95-летний ветеран Иван Перепелица: "Не знаю, сумели бы мы победить Германию, если бы не кони"
Шестого июня полтавчанину Ивану Самойловичу Перепелице, ветерану Второй мировой войны, исполнилось 95 лет.
.jpg)
*"Я в лобовых атаках не участвовал, но все время был на передовой", — рассказывает Иван Самойлович. Фото автора
— Считаю, что именно война способствовала моему долголетию, — уверяет собеседник. — В детстве я переболел малярией, был настолько худым и слабым, что мама все время беспокоилась, как бы я не умер. Поэтому меня — единственного из четырех детей — отправили из села Любовка Краснокутского района на учебу в Богодуховский зооветеринарный техникум Харьковской области. Мама считала, что к физическому труду я непригоден…
«Я три года спал под открытым небом. Вот это была закалка!»
Война кардинально изменила жизненные планы сельского парня Вани Перепелицы — лечить животных.
— Но я ни минуты не жалею, что моя судьба сложилась именно так, — говорит Иван Самойлович. — Любовь к животным и особенно лошадям, с которыми я прошел всю войну, у меня осталась навсегда. С ними я три года спал под открытым небом — и летом, и зимой. Выберешь, бывало, укромное место в лесу, в овраге, в кустарниках, снег притопчешь, веток на землю набросаешь, противогаз под голову — и сразу же отрубился. А во время передвижения войск засыпал прямо верхом на лошади. Вот это была закалка!
При наступлении немцы разбили транспортную технику Советской армии, ее осталось мало, поэтому орудия за войсками возили лошадьми. Перед войной, рассказывает мой собеседник, колхозы и совхозы держали на всякий случай армейских коней. У животных был особый рацион и за ними был особый уход. На сельхозработах таких лошадок не задействовали. А война началась — забрали на фронт.
— Я, 19-летний парень, попал на передовую в составе 41-го артиллерийского полка 97-й стрелковой дивизии, — вспоминает ветеран. — Перед этим прошел четырехмесячные курсы усовершенствования военных фельдшеров. Мой путь к Победе начался под Москвой, где произошло переломное сражение с фашистскими захватчиками. Их армия была парализована сильными морозами, зато сибирякам (они тогда составляли основу нашего войска) холода были нипочем. Хотя потери с нашей стороны тоже исчислялись очень большими цифрами.
*Ваня Перепелица попал на войну 19-летним парнем
«Лошадиный полк», за боеготовность и здоровье которого отвечал Иван Перепелица, военный ветеринарный фельдшер, исполнявший обязанности врача, на линию фронта тоже был переброшен из Сибири — товарняком. В нем насчитывалось до 600 голов, а вообще нашей армией было задействовано около миллиона коней. Ветфельдшер и находившийся в его подчинении санитар следили за тем, чтобы каждая нога у подопечных была подкована (запас подков возили с собой), иначе лошадь начнет хромать и тогда ее придется выводить из строя.
— Первую медицинскую помощь раненым животным мы оказывали на месте, а с более сложными повреждениями и серьезными заболеваниями отправляли в полковой ветеринарный лазарет, — рассказывает Иван Самойлович. — Лечению подлежали лошади, получившие ранения мягких тканей, а если им осколками перебивало ноги, тогда бедолаг достреливали. Но не меняли до тех пор, пока конь мог работать. Тяжелой работы, кстати, эти животные не боятся, но плохой уход для них — хуже смерти. Чтобы боевые кони не подхватили заразных болезней, мы их не ставили в сараи, которые нам встречались на пути, и постоянно следили за состоянием их здоровья. С ветеринарными препаратами, должен заметить, перебоев не было — возили с собой целую аптеку.
«Случалось, что не могли напоить животных, поскольку вода в колодцах была отравлена»
Новое пополнение животных, говорит ветеран, поступало из колхозов и совхозов, расположенных на освобождаемых территориях. Хотя нередко при больших потерях солдаты, проходя через села, самостоятельно забирали их прямо с пастбища или конюшни. Все для фронта, все для Победы!
Боевые лошади находились только на передовой, позади артиллерии. Если требовалось переместить 76-миллиметровое орудие, их в упряжку ставили по четверо, а гаубицу могли потянуть шесть лошадиных сил. Хотя бывали ситуации, когда животных не хватало, и тогда на оставшихся в строю ложилась двойная нагрузка. Каждой из таких «повозок» управлял ездовой.
Чтобы обеспечить «армию» копытных животных питанием, на железнодорожных станциях по ходу передвижения фронта на специальных складах хранился фураж, который потом подвозили к местам расположения войск. Каждой лошади полагалась своя дневная норма кормов: занятым на подвозе артиллерийского оружия — шесть килограммов овса, а обозным — наполовину меньше. Кроме того, в их рацион входило сено и по 20 граммов соли.
— Но бывали дни, когда лошади оставались без кормов, — вспоминает Иван Самойлович. — Весной, например, когда из-за разливов невозможно было подвезти фураж с железнодорожной станции. Тогда солдаты снимали солому с крыш сельских домов. Случалось, и напоить животных вовремя не могли, потому что вода в колодцах была отравлена.
Советские войска продвигались на запад в основном ночью, чтобы минимизировать встречи с противником, который оказывал сопротивление, и избежать лишних потерь. Но однажды — это было летом 1944 года — 97-я дивизия, прошедшая с ожесточенными боями всю Белоруссию, Прибалтику и двигавшаяся в направлении австрийского Зальцбурга, получила приказ от высшего военного командования совершить перемещение живой силы и техники днем.
— Представьте, по ровному шоссе — сколько ни глянь — идет колонна военных в четыре ряда, — продолжает свой рассказ о пережитом Иван Самойлович. — Впереди — танки и другая техника, позади — лошади с орудиями. И вдруг над этой колонной появляются два немецких истребителя и начинают расстреливать ее из пулеметов и бомбить. Сделают круг и опять идут на истребление, и на другой заходят… Как можно было пустить пехоту без воздушного прикрытия, не понимаю! Это была преступная халатность со стороны нашего командования. Я, кстати, долго об этом никому не рассказывал.
Солдаты — врассыпную. Вдоль шоссе простирались еще неубранные поля, мы в них залегли. А вот нашим коням некуда спрятаться. Брошенные среди дороги, они не могли двинуться вперед — там образовалась пробка из остановленной военной техники. Лошади стояли в упряжках, а их бомбили немцы! Ужасное зрелище — многие животные были убиты, многие ранены. Из глаз моих лошадок катились слезы… А через два часа те же самые самолеты прилетели их добивать. Урон мы тогда понесли страшный!
Наступление было отложено на целую неделю — требовалось заново формировать подразделение. Лошадей, готовых подсоблять армии, осталось мало. Части животных я сам обработал раны, других пришлось отправить в лазарет. В общем, оказались мы беспомощными: тащить орудия некому. Ставили в упряжки по двое-трое коней вместо четырех — шести, забирали с пастбищ «мирных» лошадей.
«Несколько раз чуть не погиб от вражеских пуль, был контужен»
— Хотя я в лобовых атаках и не участвовал, но все время находился на передовой, — говорит ветеран. — Несколько раз чуть не погиб от вражеских выстрелов. Был контужен. Но самой большой болью войны для меня остается смерть отца. Он умер в 1943-м году. Думаю, если бы я был рядом, помогал, он бы еще пожил. Вернувшись домой, хотел поклониться его праху и… не смог. На могиле отца стоял деревянный крест, но в то тяжелое военное время кто-то спилил его на дрова, чтобы обогреть хату. А без креста место захоронения потерялось…
Старший лейтенант Иван Перепелица закончил войну в Кенигсберге (ныне Калининград Российской Федерации) в конце апреля 1945 года. Взятие этого города в восточной Пруссии оказалось очень непростым делом — советские части были ослаблены, а подкрепление не поступало.
— Германия была воюющей, хорошо оснащенной в военном плане страной, — рассказывает Иван Самойлович. — К Кенигсбергу мы никак не могли подобраться. Город — настоящая крепость. Бои за него длились четыре дня. Представьте, только с нашей стороны было задействовано полторы тысячи орудий. Командовал операцией маршал Иван Баграмян. Наконец, комендант Кенигсберга, звали его Отто фон Ляш, принял решение о капитуляции. Война для меня на этом закончилась.
— А какова судьба «лошадиного полка»?
— Боевые кони остались вместе с полком охранять границу. Хотя под конец войны потребность в них постепенно исчезла. Наши союзники, американцы, обеспечили армию студебекерами — полноприводными трехосными грузовиками, которые отличались повышенной проходимостью и грузоподъемностью. И уже они возили орудия. А на первых порах выручали именно кони. Даже не знаю, как бы мы победили Германию, если б не лошади…
*Легкие орудия перемещали упряжки по четверо коней, а гаубицу могли потянуть лишь шесть лошадиных сил
После Победы Ивана Перепелицу вплоть до 23 января 1946 года не демобилизовали. Командование направило молодого фронтовика получать высшее образование в военно-ветеринарную академию в Подмосковье. Он сначала согласился, а потом передумал: служба в армии его не прельщала, он рвался на гражданку. Написал один рапорт, второй… В конце концов Иван Самойлович оказался в Средней Азии — в штабе армии нашли для него службу в конном депо. И он несколько месяцев проверял полтысячи лошадей, которых Советский Союз закупил у Китая, на наличие заразных заболеваний.
В мирное время такие, как Иван Перепелица, снова потребовались армии. В 1955 году Ивану Самойловичу, работавшему тогда по специальности в Гадячском районе на Полтавщине, военкомат вручил повестку. И вскоре он загремел на службу аж на Сахалин. Впрочем, через пять лет старшего лейтенанта Перепелицу демобилизовали.
Вернувшись с Дальнего Востока с месячной дочкой, его семья вынуждена была ютиться в крохотной однокомнатной квартире своих родственников, у которых тоже рос маленький ребенок. Там было настолько тесно, что если требовалось кому-то пройти из комнаты в коридор, нужно было убрать корыто, в котором лежала малышка… Ради того, чтобы получить собственное жилье, Иван Перепелица записался в милицию, увидев объявление о наборе на службу военных отставников. Поначалу жили в подвальном помещении под зданием райотдела, а через пару лет семье участкового, в которой уже было двое детей, предоставили благоустроенную квартиру в центре Полтавы.
После работы в милиции ветеран Второй мировой войны долгое время служил в военизированной охране, а закончил свою трудовую деятельность в «должности» сторожа детского садика, когда ему было уже 82 года.
1906Читайте нас у Facebook
