Ли Куан Ю: "Если вы хотите, чтобы люди защищали эту страну и дальше, дайте им тоже долю собственности"
В ночь на понедельник, 23 марта, в возрасте 91 года умер отец-основатель Сингапура Ли Куан Ю. В связи с кончиной первого премьер-министра в стране объявлен семидневный траур. Прощаться с политиком, который отсталое государство превратил в финансовый центр Юго-Восточной Азии, сограждане будут три дня: с 25-го по 28 марта.
Ли Куан Ю на посту премьера создавал сингапурское «экономическое чудо» почти 30 лет, с 1959 по 1990 год. Потом был старшим министром, а с 2004 по 2011 год — министром-наставником в правительстве, возглавляемом и ныне его сыном Ли Сяньлуном.
Каким могло быть еще одно, итоговое, наставническое интервью этого мудрого политика соотечественникам, потомкам и даже конкретно нам? Мы предлагаем читателям текст, составленный из фрагментов интервью, которые Ли Куан Ю дал в разное время, разным людям и по различным поводам. Тем не менее мы решили не злоупотреблять обилием кавычек, а представить читателям целостное назидательное повествование человека, которого порой называют умным… диктатором.
«Я воспитан в традициях справедливости. Но все же не встречал на практике, что все люди в реальности равны…»
«Я начинал как человек, воспитанный в конфуцианстве, восприняв учение на самом простом уровне, — говорил когда-то в одном из интервью премьер Сингапура. — Я знал, что должен уважать старших, быть преданным своей семье, знал, как поступать с друзьями, знал, что нельзя свергать правительство или короля. Но если меня оскорбят, и я не смогу защитить себя, то, согласно китайским обычаям, я потеряю доверие.
Далее у меня сформировались определенные базовые убеждения, почерпнутые из книг, от учителей, друзей, а именно: все люди равны и должны получать одинаковое вознаграждение. Поэтому множество людей во всем мире в свое время поддерживали социализм. Такие взгляды пользовались популярностью даже в Кембриджском университете. И многие студенты верили, что страны, недавно ставшие независимыми, могут быстро продвинуться вперед, следуя путем социализма. Но это не сработало. В конце концов Дэн Сяопин понял, что принцип «миски риса» не эффективен. Мотивация и природа человека таковы, что его движущей силой является выживание, а уже потом — жертвование своей жизнью ради жены, детей, матери, отца и всего рода — именно в этом порядке. Я пришел к такому выводу, наблюдая, как рухнула британская социалистическая политика «от колыбели до могилы».
В итоге я до сих пор интересуюсь теориями, потому что сам люблю теоретизировать. Но мне больше нравятся теории, доказанные практикой. Я не убедился на практике, что в реальности все люди равны. 50 лет я пытался проложить свой путь. Мне не удалось. Если руководители все же верят, что все люди рождаются равными, то они потеряют много времени и денег, пока не придут… к моей точке зрения.
Поэтому, когда 9 августа 1965 года мы заявили по телевидению об обретении Сингапуром независимости, то сразу решили, что он пойдет своим собственным путем, а не будет повторять малайский, китайский или индийский… Но если бы я не умел тогда убеждать, это не сработало бы. Правда, мне помогли две проблемы. Во-первых, в стране был такой сильный кризис, что мы должны были измениться или погибнуть. На этом порыве мы реформировали трудовое законодательство, закон о занятости, закон о профсоюзах и все остальные схемы, в рамках которых могли действовать популисты.
Второй вопрос состоял в том, сможет ли вообще Сингапур выжить в окружении амбициозных соседей, у которых больше не только природных, человеческих ресурсов, но и самого пространства. Сингапур на тот момент был всего лишь огромной перевалочной базой между сильными мира сего. Мы должны были дифференцировать себя от них или погибнуть (очень напоминает нынешнее положение Украины, которую некоторые эксперты называют буферной зоной между Россией и Западом. — Авт.). Так в чем же отличаться? И мы решили: если соседи не обладают чистой управленческой системой, то мы такой будем обладать. Мы придерживаемся закона. Если мы пришли к соглашению, то строго будем его выполнять. Так мы стали надежными в глазах инвесторов. Мы убедили, что отличаемся от всех других в этом регионе. Мы поддерживаем стабильность, спокойствие на производстве, и нам полностью можно доверять.
Мы создали демократию частных собственников, и именно поэтому в Сингапуре сейчас стабильность. Если же вы хотите, чтобы люди защищали эту страну и дальше, дайте им тоже долю собственности. Они не будут защищать страну ради чужих активов. Вы владеете домом. Вы будете бороться за свою семью и за себя. Это работает. Почему? Потому что мы действуем в согласии с природой человека. Можно ли превратить всех сингапурцев в иезуитских священников? Иезуитские священники приносят себя в жертву. Такие люди есть, но много ли их? Сколько сейчас иезуитских священников в церкви? Мы принимаем природу человека такой, какая она есть, и основываем на ней нашу систему. Система должна учитывать человеческую природу. Нужно извлекать из людей лучшее с помощью стимулов и наказаний.
«Зачем брать в руки оружие, если можно изменить ситуацию убеждением?»
Американский политолог Самюэль Хантингтон когда-то сказал, что некоторые культуры плохо воспринимают демократию, особенно православные христиане и мусульмане. А я бы дополнил, что в традициях конфуцианства или синтоизма также заложена «не совсем та» демократия. С этой точки зрения мы и пересмотрели подход к нашей политической модели.
Настоящая демократия работает лишь в том случае, если общество обладает культурой, основанной на терпимости и приспособлении людей друг к другу. Это позволяет меньшинству признать право большинства и терпеливо ожидать своей очереди до следующих выборов, привлекая на свою сторону избирателей.
Если же демократическая система внедряется в стране, народ которой привык сражаться до конца, как, например, в Южной Корее, результаты окажутся не слишком оптимистичными. По аналогии — Китай никогда не изменялся эволюционно. Дэн Сяопин в свое время пытался ввести внутри партии порядок перехода власти. Но обычно в Китае, как и в России, это всегда нечестная и яростная борьба за власть. При сохранении текущего положения не думаю, что они уступят власть путем референдума или выборов.
В Индии — другая крайность. Каждая несогласная провинция вольна идти своим путем. Границы штатов постоянно пересматриваются, чтобы собрать вместе людей, разговаривающих на одном диалекте. В противном случае Индия развалилась бы на части. Это две крайности. Мы где-то посередине. Я считаю, что Сингапур будет меняться в результате выборов или референдума. Зачем брать в руки оружие, если можно изменить ситуацию убеждением? Если вы считаете, что вы правы, мы не будем вас останавливать.
Нам важно другое. Во всем мире принимают рыночную экономику, но далеко не все стремятся к демократии… Потому что она не обязательно приводит к лучшему управлению, стабильности и процветанию. Главное преимущество сегодняшней сингапурской модели как раз в том, что правительство можно поменять без насилия. В противоположность тому, что у наших формально «демократических» соседей эту проблему обычно решают путем так называемого справедливого восстания. У нас же против потерявшего доверие правительства можно просто проголосовать. Ведь государственная система устроена так, что будет работать даже на этом переходном промежутке. И наша обязанность — гарантировать ее работу.
В конце концов оказалось, что политическая система в свою очередь может повлиять на культуру. Причем на многонациональную культуру. То есть создается соответствующая среда, к которой люди готовы приспосабливаться.
Можно ли, основываясь на этом, считать, что мы являемся единой нацией? Мы пока в процессе становления. Когда он завершится? Я не могу вам ответить. Лидер может только обеспечить преемственность. После этого все зависит от его преемников. Национальное единство — это искусственное образование, искусственный признак, по которому люди, принадлежащие к разным расам, делятся на страны со своим управлением.
Есть ли у нас сегодня единый язык и единая культура? Нет. Мы выбрали один язык, английский, который является для нас иностранным, подобно Вест-Индии или некоторым африканским странам, которые также не являются единой нацией, но выбрали английский язык. Однако, если мы на сегодня потеряем этот свой второй язык, мы полностью потеряем чувство национальной самобытности. Потому что невозможно создать нацию за 45 лет. Наш сегодняшний принцип таков: не следует ссориться по поводу различия религий, культур и национальностей. Иначе все просто развалится. Просто живите спокойно и давайте жить другим.
«Нужно знать в совершенстве один язык, на котором вы сможете быстро работать, получать информацию и выражать свои мысли»
В свое время я интересовался опытом Советского Союза. Сталин ушел — и Хрущев разрушил сталинскую систему. Ушел Хрущев — и Брежнев начал формировать новый режим. Брежнев передал полномочия Андропову. Затем был Черненко. А потом пришел Горбачев и ликвидировал Советский Союз. Потому что это не была нация, это была империя. И с такой проблемой сталкивается любой не однородный по своему составу народ.
В нашей части мира роль стабилизирующей силы длительное время выполняла Великобритания. Потом (в начале 1960-х годов. — Авт.) наступило время, названное «периодом антиколониализма». Один английский автор сравнил уход Британии из колоний с падением Римской империи: «С уходом римских легионов рухнули закон и порядок, ибо их место заняли варварские орды». Я тогда специально посетил английский парламент и просил: останьтесь. Мы хотим сохранить традиции английского права. Но лейбористы мне отвечали: «Сейчас достаточно сложные финансовые времена, нам весьма дороги свои избиратели. Мы приняли принципиальное решение: больше никакого военного присутствия за Суэцким каналом». По моей просьбе они немного задержались, но все же с Востока ушли. Эту нишу тогда заполнили собой американцы. Если уйдут американцы, кто заполнит сегодня собой эту пустоту? Никто. Тогда к власти придет региональная сила. Какая?
Что касается сегодняшней традиции «священных войн», то они обычно начинаются с подъемом нефтяных держав и экспортом их мировоззрения… В связи с этим нас всегда беспокоила обособленная форма ислама. Но сегодня мы, наконец, с уверенностью можем сказать: нам не нужны их деньги или их проповедники. Наша нынешняя религия уже не имеет той исключительной традиции обращения к своему давнему прошлому…"
«В свое время мы поставили на кон свои жизни за возможность делать то, во что верили. Смогут ли преемники сделать так же? Нет»
Читая беседы Ли Куан Ю, мы попытались представить, что из сказанного он мог бы адресовать Украине? Появился такой вариант: «Понимаете, на Западе гражданское общество развивалось параллельно с созреванием современного государства. Это происходило в течение столетий. Постколониальные страны не имеют подобной истории. Здесь все приходится решать в гораздо более жестких условиях. И если в этих обстоятельствах нет всеобщей стабильности, если у каждого гражданина нет крыши над головой и куска хлеба, то будет ли ваша собственность вообще чего-нибудь стоить в случае споров и конфликтов? И возможны ли вообще новые инвестиции?
Главным преимуществом первого поколения лидеров Сингапура было как минимум то, что честность вошла у них в привычку. Каждый из них подвергал свою жизнь опасности, добиваясь власти не для того, чтобы разбогатеть, а для того, чтобы изменить общество. Но потом воспроизводить подобных людей не представлялось возможным, потому что нельзя было воспроизвести условия, в которых они стали такими. А подбор подходящих людей на ключевые конституционные должности верховного судьи и президента республики является жизненно важным. Неправильный выбор может в этом случае обернуться годами затруднений и бесконечными проблемами. Потому что гораздо проще определить по формальным признакам, кто является «наиболее способным», чем принять решение, кто по своему характеру подходит для данной работы.
На сегодня в качестве ответа вы просто повторяете классические постулаты американской демократии, что для оздоровления власти нужна оппозиция. Но в оппозиции в принципе не может быть достаточно много людей, способных в случае необходимости взять власть в свои руки. Даже по прошествии времени мы не можем найти достаточное количество подходящих людей для работы в правительстве, хотя мы постоянно ищем лучших кандидатов. И мы сделали свой особый «демократический вывод»: проверка нашей избирательной системы состоит не в том, чтобы определить степень независимости избирательной комиссии, а в том, чтобы установить, проводятся ли выборы честно и получаем ли мы в результате законное правительство, способное правильно управлять страной.
В свое время мы поставили на кон свои жизни за возможность делать то, во что верили. Сможет ли следующее поколение сделать так же? Нет. У них уже есть выбор. И они не видят причин приговаривать себя к таким жертвам. Но люди все же должны ощущать принципиальное моральное различие между добром и злом. Когда-то во время визита в США я сказал по этому поводу, что многие как наши, так и их социальные проблемы — это результат эрозии моральных основ и снижения личной ответственности. Это многим не понравилось. И вскоре после развала Советского Союза, в 1994 году, американцы, почувствовав себя излишне самоуверенно, решили установить демократию на Гаити. А через пять лет, впечатлившись местными традициями, тихонько покинули Гаити, признав свое поражение. Потому что «искусственное оплодотворение» демократией — это на самом деле процесс, сопряженный с достаточно высоким риском.
Исходя из этого опыта, следует признать, что современные технологии вообще превратили мир в большую деревню. Люди во всем мире наблюдают по телевизору за преступлениями, совершаемыми правительствами в реальном режиме времени. Но поскольку при этом декларируются исключительно добрые намерения, рано или поздно в целях сохранения уважения приходится отдавать предпочтение соблюдению всеобщих прав человека перед рабочими проблемами демократии".
2398Читайте нас у Facebook
