
