Не смирившись с тем, что иностранная певица-красавица покидает его, киевский богач плеснул ей в лицо серной кислотой, а сам… Выпил оставшуюся в бутылке жидкость
В XIX веке серная кислота составляла основу всей химической промышленности, поэтому производилась в огромных количествах и стоила дешево. Килограмм 92-процентного концентрата продавался по цене от 2 до 5 копеек. До поры до времени никому и в голову не приходило, что эта жидкость может стать орудием мести. Производителей заботили совершенно прозаические вещи: как доставить кислоту к месту назначения. Ведь стеклянная тара стоила тогда намного дороже самой кислоты. Поэтому перевозили жидкость в 6-литровых бутылях. Каждую емкость упаковывали в плетеные ивовые корзины с соломой. Горлышко закрывали глиной и обмазывали алебастром.
Когда химические обозы шли по улице, людей с тротуаров удаляли
Развозка кислоты по булыжной мостовой города на обычных повозках требовала осторожности. Когда химические обозы двигались от вокзала по Кадетскому шоссе, Глыбочице и Подолу к речному порту, людей с тротуаров удаляли. И не напрасно. Время от времени химические аварии таки случались. Их описывали на страницах киевской прессы в самых мрачных тонах. «На одной из повозок, нагруженных бутылями серной кислоты, — писал «Киевлянин» в апреле 1890 года, — одну из бутылей взорвало, и дымящаяся кислота облила весь зад и спину лошади, которая начала бить задом и барахтаться. Подводчик, желая оказать лошади помощь, хотел ее выпрячь, но в это время лошадь хвостом, облитым серной кислотой, задела его по лицу и шее. Несчастный получил сильные ожоги. Особенно сильно пострадала правая половина головы и глаза. Опасаются, что несчастный ослепнет».
В быт горожан серная кислота стала проникать еще в 70-х годах XIX века. Поначалу в виде приятных пустячков. Например, разноцветные стаканчики с этой жидкостью ставились на зиму между рам для удаления влаги и изморози на стеклах (такие стаканчики на вате, щедро посыпанной мелко нарезанной крученой шерстяной пряжей, можно было увидеть в квартирах старых киевлян еще во второй половине XX века). Между стаканчиками ставили «для красоты» фарфоровые фигурки кошек, собак, белочек, охотников с ружьями.
Глядя на милые зимние затеи, трудно было поверить, что они опасны. Когда в день Сорока мучеников (22 марта по новому стилю) зимние рамы из окон выставляли, в первую очередь убирали стаканчики, выливая их содержимое в водопроводную раковину. Дети, конечно, не верили, что жидкость в стаканчиках такая вредная и опасная, как говорят взрослые. Однажды чиновник-вдовец выставлял рамы, а его сынишка, как всегда, вертелся под ногами. Когда отец отправился с очередной рамой в сарай, мальчик схватил из приоткрытой рамы стаканчик и быстро выпил содержимое. Пока подоспели врачи, ребенок скончался. Отец не выдержал потрясения и застрелился…
Летом 1876 года стало известно о покушении киевских революционеров Льва Дейча и Виктора Малинки на жизнь своего коллеги Гороновича, которого они считали предателем. Убийцы вызвали его в Одессу и устроили расправу на пустыре за товарной станцией. Чтобы полиция не смогла опознать труп, они облили голову своей жертвы серной кислотой. Но Горонович остался жив и предстал на судебном процессе в ужасном виде — «с отвалившимся носом и ушами, вытекшими глазами, совершенно исковерканным лицом».
Революционеры вскоре отказались в своей деятельности от применения серной кислоты, но кое-кому их метод мести очень понравился. Стало очевидно: если хочешь испортить человеку жизнь, изуродовать его до неузнаваемости, лучше всего воспользоваться серной кислотой.
Обливание серной кислотой вошло в моду среди ревнивых киевлянок
После громких процессов над народниками в конце 70-х — начале 80-х годов XIX века «купоросное масло» (торговое название концентрированной серной кислоты) стало довольно часто использоваться горожанами в далеких от политики бытовых разборках. Причем первыми киевскими мстительницами с бутылками или стаканами в руках были женщины из рабочей и ремесленной среды. Газета «Киевлянин» описывает случай, жертвой которого стал машинист Губернской типографии Емельян Панченко. 11 апреля 1883 года в 6 часов вечера он возвращался с работы по Шулявской улице (теперь улица Льва Толстого). Когда он поравнялся с домом Управления Юго-Западных железных дорог, располагавшегося тогда на углу Терещенковской улицы, сзади к нему подбежала женщина со стаканчиком в руке и выплеснула ему прямо в глаза какую-то жидкость. Панченко вскрикнул и упал. Тут же собралась толпа, поднялся шум, явилась полиция. Панченко подняли и отнесли в дом ближайшего врача. Им случайно оказался специалист по травмам, профессор Киевского университета Шкляревский.
«Доктор Шкляревский, — писала пресса, — признал, что вылитая на Панченко жидкость оказалась серной кислотой и один глаз его погиб». После оказания первой помощи пострадавшего доставили почему-то не в больницу, а в участок. Ошибка следователей объясняется тем, что в те времена не все еще осознавали опасность ожогов кислотой. В полиции Панченко заявил, что «женщину, облившую его кислотой, он хорошо знает, ее зовут Татьяной. Прежде она жила на Большой Васильковской улице, а теперь на Подоле, но где, не знает. Дальнейших объяснений из-за сильной боли Панченко дать не мог, и его отправили в Старокиевское отделение Кирилловской больницы» (сейчас Первая больница на улице Мечникова).
В больнице пострадавший продолжил свои объяснения со следователями. Татьяна, говорил он, «женщина замужняя, до этого он находился с ней в близких отношениях, но уже более года прекратил с нею всякое знакомство, а именно с того времени, как женился». На его беду, бывшая его возлюбленная оказалась ревнивой и мстительной. Панченко замечал, что Татьяна постоянно следила за ним, но не понимал, зачем она это делает. Возвращаясь домой из типографии по Шулявской улице, он то и дело примечал ее издалека то там, то тут, но не придавал этому значения. Ему и в голову не приходило, что его бывшая возлюбленная замыслила погубить его и, мелькая теперь перед его глазами, примеривается и прикидывает, как лучше подступиться к нему и нанести удар.
Полиция искала скрывшуюся Татьяну два дня. Женщина отрицала все показания Панченко. Дело было передано в суд, но чем оно окончилось, неизвестно.
Как нередко бывает, один дурной поступок порождает другой. Зло множится и даже становится популярным. Можно сказать, что обливание серной кислотой было модным среди ревнивых киевлянок в 80-х годах XIX века. Пресса тех лет уже не расписывала их дикие выходки. Сообщения о преступлениях подобного рода отличались предельной краткостью. Журналисты будто предчувствовали будущие городские смуты, ужасы и беды. И боялись разбудить темные страсти, дремавшие в душах горожан. Вот одна из таких предельно лаконичных заметок из газеты «Киевлянин» за 1885 год: «13 января мещанка Д. облила своего сожителя З. серной кислотой. К счастью, большая часть кислоты попала на платье, и только часть ее — в лицо З. , который получил значительные ожоги. Причина, побудившая Д. на этот поступок, — ревность».
Певица осталась жива, но всю жизнь жалела об этом
Кислота и ревность… Эти, казалось бы, далекие друг от друга понятия в конце XIX века воспринимались как единое целое. Если ревнивцы прежних времен строили какие-то сложные планы мести, то теперь можно было обойтись бутылочкой купоросного масла. Плеснул — и все.
В 1890-х годах кислотой как орудием мести стали пользоваться и мужчины. Много шума наделал роковой роман странствующей певицы-красотки Бальдажи и киевского богача Арона Рейхера. Бальдажи приехала в Киев в 1894 году и пела в киевском парке «Эрмитаж» на Трухановом острове. Сад этот не входил в число респектабельных увеселительных заведений. Кормили здесь хорошо, но артистов подбирали кое-как. Хорошие певцы и талантливые артисты эстрады выступали здесь редко. Каким голосом обладала Бальдажи, сказать трудно, но внешне она была очень хороша.
Незадолго до того певица выиграла за границей конкурс красоты, и в Киеве ее называли премированной красавицей. Рейхер познакомился с ней в июле. Как писала местная пресса, «усиленно ухаживал за нею и забрасывал дорогими подарками». Вероятнее всего, она была равнодушна к нему, но не отвергала ухаживаний и подношений. В конце сезона Бальдажи собрала свои пожитки и непринужденно объявила «милому другу» о своем отъезде в Петербург, куда ее уже пригласили для выступлений.
Рейхер пришел в ярость и заявил, что ни в коем случае не допустит ее отъезда из Киева. Более того, на следующий день он «явился к ней на квартиру и, воспользовавшись отсутствием хозяйки, увез с собою все свои подарки». Бальдажи обиделась, но от поездки не отказалась. Узнав о ее отъезде, он догнал певицу в пути телеграммой какого-то безумного содержания. Испуганная красотка вернулась в Киев с полдороги и поспешила к своему отчаянному обожателю. Он был тронут, вернул все забранные вещи, осыпал Бальдажи подарками. Сулил ей золотые горы, но требовал, чтобы она забыла о карьере и осталась при нем. Выслушав речи Рейхера, Бальдажи пожала плечами и покинула Киев. При ее отношении к чувствам поклонников трудно было представить, что история с Рейхером вообще будет иметь какое-то значение в ее жизни. Но расчеты певицы не оправдались.
30 июля в седьмом часу вечера Арон Рейхер явился к ней в гостиницу «Бель-Вю». Раздался отчаянный крик певицы. «Вбежавшая в номер прислуга гостиницы, — писала пресса, — застала Рейхера лежащим на полу с посиневшим лицом и сжатыми кулаками, без всяких признаков жизни. Бальдажи лежала на диване и, истерически рыдая, держалась руками за лицо». Она была жива, но мстительный Рейхер сделал так, чтобы она всю жизнь жалела об этом. По объяснению Бальдажи, Рейхер брызнул из бутылочки какой-то жгучей жидкостью ей в лицо, а затем выпил все содержавшееся в бутылочке. Прибывшие доктора обнаружили в склянке остатки серной кислоты. Состояние здоровья Бальдажи не внушало им опасений, но лицо ее было изуродовано.
Рейхер совершил мерзкий и подлый поступок, но все же он действовал сам, не прибегая к услугам наемных негодяев, и заплатил за содеянное своею жизнью. Что и говорить, в старину даже преступники были «благородней» нынешних. Какая-то капля совести в них оставалась…
1041Читайте нас у Facebook
