В десять утра третьего июня в селе Сеньково Купянского района Харьковской области разыгралась жестокая драма, о которой говорит сегодня вся Украина. Здесь на поле N 5, засеянном многолетними травами, пролилась кровь людей, пытавшихся отстоять свое право на частную собственность. Девять человек, владельцев паев на этом поле, взявшись за руки, преградили путь комбайну. Но остановить машину, за рулем которой сидел генеральный директор сельскохозяйственного общества «Прометей» Игорь Момот, им удалось только после того, как под колесами комбайна оказалась 52-летняя Екатерина Войтенко.
Комбайнер отказался ехать на людей, и тогда директор сам сел за руль уборочной машины
Собственно, Екатерина Федоровна стала случайной жертвой в этой трагедии. Она-то как раз, в отличие от других участников акции неповиновения, своего пая на поле раздора не имела. Немногим более пяти гектаров земли здесь было выделено ее маме, Александре Яковлевне Перепелице. Но разве под силу старому человеку защищать свою собственность? Поэтому, когда генеральный директор дал наряд скосить многолетник на пятом поле на корм общественному скоту, дочь вступилась за мать и вместе с остальными пайщиками встала перед комбайном.
-- Конфликт между пайщиками и генеральным директором нарастал в течение нескольких дней подряд, -- рассказывает одна из участниц событий Людмила Дереповская. -- Игорь Иванович заявил, что земля передана нам незаконно, следовательно, он имеет полное право загонять туда технику и скашивать многолетник. Эспарцет (многолетняя трава) в этом году хорошо пошел в рост, ведь весной мы удобрили землю, кое-где подсеяли траву. Но на каком основании мы, имеющие на руках земельные сертификаты, должны отдавать кому-то свое? А Момот начал действовать решительно -- первого июня распорядился обкосить наше поле. Нам пришлось просить защиты у сельсовета и у районных властей. В райадминистрации пообещали, что разобраться в конфликте приедет сам глава -- Сергей Николаевич Радьков. Однако мы зря проторчали в поле целое воскресенье, к нам никто так и не наведался.
Наступил понедельник, и Момот дал наряд комбайнеру Станиславу Пилипчуку снова ехать на пятое поле. Обиженные пайщики, правда, его опередили. Увидев людей, решительно настроенных отстаивать свои наделы, Пилипчук заглушил машину: «Я против народа не поеду». Поняв, что они зря теряют время, комбайнер и прибывшие с ним водители двух грузовиков развернулись в направлении села.
-- И вдруг в этот момент на огромной скорости с противоположной стороны поля выскакивает на своем автомобиле наш директор, -- продолжает Людмила Дереповская. -- Он догоняет технику и заворачивает ее обратно. Пилипчук категорически отказывается исполнять его приказ ехать против нас, тогда Момот сам садится за руль.
-- «Покажи мне, где здесь какие педали нажимать», -- попросил меня Игорь Иванович. Я вынужден был подчиниться начальнику, -- Станиславу Пилипчуку тяжело вспоминать пережитое. -- Стоя на подножке, я показал, как управляется комбайн. «Все понятно», -- сказал директор и нажал на педаль переднего хода. Он подъехал впритык к людям и почти остановился, но потом опять поехал вперед.
«Если бы жатка была полностью опущена, она перемолола бы всех»
Что было дальше, участники кровавых событий помнят, как в тумане.
-- Мы взялись за руки и стали цепочкой у кромки травы. Посредине стояли Надя и Володя Олийнык с четырехлетним сыном Витей, -- говорит Сергей Ерема. -- Надя держала мальчика на руках. «Ты что, гад, на ребенка поедешь?» -- кричали женщины. А он, свернув с дороги, направил комбайн прямо на нас. Приблизившись вплотную, директор приглушил ход. Нам показалось, комбайн движется по инерции, и мы начали хвататься за поперечину жатки. Пятясь назад, как бы старались остановить надвигающуюся опасность. Я смотрел директору в глаза. Они у него были хладнокровные. И тут он резко дал передний ход. Гляжу, пацаненок пошел в жатку, над трубой уже. Левой рукой еле успел выхватить его и отбросить подальше от машины. При этом сам получил перелом, но тогда на это даже не обратил внимания. В правой руке у меня был молоток, и я бросил его в лобовое стекло комбайна. Но он продолжал двигаться. Хорошо, жатка была не полностью опущена, иначе она всех нас перемолола бы на фарш.
-- С Екатериной Федоровной мы стояли бок о бок, -- продолжает Людмила Дереповская. -- Накануне накала страстей, наблюдая за Витей Олийнык, она пожалела, что не взяла своего семилетнего внука. «Неужели он поедет на детей?» -- не верилось ей. А еще в сельсовете утром женщина первой категорически заявила, что в случае произвола она ляжет под комбайн. Так и случилось. Не помню, как она оказалась под колесами. Видать, стояла как раз перед ними. Меня тоже затянуло под комбайн -- нас вместе завалило. Стало темно, по ногам один раз что-то проехалось, потом второй. Я уже попрощалась с жизнью. Очнулась, как теперь думаю, позади комбайна. Помню точно, что меня не вытаскивали. Да, позади, потому что сразу же увидела Екатерину Федоровну. Левое бедро у нее было страшно разворочено, а половина лица почернела. Она еле слышно стонала. Странно, свои ноги я ощущала. Видать, все же колеса прошли по касательной. Правда, передняя часть левой ноги пока остается опухшей, не могу как следует ступить, но надеюсь, обойдется.
-- Жатка продолжала затягивать людей, -- дополняет рассказ Владимир Олийнык. -- Ни я, ни жена не заметили, когда сын снова оказался в этой круговерти. Как потом рассказывали, Витя бросился к маме, увидев, что она наполовину оказалась под машиной. Тогда его снова затянуло в жатку. Слава Богу, Паша Маслов вовремя заметил. Держась за поперечину и отталкиваясь от земли, он сумел вытащить мальчика.
-- Зачем же вы так рисковали и своей жизнью, и тем более, жизнью малыша?
-- В тот день не на кого было оставить ребенка -- садика в селе давно нет, а старшая дочь уехала на экскурсию с классом, вот и пришлось брать его с собой. Разве же думал кто-нибудь, что дойдет до крайности?
Витя перенес сильнейший стресс, и теперь родители намерены искать бабку-шептуху, чтобы вылила испуг -- мальчик стал всего бояться.
«Покойник в вашей семье будет», -- сказала цыганка, выпив стакан воды, поданный Екатериной Федоровной
А комбайн все продолжал двигаться. Уже метров восемь, говорит Сергей Ерема, он проехал по полю, и не собирался останавливаться. Тогда Сергей вскочил в кабину «машины смерти», как успели окрестить люди старенький КСК-100, и выбил педали из-под ног озверевшего руководителя, нажал на гидравлику. Комбайн стал, как вкопанный. На помощь подоспели другие мужики, набросились на Момота с кулаками и, наконец, вытащили его из комбайна. Но тут народ испытал повторный шок -- позади КСК-100 лежало окровавленное тело Екатерины Войтенко. «Ну что, наелись травы?» -- глядя на результат борьбы, голосом победителя спросил присутствующих Игорь Момот.
Потерпевшую быстро уложили на заднее сидение «Жигулей» Владимира Олийныка, и он в сопровождении двух человек умчался в сельскую участковую больницу. Директор даже не подумал дать свой автомобиль, сославшись на то, что там нет места для лежачего. На земле, где произошла трагедия, остались куски мяса и костей.
Дочь Екатерины Федоровны Наталья, работающая медсестрой в больнице, не сразу узнала мать, окровавленную, с почерневшим лицом. А сын Александр, нейрохирург, в это время мчался из соседней Ковшаровки с набором реанимационной аппаратуры спасать маму. Но было уже поздно: травмы, полученные Екатериной Войтенко, оказались несовместимыми с жизнью. Женщина умерла по дороге в больницу от травматического шока, вызванного множественными переломами ребер, переломами костей ноги. У нее практически ни один внутренний орган не остался целым.
-- Ее привезли еще теплую, но уже мертвую, -- вспоминает Наталья.
-- Я понимала, что сделать уже ничего нельзя, но все просила девочек что-нибудь колоть, спасать маму. Она ведь сколько людей спасла -- всю жизнь проработала операционной сестрой в соседнем поселке Ковшаровка. У нее никогда не было выходных, всегда односельчане прибегали к ней за первой медицинской помощью, мама никому не отказывала.
Год всего минул, как Екатерина Войтенко ушла на пенсию по выслуге лет.
Ты работай, Катя, дорогая, В оперблоке много-много лет. А годам и возрасту, родная, Передай большой привет, --
такие теплые строки посвятили ей сотрудники при выходе на пенсию. Может быть, Екатерина Федоровна еще и трудилась бы, да сложно было добираться на работу в Ковшаровку. К тому же, хотелось больше времени проводить с дочкой, внуком, зятем, которые недавно перебрались к ней из Луганской области. Словом, она была рада своему статусу пенсионерки. Дома успевала переделать всю работу и, сколько дети ни просили хоть немного отдохнуть, не слушала их.
Когда в воскресенье зять поинтересовался, разрешился ли спор с директором, Екатерина Федоровна, проведшая почти целый день вместе с остальными пайщиками в ожидании районного начальства на поле, ответила: «Это только начало. Еще будет бойня». Как в воду глядела.
Хотя в последние дни женщина была немного в подавленном настроении… Она никогда не шла на контакт с цыганами, а то вдруг на прошлой неделе вынесла заглянувшей во двор цыганке стакан воды. Гостя возвратила посуду, в которой плавала маленькая восковая фигурка со сложенными руками. «Покойник в вашей семье будет», -- сказала цыганка.
Земля мирным путем не передавалась никогда?
Отец Сергея Еремы, Владимир Степанович, -- один из тех, кто имел пай на злополучном участке земли, в ожидании разрешения спора 3 июня рассказывал уже на поле историю, которую прочитал как-то в одной из газет. Тоже люди отстаивали землю и в ходе завязавшейся потасовки задавили мужчину. «Земля мирным путем не передавалась никогда», -- к такому выводу подвел рассказ Владимир Степанович. И вот еще один страшный пример.
Что же стало первопричиной сеньковской трагедии? Можно ли было ее предотвратить? Кому нужна трава по такой цене?
Председатель сельсовета Лариса Мороз, избранная на эту должность большинством голосов чуть более месяца назад, уверена, что мина замедленного действия была заложена ее предшественником и предшественником Игоря Момота.
О назревшей конфликтной ситуации знали в районных органах власти. Представители отдела земельных ресурсов, управления сельского хозяйства, райадминистрации выезжали на место. Их совет был один -- решить проблему через суд. Однако ни одна сторона, ни другая не спешила подавать исковое заявление. Кстати, уверяет глава районной администрации Сергей Радьков, именно в тот день, когда произошла трагедия, в Сеньков собиралась выехать группа районных специалистов, чтобы разъяснить все юридические нюансы сложившейся ситуации.
-- В соответствии с Земельным кодексом, на пай может быть передана земля только после сбора урожая. Получается, что весь сыр-бор заварился не из-за земли, а из-за травы, -- говорит Сергей Николаевич. Надеюсь, во всех этих нюансах разберется следствие.
-- Ну, а какова судьба многолетника, за который заплачена столь высокая цена? Сено ведь надо убирать вовремя.
-- Думаю, надо ставить вопрос не о траве, а о предприятии в целом. К сожалению, никто из местного населения не желает его возглавить. Почему, собственно, в Сенькове и появился Момот? Потому что своей кандидатуры на должность директора, когда пайщики в конце прошлого года высказали недоверие Владимиру Заике, в селе не нашлось.
-- Так Момот -- это ваша кандидатура?
-- Мне за него стыдно, я не ждал от него такого.
-- А что это за личность вообще? Мне приводили примеры, как он и рукоприкладством грешил, и всю технику порезал и отдал в металлолом (ранее, говорят, занимался заготовками металлов).
-- Это правда, я предупреждал его о последствиях подобного стиля руководства. По специальности Игорь Момот механик, закончил Харьковский автодорожный институт, в свое время работал в сельхозструктуре в Белгородской области России, занимался бизнесом. Поработать в самом отстающем в районе обществе вызвался сам.
Народ в Сенькове не очень-то верит, что он понесет заслуживающее наказание.
Читайте нас у Facebook
