«мне частенько приходится сажать дочку-инвалида на цепь. Олечка никогда не сопротивляется, сама правую ножку всегда подставляет»
«Она там! Еще живая! Я слышал, как цепь загремела!»
Небольшое село Новоегоровка Баштанского района Николаевской области, куда мы приехали, затерялось в южной степи. Маленькие дома покрыты снегом, что бывает здесь очень редко.
- Вечером 15 декабря ко мне прибежал перепуганный семиклассник Сережа, — рассказывает сельчанка Вита Сербина. — Он сказал, что у них горит дом, мамы нет, а там, в огне, сестричка. Я бросилась звать на помощь своих кумовей.
- Когда мы вместе с Витой открыли дверь горящей хаты, оттуда повалил густой едкий дым, — вступает в разговор Ирина Олейник, местная жительница. — Стали по очереди забегать в комнаты, но дольше минуты находиться там было невозможно: хата раскалилась, словно домна! Тогда мы решили действовать иначе: я выбила оконные стекла в комнате, где предположительно находилась девочка, но только огонь от этого разгорелся еще сильнее. Вита бросилась к соседям вызывать пожарных, а я с фонариком еще раз попыталась проникнуть в дом. Да где там! Дым валил такой густой, что фонарь не пробивал его. С отчаянием рванула оконную раму, она поддалась. Потом один из пожарных интересовался, как это мне удалось: «Вы что, терминатор?» Думаю, сил придало отчаяние. И вдруг мальчик закричал: «Она там! Живая! Я слышал, как цепь загремела!» Мы с кумой не поняли вначале, какая цепь. Когда, наконец, прорвались к ней, вытащить девочку не удалось: она была прикована железной цепью к кровати. Сережа метался по хате в поисках ключа, чтобы открыть замок, удерживавший несчастную, но его, как назло, нигде не было. «Мама ключ обычно прячет», — оправдывался мальчик. Эти минуты показались мне вечностью.
- Пока шли эти поиски, я дрожащими руками исследовала цепь и таки нашла одно слабое звено, — вспоминает Вита. — Попробовала его разжать.
- А все делалось так: на минутку забежим с Витой в хату и обратно выскакиваем во двор, чтобы глотнуть воздуха, — уточняет Ирина. — Наконец нашли нож и сумели разъединить одно звено, освободили Олечку и вынесли на улицу. Она была без сознания, но пульс прощупывался. Тут и пожарные подоспели — сначала одна машина, потом другая, из райцентра. Мы уложили девочку на матраце посреди двора. На ноге у нее висел замок, а рядом болталась метровая цепь. Сосед принес ножовку, чтобы отпилить ее, но освободить ногу не удавалось. Это смогли сделать только вызванные из райцентра сотрудники МЧС. У них нашлись огромные клещи, которыми перекусили металл.
- А если бы в ряду металлических звеньев не удалось найти слабину? — спрашиваю женщин. — Ведь счет шел на секунды!
- Мы не позволили бы Оле погибнуть, что вы! — уверяет Ирина. — Вплоть до того, что вместе с кроватью на улицу вытащили бы!
«Лену мы не осуждаем, она хорошая мать»
- Ой, я 70 лет на свете прожила, а таких страхов не видела! — крестится Лидия Якименко, соседка погорельцев. — Олечка ведь инвалид, здоровьем слабенькая. Когда загорелся и взорвался телевизор, у нее начался эпилептический приступ. Дитя лежало без сознания. Вита Сербина — моя внучка, я ведь и за нее переживала! Когда она входила в задымленный дом, я кричала от ужаса. Ну и натерпелись мы в тот вечер! Слава Богу, не зря. Добро соседи еще наживут. Главное, Олечке погибнуть не дали.
На днях в соседнем селе тоже хата сгорела, еще и хозяин погиб, но туда милиция не приезжала. А к нам после пожара, о котором мы вам рассказываем, понаехало столько стражей порядка из Баштанки! Я сразу смекнула: что-то тут не то! И правда. Интересовались они вовсе не обстоятельствами случившегося, а лишь тем, знали мы или нет, что Олина мама держит ее на цепи. Может, про цепь и не знали, но соседку Лену не осуждаем — она хорошая родительница! Ей ведь предлагали сдать девочку-инвалида, а она такие муки с ней терпит, но не отказывается. Я знаю их историю. Жизнь обошлась с этой семьей очень жестоко, но лучше они сами вам поведают о своих бедах. А милиционерам я прямо сказала: не услышите вы от меня обвинений в адрес Лены, да и цепей никаких не было! А они говорят: мол, пожарные все видели и уже дали показания. Это что же, будут против Лены дело возбуждать?! Нет, нельзя так! Кстати, она сейчас дома, вы зайдите к ним, сами выводы сделаете.
В соседнем дворе на веревках болтается обгоревшая одежда, вещи связаны в узлы. Из хаты на лай соседских собак выходит симпатичная (городского вида) женщина и просит не фотографировать ничего.
- Я вам и так все расскажу, — миролюбиво встречает меня Елена. — Проходите в хату! Вернее в то, что от нее осталось. Кто вы?
Мое служебное удостоверение хозяйку совсем не смутило.
- Да, теперь так: нос за дверь высунешь — натыкаешься на прессу, — тяжело вздыхает она.
Лена снесла уцелевшие вещи в самый дальний угол почти разрушенного огнем дома, но и тут жутко пахнет гарью. В этой небольшой прокопченной комнатушке за столом сидит худенькая девочка-подросток и пьет чай. Чужого человека Олечка, которую два дня назад выписали из больницы, встречает улыбкой.
- Переехать в глухомань из Николаева нас заставили обстоятельства, — издали начинает Елена. — У меня трое детей: двое мальчиков — в седьмом и во втором классе и Оля (старшая). Три года назад я пережила страшную драму. Помню тот вечер до мельчайших подробностей. 13-летняя дочка призналась мне, что ее изнасиловали. Я давно замечала, что муж относится к своей падчерице не совсем по-отечески, но никаких доказательств не было — только подозрения. Попыталась у Оли выяснить, кто ее обидел, но она молчала и плакала. «Ладно, ложись спать, выясним все завтра», — велела я. Но утром пришлось вызывать «скорую»: под кроватью у дочери я нашла две упаковки от изониазида (этот препарат принимают при туберкулезе), она выпила 300 (!) таблеток сразу. Врачи не скрывали: если Олечку даже удастся выходить, то это будет уже человек-растение: ни ходить, ни даже держать ложку в руке она не сможет. Первое, что я сделала, — забрала детей и ушла от мужа. Мы скитались по квартирам, жили у знакомых, боролись за Олечку. Забирать ее из больницы оказалось попросту некуда, к тому же медики советовали сдать больную в специализированный интернат. Подать на мужа в суд не удалось: дочь не разговаривает совсем, не может писать. Она теперь только мычит, а мои обвинения без ее свидетельств — пустой звук. Год назад в ста километрах от областного центра мне удалось найти вот этот домишко, хозяин согласился продать нам его всего за две тысячи гривен. Но оказалось, что за переоформление домовладения следует уплатить еще половину от этой суммы. Мы его по причине нищеты не оформляли. Живем пока, никто не выгоняет.
Прописана я в Николаеве. Езжу туда каждый месяц получать Олину пенсию. Вот и в этот раз оставила дочку на 13-летнего Сережу. Младшего сына взяла с собой, его нужно было показать врачу. В доме пропал свет, и Сережа вечером зажег фитилек из ватки, намоченной в подсолнечном масле, а сам поехал к однокласснику по какой-то школьной надобности. Вот в этот момент беда и случилась. То ли Оля дотянулась до огонька на блюдечке и опрокинула его, то ли тот сам упал, не знаю, а только начался пожар. Когда Сережа вернулся, он уже не смог войти в задымленную хату. Стал звать соседей, дальше вам все известно…
«Девочка в любую минуту может уйти куда глаза глядят»
Оля внимательно слушает мамин рассказ, с ее лица не сходит милая улыбка. И только когда речь заходит о фитильке, по лицу ребенка пробегает судорога.
- Она все-все понимает, — кладет девочкину руку себе в ладошку моя собеседница и начинает нежно ее поглаживать. — Я, когда уезжала, объяснила ей ситуацию. Ты, говорю, можешь убежать голая и простудиться, братик за тобой не усмотрит. Она согласилась сесть на цепь. Мне частенько приходится привязывать дочку-инвалида к кровати. Оля привыкла уже, сама правую ножку мне всегда подставляет, не вырывается, не бунтует, не требует отпустить. Я приковываю ребенка так, чтоб не больно было, даже следа на ее теле от цепи никто никогда не видел! Это с любовью делается, понимаете? Ну а что последний раз все могло роковым образом обернуться из-за цепи, так кто же знал? Бог ее спас руками соседей.
Сыновей Лены не оказалось дома. Меньшего она оставила в больнице, а старший, как утверждает хозяйка, вряд ли согласился бы на встречу с корреспондентом.
- Сережа так потрясен случившимся! — качает она головой. — Из Николаева я приехала в тот же вечер. Когда за селом сошла с поезда, на переезде меня встретили чужие люди. «Не ходи домой, — предупредили, — там все сгорело». Олю отвезли в реанимацию, а Сережа, когда мы встретились, в сердцах бросил: «Мам, лучше бы ты меня и не рожала!» Такого страху натерпелся на том пожаре! Он считает себя виноватым, ведь оставил Олю одну дома, не углядел. Я не корю сына, он сам еще ребенок. Какой бы тяжелой ни была жизнь, мы не должны ожесточаться — я мягкая мама, никогда с детьми не ссорюсь. Особенно после того, как моя размолвка с дочерью обернулась такой бедой.
- Они все там от Оли натерпелись! — сочувствует соседям Ирина Олейник. — Калитка и ворота у Лены всегда на замке. Чтобы выйти на улицу, мальчики через забор перелезают. Но что вы думаете? Оля присмотрелась, как они это делают, и себе научилась! Она в любую минуту может уйти, куда глаза глядят.
- Это хорошая семья, — соглашается с кумой Вита Сербина. — Мальчики изо всех сил помогают маме: и в огороде копаются вместе, и за Олей смотрят. Лена сама печет хлеб, научилась вести хозяйство: у них и козочки, и куры, и индюки. Возле дома сад большой, так мальчишки все лето с мешками в Баштанку на базар мотались. Продадут фрукты — вермишели на эти деньги купят и счастливы. Дружные они. Если против Лены возбудят уголовное дело да еще, не дай Бог, по судам начнут таскать, это их добьет. Ее не судить, а помочь надо!
Впрочем, многие в селе думают иначе и осуждают Елену. Садить больную девочку на цепь, как собаку, и говорить, что это для ее же блага, по меньшей мере безнравственно.
В Баштанском райотделе милиции нам сообщили, что сейчас в связи с фактом содержания на цепи несовершеннолетней Оли решается вопрос о возбуждении против мамы девочки уголовного дела по статье 166 УК Украины.
- Это «прокурорская» статья, — сказал корреспонденту «ФАКТОВ» начальник Баштанского районного отдела внутренних дел Василий Чернюк. — Мы собираем первичный материал. А когда передадим его в районную прокуратуру, там будут определять, что делать. Ситуация не совсем обычная, ведь речь идет о ребенке-инвалиде. С учетом того, что девочка больна, и примут решение. Каким оно будет, говорить пока рано.
427
Читайте нас у Facebook
