В Киверцах на Волыни в День защиты детей закроют детдом семейного типа
О расформировании детского дома уже несколько недель говорят жители Киверцев, местные депутаты и социальные работники, учителя и деятели искусств. Большинство против этого решения — ведь хозяйка, Джанина Владимировна Череп, собрала под своим крылом не только обездоленных, заброшенных малышей, выкормила и воспитала их, но и создала один из самых сильных на Волыни хореографических ансамблей. В «Зорецвите» танцуют и воспитанники детдома, и талантливые мальчики и девочки из вполне благополучных семей Киверцев и Луцка. Коллектив постоянно гастролирует по Украине и нередко выезжает за рубеж. «Мать забросила детей ради ансамбля, все сиротские деньги идут на поездки и концертные костюмы», — упрекает женщину служба по делам детей. «Мои дети сыты, одеты и счастливы, — парирует Джанина Череп. — Просто наш большой дом в центре города стал для власти как кость в горле. Когда моих сыновей и дочек раскидают по интернатам, здесь появится магазин или развлекательный центр, построенный на сиротских слезах». «ФАКТЫ» попытались выяснить, кто прав, а кто виноват. Правда, как всегда, оказалась где-то посередине…
«Мы думали, что детский дом станет визитной карточкой Киверцев, образцом для подражания. А что получилось?»
— Семья Череп — это наша давняя головная боль, — начинает рассказ начальник службы по делам детей Киверцевской райгосадминистрации Наталья Скубий. — Никаких специальных курсов никто из них не заканчивал. Просто женщина захотела вместе с мужем взять на воспитание малышей. Поехала и взяла. Как — мы до сих пор не знаем. Потом привозила все новых и новых ребятишек. Нас только ставила перед фактом: вот теперь у меня живут еще и детишки из Люблинского интерната, а этих я из Киева привезла. Ну не будем же мы забирать малышей, тем более что здесь все-таки семья, а не интернат? Тогда, в начале девяностых годов, в Украине только начинали появляться детдома семейного типа. Джанина Череп на Волыни была первой, кто решился организовать такое дело. Конечно, мы ей всячески способствовали, ведь думали, что детский дом станет визитной карточкой Киверцев, образцом для подражания. А что получилось? Да, ее ансамбль «Зорецвит» — это наша гордость, лауреат всевозможных фестивалей. Но ведь он существует на сиротские деньги, да еще и отнимает у детей время и любовь их матери.
Сначала Джанина Владимировна с мужем брали детей в свой собственный дом, со временем мы отдали ей огромное помещение старого дома быта. Это тысяча квадратных метров площади, которые можно было приспособить для жилья младших детей, а для выпускников детдома на первом этаже выстроить социальные общежития. Да куда там! Вместо этого хозяйка соорудила огромный зал для танцевального коллектива, пошивочные цеха, раздевалки и другие подручные помещения. А воспитанники детского дома ютятся в остальных комнатах. И это при том, что вместе с младшими детьми живут и взрослые — те, кто не смог устроиться на учебу или работу. Кстати, это тоже вина мамы-воспитательницы. Она обязана была на каждого ребенка открыть в банке счет и каждый месяц хотя бы по чуть-чуть откладывать туда деньги. Тогда ребенок, выйдя во взрослую жизнь, имел бы примерно тысяч десять. Не Бог весть что, но все-таки! Джанина Владимировна ничего этого не сделала, хотя суммы получает огромные. Только за прошлый год государство начислило ей помощи на детей и зарплаты за их воспитание около двухсот тысяч гривен! И что, вы думаете, дети живут в хоромах? Там грязно, неуютно, сами воспитанники нередко ходят по людям побираться, попрошайничают и даже кушать просят.
В прошлом году вообще случилось нечто из ряда вон выходящее. Джанина Владимировна уехала с «Зорецвитом» в Польшу, ее муж, Дмитрий Алексеевич, слег в больницу с онкозаболеванием. Детей раскидали кого куда. Пару человек жили у бабушки в соседнем селе, а остальные просто оказались на улице! Им даже ключей от дома не оставили, и они ходили голодные по Киверцам, просили у людей дать им хлеба. Один из мальчиков достал где-то ключи от машины, сел за руль, естественно, не имея прав на вождение авто, и наехал на переходе на школьницу! Ребенок, слава Богу, остался жив. Проблем у нас у всех тогда было — выше крыши. Но мы все равно терпели, старались поддержать, продолжали увещевать, советовали. Материально тоже помогали, даже окна пластиковые поставили на втором этаже, простили Черепам астрономический долг за электроэнергию.
Но два месяца назад наше терпение лопнуло. Из детского дома пропала 16-летняя Саша. Ни милиция, ни мы об этом не знали несколько месяцев. В конце концов, ее нашли без сознания, с перерезанными венами. Врачи сумели спасти девочке жизнь. Но возвращать ее под ответственность женщины, которая не сумела уследить за ребенком, конечно, не стали. Отправили Сашу подальше. И подали заявление о расформировании детского дома. Городская администрация поддержала нас, было принято решение о ликвидации этого учреждения.
Найти семью Череп не составило большого труда. Огромное двухэтажное здание в центре Киверцев, бок о бок с центральным рынком, больше напоминает школу старого образца, чем детский дом семейного типа. На пороге нас встречает Вадим, один из самых старших выпускников. Высокий, мускулистый парень настороженно отнесся к незваным гостям. Но, узнав, что мы из «ФАКТОВ», сразу заговаривает о главном.
— Я никому не позволю забирать у меня и моей семьи кров, — горячится молодой человек. — Я воспитываюсь здесь с трех лет. Мама и папа дали мне, братьям и сестрам все, о чем только могут мечтать дети: любовь, заботу, будущее. Они вырастили нас, приучили к порядку и труду. Ведь все, что вы видите, делали не рабочие, а мы, своими собственными руками. Пусть это не евроремонт, но нам это дорого!
Вадим приглашает нас внутрь. Составить цельное впечатление от дома не получается. Старые перекошенные двери ведут в комнату с кожаными диванами и креслами. Золоченые обои, явно поклеенные неумелыми подростковыми руками, кое-где отошли. Новая мебель соседствует с допотопной. Заботливо прибитые коврики на каждой ступеньке давно не чистились. Бедненько, но чистенько — так можно было бы охарактеризовать большую часть комнат воспитанников детского дома. Конечно, парень прав — это не евроремонт, но повсюду видны отчаянные попытки хозяйки и ребятишек создать уют.
— Пусть только попробуют выгнать нас на улицу, — сердится Вадим. — Своими руками все окна повыбиваю.
— Я тоже здесь с трех лет, — рассказывает 21-летняя Лена, стройная брюнетка с уверенным взглядом. — Сама из Киева. На моих глазах отец убил мать, я попала в больницу. Оттуда меня и забрала Джанина. Мы успевали и учиться, и на отдых ездить, и по дому помогать родителям, и младших братьев-сестричек воспитывать, и в «Зорецвите» танцевать. Сейчас я иногда ночую здесь. Выучилась на швею, работаю на фирме, но своего жилья пока нет. Снимаю квартиру в Луцке. Когда у мамы стали забирать дом, она позвонила и попросила приехать помочь. Мы будем бороться до последнего, чтобы нас, одну семью, снова не пораскидывали по чужим людям.
— А я от своей родной мамы сбежала, — признается 16-летняя Оксана, шустрая говорливая блондинка. — Она пила и била меня. Я столько интернатов сменила, что и не сосчитать. В одиннадцать лет попала сюда. Начала нормально учиться в школе, спать спокойно, общаться с людьми. Я, конечно, не сахар, и маме Джанине со мной тяжело. Но что будет, когда нас всех разгонят… Даже думать не хочется.
— Мама приехала! — радостно кричит кто-то из младших детей. Все гурьбой вывалили во двор, встречать хозяйку дома. Немолодая, полная, небольшого роста, Джанина Владимировна выглядела очень уставшей. Она только что вернулась из Луцка, куда ездила к местным депутатам и сотрудникам прокуратуры за помощью. На лбу у женщины блестят капельки пота. Расцеловавшись с домочадцами, она садится отдохнуть в увитой цветами беседке.
— Вот, пытались, чтобы уютно было, — показывает на растения Джанина Владимировна. — Здесь, где сейчас трава растет, внизу лежит толстый слой бетона. Чтобы озеленить двор, пришлось завезти несколько машин чернозема. Позади дома поставили качели, карусели. Здание вы сами видели. Но, уверяю, вы не можете себе даже представить, что здесь было двадцать лет назад. Заброшенный дом быта, совершенно черный, нежилой, без перегородок, внутри весь покрытый плесенью и грибком. За него просили шестьдесят мешков сахара, и даже за такую смехотворную сумму эту тысячу квадратных метров никто не хотел брать. Нам с мужем предлагали половину территории детского сада, гораздо более ухоженного. Но мы остановились на этом помещении, думая о будущем детей, — ведь здесь гораздо больше места.
«Это только кажется, что двести тысяч — огромная сумма, а разделите ее на двенадцать месяцев, да на четырнадцать человек…»
— Когда у вас появилась идея создать дом семейного типа?
— Я хотела двойню, — улыбается моя собеседница, — а родилась Марийка. Мы с Димой даже думали взять отказничка из роддома, но нас отговорили. Однако от идеи дать свою любовь оставленным деткам мы не отказались. Дочка Машенька сама себе выбрала сестру во время нашего посещения одного из детских домов. Так появилась Леся. А потом мы увидели Наташу — бедное дитя в три года даже не могло само спуститься по лестнице. Двух первых девочек мы удочерили, остальных уже просто брали на воспитание. Тогда нам и предложили создать детский дом семейного типа. Поначалу мы не соглашались — ведь свободное от семьи время принадлежало «Зорецвиту». Я — бывшая балерина, и сама занималась с ансамблем. Всех тех деток люблю как родных и бросить их ни за что бы не согласилась. Мне объяснили, что это и не нужно: как мама-воспитательница я буду получать зарплату, воспитывать детей и попутно заниматься хореографией. Правда, зарплату нам с мужем долгие годы платили одну на двоих. Но я не жаловалась. Брала к себе новых и новых деток. К каждому нужно было найти подход. Бывало очень сложно. Еще трудней стало, когда умер муж. Все легло на мои плечи.
— Вас обвиняют в том, что вы не открыли детям счета в банке и отказались от социального общежития, которое могло бы обеспечить выпускников жильем.
— На два года? Ведь по закону они там смогут жить только до двадцати трех лет. А счета не открыла потому, что мне просто не хватало денег. Ведь здесь постоянная стройка, ремонт, каждого нужно накормить, одеть, дать с собой на карманные расходы, отправить на отдых. Это только кажется, что двести тысяч — огромная сумма, а разделите ее на двенадцать месяцев, да на четырнадцать человек, да вычтите оттуда все коммунальные платежи… Очень больно слышать сплетни о том, что я в золоте купаюсь и богатею на сиротских деньгах. Я уже немолода и твердо знаю, что ничего, ни копейки с собой на тот свет не унесу. Разговоры о том, что забираю у воспитанников деньги и трачу на ансамбль, вообще смешны. «Зорецвит» давно окупает сам себя. Платья дети шьют собственными руками, потом мы все концертные костюмы сдаем напрокат, на вырученные средства шьем себе новые. Тут, у нас дома, целый пошивочный цех, которым меня, кстати, тоже попрекают. Мол, забрала у старших детей территорию, где они могли бы жить. Это враки! В нашем здании создать такое общежитие просто невозможно. Посмотрите на первый этаж — глухая стена с одним окном. Здесь могут быть ванная, бытовка, кладовые, спортзал, но никак не десяток отдельных жилых помещений.
— А что вы скажете о нареканиях служб на вас, как на мать, не справляющуюся со своими обязанностями? Я имею в виду историю о пропаже девушки и порезанных венах.
— С Сашей было очень сложно, — в голубых глазах Джанины Владимировны появляются слезы. — Она хорошая, не злая, но, как бы вам сказать, запущенная слишком. Попав к нам уже взрослой, не умела ни читать, ни писать. Я была с ней ласкова, учила ее, старалась лишний раз не кричать, потому что она сразу замыкалась. Убегала Саша постоянно. Странные компании, из которых мне приходилось забирать девочку среди ночи и увозить домой, поиски по лесопосадкам, где она пряталась в палатках с молодыми людьми, ничуть меня не стесняясь… Что мне было делать? В милицию ее сдать? Или выгнать за ворота? Я старалась ладить с Сашей, находить к ней подход. Накануне ездила в Цумань, куда она сбежала, говорила с дочкой. Она обещала вернуться, и тут вдруг я узнаю про эти вены. Спрашивала ее потом — зачем? Ответила: мол, на спор…
— Мы серьезно думаем над судьбой воспитанников Джанины Череп, — уверяет начальник службы по делам детей Наталья Скубий. — Кто-то из них пойдет в приемные семьи, остальные — в интернаты. Разговоры о том, что нам нужен их дом, — чушь. Просто мы не можем жить каждый день, как на пороховой бочке, и ждать, кто еще попадет в аварию или перережет себе вены.
Чем закончатся распри между службой по делам детей, районной администрацией и хозяйкой детского дома, пока неизвестно. Если не вмешается прокуратура и не отменит решение Киверцевской горадминистрации, шестерых несовершеннолетних воспитанников детдома разберут в другие приюты, а их взрослым братьям и сестрам придется устраивать свою жизнь самостоятельно. Конечно, им будет хуже, чем в семье. Это единственное, с чем согласны обе враждующие стороны.
2194Читайте нас у Facebook
