Жорес Алфёров: «Ведущие российские политики получили прозвище подсвечники. Как ни включишь телевизор, они стоят со свечами в церкви»
Всемирно известный ученый, вице-президент Российской академии наук Жорес Алфёров получил Нобелевскую премию по физике в 2000 году. Ранее Франклиновский институт США вручил ему медаль Баллантайна, которую еще называют малой Нобелевской премией. Кроме того, Алфёров является лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР, Международной энергетической премии «Глобальная энергия», имеет множество других наград. В прошлом году Жорес Иванович отметил 80-летний юбилей. Он занимается активной политической — депутат Госдумы Российской Федерации — и общественной деятельностью. В Киеве нобелевский лауреат принял участие в торжественном открытии научно-учебного центра «Наноэлектроника и нанотехнологии», созданного совместными усилиями Национального технического университета Украины «Киевский политехнический институт» и научно-производственного концерна «Наука». Жорес Иванович побывал также в Черкасской области на могиле старшего брата, погибшего во время Великой Отечественной.
В интервью «ФАКТАМ» Жорес Алфёров рассказал о некоторых интересных эпизодах своей богатой событиями жизни.
«Получив Нобелевскую премию, купил жене норковую шубу и квартиру в Москве»
— Мой старший брат Маркс Алфёров был замечательным человеком и, думаю, мог бы стать большим ученым, инженером, — рассказывает Жорес Иванович. — В 1941 году Маркс поступил на энергетический факультет Уральского индустриального института, а когда началась война, пошел добровольцем на фронт. Первое ранение получил во время Сталинградской битвы. Он воевал в составе специально созданной для уличных боев в городе 96-й Отдельной Сталинской бригады. Потом их часть перебросили в район Белгорода. Маркса тяжело ранили во время Курской битвы. После госпиталя брат вернулся на фронт. Он погиб в 1944 году, участвуя в Корсунь-Шевченковской операции, похоронен в братской могиле возле села Хильки Черкасской области. Первый раз я побывал там в 1956 году. В братской могиле покоятся полторы тысячи человек, но известны имена лишь 586 солдат…
Навсегда запомнил свой приезд в Хильки в 1968 году. Ко мне подошла бабушка и спросила: «А що ви робите на нашiй могилi?» Мой друг Дима ответил: «Здесь похоронен старший брат моего товарища». — «Старший брат? В нашому селi?» Через полчаса возле братской могилы собралось все село, более ста человек. Люди принесли самогонку, закуску и справили поминки по моему брату. А ведь они видели меня впервые в жизни… Спустя шесть часов селяне проводили нас с другом на автобус до Корсуня, передали для моей мамы, которая тогда еще была жива, большой платок, свежие фрукты, а для папы — две бутылки самогона. Я запомнил это на всю жизнь! До сих пор по мере сил навещаю Хильки и соседнее село Комаривку, где в школе создали музей 202-й стрелковой дивизии. Сотрудники музея выяснили, что Алфёров Маркс Иванович погиб 15 февраля 1944 года. Я как могу стараюсь поддерживать школу: несколько учеников получают стипендии имени Маркса Алфёрова из моего фонда, передаем туда компьютеры.
*Жорес Алфёров: «Меня назвали в честь основателя французской социалистической партии Жана Жореса»
— У вас с братом довольно необычные имена…
— Так назвал нас отец. Он стал членом Российской социал-демократической рабочей партии большевиков еще до Октябрьской революции. После 1917 года работал во Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК), был ее уполномоченным на участке границы между Белоруссией и Польшей. Позже отец окончил Промышленную академию, стал инженером и ушел из ВЧК. Своего первенца назвал в честь Карла Маркса. А я своим именем обязан Жану Жоресу, основателю французской социалистической партии и газеты «Юманите». Помню, когда в 1964 году впервые приехал во Францию на международную научную конференцию, французы решили, что «Алфёров» — это имя, а «Жорес» фамилия. Пришлось объяснить, что к чему. Они были приятно удивлены, что я ношу имя в честь их соотечественника.
— Это правда, что в юности вы хотели стать журналистом?
— В школе помимо физики я увлекался литературой, которую преподавала замечательная учительница Раиса Григорьевна. Как-то я спросил у нее: «Может, мне заняться журналистикой?» А она, зная мою склонность к физике, ответила: «Лучше вам быть хорошим инженером, чем средним журналистом». Я последовал совету Раисы Григорьевны.
— Что чувствовали, когда получали Нобелевскую премию?
— Был просто счастлив! Помню как сейчас: мне позвонили из Шведской академии наук 10 октября 2000 года, во вторник. И я подумал: «Почему звонят во вторник? Ведь Нобелевскую премию по физике присуждают по средам». Оказалось, шведские академики изменили традицию. Так я стал нобелевским лауреатом!
— Но премию ведь пришлось разделить на троих…
— Да, с немецким физиком Гербертом Кремером и американцем Джеком Килби. Мы с Кремером получили по 250 тысяч долларов, а Килби — 500 тысяч. По традиции король Швеции дает для нобелевских лауреатов банкет в городской ратуше Стокгольма. Если премию в какой-либо категории получают несколько человек, то выступает только один из них. Килби и Кремер попросили это сделать меня: «Жорес, ты лучше нас говоришь». В своей речи я упомянул известный афоризм великого британского философа Фрэнсиса Бекона «Знание — сила». А поскольку слово «power» можно перевести с английского на русский и как «сила», и как «власть», истолковал его следующим образом: «Власть должна базироваться на знаниях». Потом я прочитал стихотворение, которое накануне написал вместе с помощницей. В нем шла речь о том, что для достижения результата мы работали с утра до вечера. А когда силы нас покидали, выпивали бутылку водки и опять продолжали трудиться. Стихотворение вызвало оживление в зале.
— Если не секрет, на что вы потратили свою премию?
— Треть отдал в созданный мной Фонд поддержки образования и науки. Туда же перечислял и последующие финансовые награды. А остальные деньги пошли на семью. Я уже давно обещал жене норковую шубу и купил ей обновку сразу же после получения Нобелевской премии. Еще мы приобрели за 120 тысяч долларов квартиру в Москве, потому что до этого жили в служебной. Это было более десяти лет назад, сейчас наша квартира стоит, наверное, раз в десять дороже.
«Я каждую субботу летал из Ленинграда в Москву на свидание к своей будущей жене. Билет на самолет стоил тогда 11 рублей»
— Жорес Иванович, это правда, что, ухаживая за будущей супругой, вы чуть ли не каждый день летали из Питера в Москву на свидания?
— Не ежедневно, а еженедельно. С Тамарой Георгиевной мы познакомились на отдыхе в Сочи, а работала она в конструкторском бюро знаменитого академика Валентина Глушко в Химках, в Москве. Я жил в Ленинграде и каждую субботу летал к ней. Билет на самолет стоил тогда 11 рублей, а моя зарплата — 300 рублей, так что я мог себе позволить еженедельно летать на свидания. Поженились мы в 1967 году, как раз на 50-летие Октябрьской революции. А в 2017-м, на столетие Октября, отметим золотую свадьбу.
— В 2007 году вы подписали письмо президенту России Владимиру Путину, в котором осуждалась клерикализация российского общества. Вы не верите в Бога?
— Да, это было «Письмо десяти академиков». Действительно, я атеист, но в письме речь шла не об этом. Я и мои коллеги выступали против, скажем так, чрезмерного сотрудничества церкви и государства, против того, чтобы теология рассматривалась как наука и в школах преподавали закон Божий. Если уж так хочется, то пусть читают, например, историю религий. Ведь у нас светское государство! Впрочем, Путин нам так и не ответил! Более того, все, чего мы опасались, к сожалению, стало внедряться в жизнь. И сегодня у нас, по-моему, даже в армии уже есть священники. По этому поводу могу рассказать старый анекдот. Во время Отечественной войны польская армия воевала на нашей стороне. А у них в каждом полку был ксендз. И вот как-то ксендз правит службу перед боем и по окончании протягивает крест командиру полка: «Целуй». Командир возмущается: «Да вы что?! Я член партии с 1920-го года!» А ксендз в ответ: «Целуй, дурак, я — с 1917-го!» Так вот, я не хочу, чтобы священнослужители в российской армии действовали таким же образом.
— Жорес Иванович, но ведь даже Альберт Эйнштейн говорил, что чем больше он узнает мир, тем больше убеждается, что Бог все-таки существует. Вы над этим задумывались?
— (Вздыхает.) Я размышляю над этим, но знаю и другую историю. Как-то из Витебского партийного архива мне прислали старые папины анкеты 20-х годов, из которых я узнал, что отец стал атеистом лет в 14-15. Почему? Потому что ему стало известно, что отец Ленина Илья Николаевич Ульянов был глубоко верующим человеком, не пропускал ни одной службы, и всех своих детей тоже водил в церковь. А потом все его шестеро детей стали атеистами в юношеском возрасте.
— И какой же вывод вы из этого сделали?
— На мой взгляд, православная церковь уже давно в значительной степени утратила свой авторитет в России из-за того, что служит власти, а не своей пастве, нуждающейся и бедствующей. Видя такую несправедливость, мой отец и стал атеистом. Сегодняшняя ситуация мало изменилась. Ни для кого не секрет, что Русская православная церковь слишком любит шикарные обряды и многое делает в угоду властям. Знаете, какое прозвище получили ведущие российские политики? Подсвечники! Включаешь телевизор, а там обязательно показывают их со свечами в церкви. Но хочу подчеркнуть: я говорю о церкви как о социальном институте. Что же касается Бога, то на вопрос «Есть ли Всевышний?» каждый человек отвечает себе сам.
— В своей книге «Физика и жизнь» вы написали, что «России суждено быть великой державой не благодаря ядерному оружию, вере в Бога или президента, а благодаря труду ее народа, вере в знание и науку». Не опасаетесь обнародовать подобные суждения? Ведь в России правители всегда воспринимались как Богом данные.
— Одну секундочку! Неужели для современного человека президент или руководитель может выступать в роли помазанника Божьего?! Неужели мы снова должны бояться говорить, что думаем?! Простите, но мы же говорим, что живем в свободной стране, значит, каждый должен чувствовать себя свободным. Это моя позиция, и, естественно, я не боюсь за свои слова.
1734Читайте нас у Facebook
