"Диверсантка" Елена Кукель: "Мой семилетний сын в смерти жившего у нас Олега Мужчиля винит... себя"
«ФАКТЫ» не раз писали о спецоперации СБУ в декабре прошлого года, когда сотрудники спецназа «Альфа» взяли штурмом маленькую квартиру на Оболони. Во время штурма погибли полковник СБУ Андрей Кузьменко и 50-летний уроженец Донецка Олег Мужчиль по прозвищу Лесник. В ходе операции были арестованы обвиненные в причастности к террористической организации Мужчиля супруги Елена и Валерий Кукель (у которых Лесник жил в течение нескольких месяцев), а также снимавшие квартиру на соседней улице россияне Ольга Шевелева и Павел Пятаков. Спустя несколько часов спецподразделение «Альфа» задержало еще одну россиянку — Анастасию Леонову, которая возвращалась с работы домой. Ни при себе, ни дома во время обыска у нее не обнаружили взрывчатых веществ и оружия (в отличие от квартиры Лесника, где нашли целый арсенал), и все же ей предъявили те же обвинения, что и остальным, — участие в диверсионной террористической группе, организация террористических актов по всей Украине и многое другое.
*Люди, близко знавшие Лесника, убеждены, что он никогда не позволил бы занести в квартиру с маленьким ребенком такое огромное количество взрывчатки
Хотя уголовное дело террористов-диверсантов было направлено в суд еще в начале осени, до рассмотрения его по существу пока не дошло. На данный момент под арестом остаются двое фигурантов резонансного дела — Валерий Кукель и Павел Пятаков, трех обвиняемых женщин выпустили из СИЗО.
— Состоялось несколько предварительных заседаний, на которых, несмотря на наше требование, нам так и не предоставили переводчика, — рассказывает 34-летняя москвичка Анастасия Леонова (на фото). — По закону сторона обвинения обязана обеспечить подсудимых качественным, понятным им переводом. Тем более что предъявляемые нам обвинения нешуточные, грозящие большими сроками заключения. Кроме того, будем добиваться, чтобы наше дело слушалось судом присяжных.
Анастасию выпустили из Лукьяновского СИЗО первой, хотя арестовывали дважды. В общей сложности она провела в тюрьме пять месяцев.
— Я старалась не позволять себе отчаиваться. Рано просыпалась, делала зарядку, — вспоминает Анастасия. — В свободное время — а его было немало — осваивала итальянский язык по самоучителю, читала книги. Что касается самого сложного периода за эти три месяца, то это была голодовка, которую я объявила 12 января. Не принимала пищу 12 суток, только пила воду. Сильно похудела, все время мерзла. Когда в мае меня выпустили из СИЗО, ко мне не применили никакой меры пресечения, не взяли подписку о невыезде, но я никуда не уехала. Четко исполняю возложенные на меня обязательства, не пропускаю ни одного судебного заседания. Сняла квартиру, работаю, преподаю в винной школе (Анастасия по специальности сомелье. — Авт.). Правда, прокурор до сих пор не вернул мне паспорт, из-за чего возникают абсурдные ситуации. Однажды на почте мне даже отказались выдать повестку на заседание суда, на которое я обязана явиться. В данный момент мы обратились в прокуратуру с требованием привлечь к ответственности процессуального руководителя, который незаконно удерживает документы.
В нашу страну Леонова, по ее словам, приехала, спасаясь от преследований российских властей за участие в антипутинских акциях. Была волонтером в Харькове, помогала бойцам и мирному населению в зоне АТО, работала санинструктором на базе гражданского корпуса батальона «Азов». Позже переехала в Киев, собиралась получить вид на жительство или гражданство Украины. Знакомство с Олегом Мужчилем Анастасия Леонова не отрицает:
— С Лесником мы познакомились на тренировочной базе, потом один раз встречались в Киеве — он обещал помочь с оформлением украинского гражданства. Остальных увидела впервые во время следствия, ничего о них ранее не знала. Но сейчас, кроме всего прочего, меня обвиняют по статье «Незаконное хранение оружия» со странной формулировкой: «Дала согласие и одобряла незаконное хранение оружия другими членами организации».
32-летнюю Елену Кукель отпустили после полугода содержания под стражей. Первым делом забрала семилетнего сына Богдана из приюта, куда его определили после ареста родителей. Мальчика хотела забрать прабабушка, но ей не отдали ребенка из-за преклонного возраста.
— Богдан очень обрадовался, увидев меня, — вспоминает Елена Кукель (на фото). — Он каждому проходившему мимо ребенку говорил: «Моя мама приехала, забирает меня!» Вскоре выяснилось, что из-за пережитого у него возникли серьезные психологические проблемы. За это время он очень изменился, повзрослел. Иногда кажется скрытным, но потом вдруг начинает вспоминать события того вечера. СБУшники взяли штурмом нашу квартиру около десяти вечера — в это время я как раз укладывала сына спать. Оказывается, он помнит все в мельчайших подробностях. Когда по квартире свистели пули, Богдан находился у себя в комнате — отец успел крикнуть ему, чтобы не выходил. Потом сын признался, что один раз все-таки вышел в простреливаемый насквозь коридор. Говорит: «Мама, я наступил в кровь Учителя (так муж называл Олега Мужчиля), испугался и снова спрятался». И плачет. Оказывается, он всерьез считает, что мог бы помешать убийству нашего гостя. И винит себя в том, что так получилось… Я уже несколько раз говорила с психологами, они посоветовали, как вести себя в таких случаях. В сентябре сын второй раз пошел в первый класс, потому что в приюте пропустил половину учебного года, там нет школы.
Перед штурмом спецназовцы все рассчитали. Им нужен был ребенок в квартире, чтобы в случае чего объявить, что это была операция по освобождению маленького заложника. Позвонил по мобильному муж, сказал, что скоро будет, попросил открыть дверь, сказал каким-то странным голосом: «Богдана с собой не бери, выйди сама!» Мне это показались подозрительным. У нас общий тамбур с соседями, и сынишка, радуясь папиному приходу, всегда выскакивал туда вместе со мной. После первого звонка Валера еще раз набрал мой номер: «Скоро буду. Открой сама, оставь сына в комнате». Я начала волноваться.
Как выяснилось, беспокойство было не напрасным: Елена открыла дверь и увидела мужа в сопровождении десятка мужчин в камуфляжной форме без опознавательных знаков.
— Эти люди хотели войти в квартиру, — продолжает Елена. — Я спросила, кто они такие, попросила предъявить документы. Незваные гости оставили вопрос без ответа и подтолкнули нас с Валерой вперед, мол, идите первыми. Я испугалась, отказалась. Муж пошел и, поскользнувшись, упал на пороге. Сразу же послышались выстрелы. Почему сыну не разрешили выйти? Отвели бы нас двоих в сторонку, и ребенок был бы в безопасности! Спецназовцы осознанно рисковали его жизнью. А наутро, если помните, громко объявили о его «спасении»!
До четырех утра Елена в халате и шлепанцах стояла во дворе на морозе. Тут наконец-то из подъезда вывели ее маленького сына, и она смогла удостовериться, что он жив и не ранен.
— На первом же допросе, куда меня привезли в черном капюшоне, надвинутом на глаза, следователь кричал: «Сама виновата! Лучше бы в тебя пуля попала!» — говорит Елена. — Вообще все допросы велись так, что следователь не желал слушать моих показаний, а… сам рассказывал, как было дело. Меня не били, но психологический прессинг был ужасный. Даже в СИЗО конвоиры каждый день обязательно спрашивали: «Как там ваш сынок?» — знали, как я без него мучаюсь. Сейчас я, хоть и не в тюрьме, по-прежнему остаюсь в статусе обвиняемой. Больше того, к букету статей добавилась еще одна, самая серьезная — «Покушение на убийство сотрудника правоохранительных органов». Якобы я, открывая дверь, «слишком громко разговаривала в коридоре» и таким образом дала знак Мужчилю. Хотя меня сразу вывели на лестничную площадку и уложили на пол. Между тем видео захвата снимала стационарная камера, только кадры потом почему-то ни разу не вспыли на следствии. Между тем по такой статье (она предъявлена мне и мужу) грозит пожизненное заключение. Мы тоже будем добиваться суда присяжных.
Сейчас Елена с сыном живут у родственников — в квартиру, где до сих пор не убраны следы погрома, заходить тяжело и страшно.
— На сегодняшний день по событиям 9 —10 декабря 2015 года нам с большим трудом удалось добиться возбуждения семи уголовных дел в отношении сотрудников «Альфы» и следователей СБУ — по статьям «Превышение власти или служебных полномочий», «Служебная небрежность», — рассказал адвокат Петр Мищенко. — В ходе спецоперации был убит патриот Украины Олег Мужчиль. Ранения на теле (в нем 24 пулевых отверстия) свидетельствуют, что его добивали в лежачем положении. Есть и фотографии, свидетельствующие о том, что спецназовцы стреляли недозволенными для проведения подобных спецопераций патронами, пробивающими любые бронежилеты. При захвате такие патроны применять запрещено. Что же касается обнаруженного склада боеприпасов, люди, близко знавшие Лесника, могут подтвердить: он никогда не позволил бы занести в квартиру с маленьким ребенком своих друзей такое огромное количество взрывчатки! Боеприпасы были подброшены — это мы видим даже по следам, оставленным в квартире.
Валерия Кукеля, чудом оставшегося в живых (жизнь ему спасло то, что он упал на пороге квартиры), использовали как живой щит при вхождении в квартиру. После перестрелки ему выбили зубной протез, избили, заставили раздеться догола, ползать на четвереньках и полностью голого вывели в декабре на улицу в наручниках, погрузили в таком виде в багажник полицейского авто и привезли в следственное управление СБУ на Владимирскую, 33, где приковали наручниками к батарее на два часа. Елену Кукель также пытались использовать как щит, а после задержания вывели на улицу в легкой одежде и на холоде продержали длительное время. После задержания родителей их малолетний сын Богдан Кукель был помещен в приют, где допрошен следователем без законных представителей — родителей Валерия и Елены Кукель. Вопиющий факт: шестилетнего ребенка, находящегося в шоковом состоянии после пережитого, заставили подписать протокол допроса, хотя он явно не понимал, о чем идет речь. На основании этого протокола, как доказательства обоснованного подозрения, Валерию и Елене неоднократно продлевали срок содержания под стражей.
Добиваемся, чтобы открыли производства по поводу незаконного захоронения тела и препятствования в проведении религиозного обряда.
Начиная с декабря прошлого года мы добивались выдачи тела Олега Мужчиля для проведения погребального обряда. Олег как будто предчувствовал свою смерть. Будучи буддийским монахом, руководителем и одним из основателей буддийского духовного ордена, он хотел, чтобы после обряда его тело кремировали и урну с прахом установили на территории официально зарегистрированного буддийского монастыря в Украине, настоятелем которого он был. Всякий раз в ГПУ и СБУ отвечали, что могут отдать тело только родственникам. Но его отец и родная сестра, живущие в прифронтовой Авдеевке, не могли приехать в Киев. Отец парализован и прикован к постели, дочь не могла его оставить. Поэтому сестра Олега прислала нотариальную доверенность на получение тела и проведение похорон брата на имя нескольких лиц. Среди них директор юридической компании «Спадщина Капитал» Олег Володарский. Мы вместе с ним обращались в СБУ, Генпрокуратуру, Государственный комитет по делам религий Министерства культуры, к омбудсмену и в Киевский городской морг. Нам отвечали: «Можем выдать тело только родственникам». А доверенность от родной сестры чиновники не посчитали убедительным документом.
Еще в декабре 2015-го представители буддийского духовного ордена заказали и оплатили бальзамирование тела и с тех пор боролись за возможность похоронить его согласно завещанию. Седьмого июля один из адвокатов заехал в морг. А там говорят: «Тело вчера похоронили за государственный счет как невостребованное. Родственники-то так и не нашлись!» Олега Мужчиля похоронили на Северном кладбище столицы, а факт погребения засвидетельствовали сотрудники СБУ.
Третья выпущенная из СИЗО обвиняемая — Ольга Шевелева — в интервью «ФАКТАМ» (оно было опубликовано 15 сентября нынешнего года) утверждала, что она, ее гражданский муж Павел Пятаков, а также покойный Мужчиль работали под руководством Главного управления разведки Минобороны Украины. «ФАКТЫ» направили запрос в Службу безопасности Украины с вопросами, можно ли считать инцидент, закончившийся трагической смертью полковника СБУ Кузьменко и подозреваемого в терроризме Лесника, следствием межведомственных разборок? Можно ли верить утверждению, что «террориста» (в кавычках, потому что его вина не доказана) добивали, когда он уже говорил о готовности сдаться? Почему его тело не отдали буддистской общине, которая неоднократно об этом просила (чтобы похоронить его по религиозному обряду), а похоронили как невостребованное за государственный счет? Ответ Службы безопасности Украины был кратким: «Разглашение материалов досудебного расследования возможно только с согласия следователя или прокурора, если они сочтут это нужным». Но тогда они не сочли. Что же, подождем суда. Следующее заседание (опять-таки не по сути) назначено на 16 января.
4248Читайте нас у Facebook
