«Война должна закончиться весной-летом следующего года», — Михаил Подоляк
Завершается 2022 год, навсегда вошедший в мировую историю как год огромной трагедии для Украины и украинцев. Десятки тысяч погибших и раненых, миллионы беженцев, замечательные города и села, от которых не осталось ничего, пыточные, ракетные обстрелы, отсутствие света, тепла, воды, постоянный страх и ярость — кто-то уже назвал происходящее ужасной каруселью смерти и геноцида, который нам устроил кремлевский фашистский режим. Раньше мы видели подобное только в апокалиптических фильмах…
Но мы точно знаем, что победим. Потому что на борьбу с захватчиками встал весь народ, а ВСУ дают отпор врагу каждый день, что нам помогает весь цивилизованный мир, а наши невероятные волонтеры, энергетики, медики делают все, что могут, и немного больше. Таких «поэтому» можно насчитать не один десяток.
О волнующих сегодня темах «ФАКТЫ» поговорили с советником руководителя Офиса президента Михаилом Подоляком. Беседовали мы 27 декабря в его кабинете на Банковой во время очередной воздушной тревоги.
— Михаил, раньше накануне Нового года мы с вами говорили о ключевых событиях и итогах, надеждах и планах. Теперь, к сожалению, встречаем праздник со страхом, что будущее может стать хуже, чем сейчас. У нас есть хотя бы какое-то основание для оптимизма?
— Мы совершенно четко понимаем, где сегодня находимся и какие задачи нужно обязательно выполнить. Пройдемся по пунктам.
Во-первых, сейчас идет создание Украины как государства, являющегося субъектом и инициатором многих событий. Наше государство точно будет зафиксировано и в мировой истории, и в современном глобальном политикуме, будет иметь право формировать глобальную повестку дня и уже ее формирует. А россия будет постепенно отходить на второй, третий, четвертый план.
Во-вторых, за этот тяжелый год мы переформатировали традиционное видение мира (имею в виду цивилизованную его часть, активно участвующую в формировании правил повседневной жизни) по отношению к россии. Если в начале войны все продолжали считать, что она имеет право беспредельничать, то сегодня риторика изменилась. У наших партнеров уже есть понимание, что россия должна проиграть, что не может быть никакого компромисса, что война должна закончиться обязательно юридическими процедурами установления всех обстоятельств массового преступления в Украине и доведения до скамьи подсудимых авторов войны, включая путина.
— Вы говорите, что его ждет трибунал. Это реально?
— Совершенно реально. Трибунал будет правильным финалом войны. Такое не было сделано ни в начале 1990-х, когда россия создавала анклавы по всей территории бывшего Советского Союза, ни в 2008-м, ни в 2014-м. Если теперь не произойдет трибунал, эта война не закончится. Это понимают не только в Украине. Поэтому министры юстиции и министры иностранных дел многих государств уже говорят о том, что юридическая процедура под названием «специальный трибунал» будет обязательно.
Трибунал вернет человечество к пониманию важности международного права. Что это не какой-то клочок бумаги, который можно игнорировать, а основные правила поведения. Если ты нарушаешь их, должен нести ответственность.
Почему это важно? Потому что россия за тридцать лет постепенно увеличивала объем эскалации. Где-то немного поубивала, где-то поспекулировала, где пропагандистски поработала, где-то создала миграционные проблемы, где-то политические. А потом, когда это все не получало должной реакции со стороны мирового сообщества, приняла для себя решение зайти к нам со столь масштабной войной (войны такой интенсивности после Второй мировой нигде не было), демонстрируя, что международное право для нее не работает. Это неприемлемо ни для нас, ни для цивилизованного мира. Потому мы будем спокойно доводить до логического финала эту войну.
Читайте также: «Россияне еще даже не показали всего, на что реально способны», — Роман Костенко
Вторая составляющая — это репарации. Не должен цивилизованный мир платить за преступления и разрушения, которые совершает российская федерация. Она должна компенсировать все нанесенные нам убытки. И здесь очень важно не просто получить какую-нибудь определенную сумму. Это должен быть многолетний процесс существенных выплат. Чтобы и это поколение россиян, и следующее чувствовало, что они платят именно за войну. Так же, как нацистская Германия в течение 70 лет платила за массовые преступления.
Россияне ничего не понимают, кроме двух аргументов. Первый — это сила. Если ты наносишь им мощные удары, они будут тебя бояться. Для Украины очень важно, чтобы они нас боялись, потому что россия никуда не исчезнет как сосед. А второй аргумент — это рубль. Они должны потерять значительную часть своих доходов, в том числе сырьевых. Эти два аргумента важны, чтобы кремль не мог сформировать простор для реваншистских настроений в российской федерации.
Уже есть глобальное понимание того, что мы дойдем до правильного финала. Мы это видим и по смене риторики, и по дипломатическим разговорам, и по действиям, и по передаче оружия, и по помощи, и по акцентации на ключевых элементах того, как эта война должна закончиться.
— Почему нам до сих пор не дают наступательное оружие, чтобы мы могли активнее уничтожать врага? Какие процессы будут активизированы после недавнего визита президента Зеленского за океан? Почему министра обороны Резникова не было в составе делегации?
— Первое. Понятно, что все визиты господина президента базируются прежде всего на параметрах безопасности и минимальной информационной активности до самого визита. Таким образом, составы делегации очень небольшие, чтобы не было огласки.
Второе. Визит был хорошо подготовлен. Зеленский провел большое количество встреч, в том числе неформальных. Он провел интенсивную работу по объяснению природы войны и того, как она должна быть закончена. Выделю две ключевые темы (не буду брать всю проблематику). Первая составляющая — это оборонная война, то есть защита гражданского населения, критической инфраструктуры и в рамках этого формирование иной структуры противоракетной обороны, где в центре будет новейшая система ЗРК Patriot. Кстати, мы получим не только Patriot, но и некоторые современные системы от других стран. И эта система ПВО уже начинает формироваться.
Вторая составляющая — наступательное оружие, чтобы можно было ускорить наступление, учитывая объем территорий, которые нужно освободить. Нам нужны, прежде всего, бронетехника — 400−500 танков типа Abrams или немецких Leopard 2, плюс дальнобойные ракеты, чтобы уничтожить российские склады, которые они немножко отодвинули от линии фронта, чтобы не было поражения от HIMARS. Переговоры сейчас идут очень интенсивно и очень положительно. Уже нет сомнений, что мы получим наступательное оружие, которое нам нужно.
Если месяц-два назад наши партнеры говорили о невозможности передачи нам определенных видов наступательного оружия, потому что считали, что это будет эскалировать и масштабировать конфликт, сегодня они понимают, что наоборот — если мы получим это оружие, то он будет локализован. То есть война не выйдет за пределы Украины, не будет разрастаться, не перейдет на другие территории. На Западе уже прекрасно понимают: если россия не потерпит здесь полное тактическое военное поражение, то она будет провоцировать Молдову, Казахстан, Азербайджан, страны Балтии
Читайте также: «На фронте ни разу не слышал: «Что я пошел на войну? Что я здесь делаю? — 80-летний полковник ВСУ, воюющий простым солдатом
— Народ в соцсетях абсолютно серьезно требует от ВСУ обстреливать Подмосковье. После всех ужасов мы имеем на это полное моральное право.
— Сначала расставим правильные акценты. Считаю, что наше общество эмоционально абсолютно право в том, что мы вправе симметрично наносить удары по их домам в том числе, если они убивают наших детей. Но мы ведь не россия. Мы цивилизованная страна, соблюдающая международное право. В его рамках у нас есть все мандаты для того, чтобы уничтожать россиян и их военную технику на нашей территории, включая Крым и Донбасс. И мы будем это делать.
Что касается действий на территории россии, к сожалению, международное право очень строго соблюдает конкретную концепцию: вы ведете оборонную войну, освобождаете свою землю, можете все что угодно делать на своей территории. Но нам и не нужно заходить на территорию россии. Там скоро все будет самоатаковаться и саморазрушаться.
И мы уже это видим. Для этого есть несколько оснований. Война не может быть только в одну сторону. Она обязательно станет бить и по российской федерации.
Потому что у них нет ресурса, чтобы контролировать все происходящее на объектах критической инфраструктуры. У них нет запасных частей для ремонта этих объектов, в том числе военных. Они не могут ничего купить, потому что страна под санкциями. У них сегодня нет консультантов, в том числе военных из других стран. А они нужны, потому что россия достаточно примитивная, технологически неразвитая страна.
Следующая составляющая — это потеря управляемости вертикалями управления. Там все больше и больше хаоса. Потому что люди подсознательно (ибо у них не хватает интеллекта, чтобы понять все происходящее) понимают, что сакральности больше нет — царь ошибся. «Акела промахнулся», как иногда цитирует путин «Маугли» Киплинга (хотя он человек малообразованный, не уверен, что читал эту книгу). Поэтому можно вести себя так, как любят россияне, то есть бунтовать. Пока это не очень масштабные бунты, но саботаж будет нарастать.
Интересный факт. Министерство внутренних дел российской федерации обнародовало официальные данные: в приграничных с нами Ростовской, Курской, Белгородской областях на 600% повысилось количество уголовных преступлений, в том числе с применением оружия. Скоро такое явление будет повсюду. Поэтому нам вообще не нужно туда вмешиваться. Мы должны максимально эффектно и эффективно уничтожать российские вооруженные силы на оккупированных территориях Украины, оттесняя их к границам 1991 года. И это будет увеличивать количество эксцессов по всей территории россии. Она будет пылать от этого.
Читайте также: «Мы ни при каких обстоятельствах не пойдем на уступки россии», — Михаил Подоляк
— Украина для путина — смертный приговор. Он попал в тупик, но не собирается останавливаться. Тем временем Запад уже озабочен судьбой постпутинской россии.
— По мере того, как мы будем подходить к границам и освобождать города и села, будет нарастать внутренний конфликт в элитах россии. Путин будет постепенно изолирован от принятия решений. Сегодня он еще контролирует что-то, но в элитах уже все понимают, что это очень тупиковый путь.
На мой взгляд, будут происходить следующие вещи. Буквально за определенное время на первый план выйдут ультрарадикалы типа связки Пригожин — Суровикин, которые уже откровенно атакуют и губернаторов, и минобороны, и лично Шойгу и Герасимова. Это будет первая волна внутреннего переворота.
Эти люди начнут определенный период доминировать. Но они не популярны у широких слоев населения и тем более у классической русской политической элиты. Поэтому следующим этапом внутренней политической борьбы будет уничтожение (физическое или политическое — нет разницы) этих ультрарадикалов. А вот после этого начнутся необратимые процессы трансформации политической элиты.
Смотрите, здесь есть одна особенность, о ней мало кто говорит. Вся политическая система российской федерации была интегрирована в глобальную политическую систему. То есть у людей была возможность жить за границей, учить там своих детей, вести бизнес с иностранными партнерами. Сегодня они все изолированы — не только потеряли деньги или арестованное имущество, но и упустили возможность быть интегрированными в глобальную политику. То есть все, что они делали 20−30 лет, уничтожено. Это личные катастрофы.
Более того, они понимают, что при продолжении войны в Украине они получат и внутренний бунт. То есть им негде потом жить — ни внутри россии, ни снаружи. Они будут неприкаянны. Таким образом, эти люди получат большие личные проблемы, в том числе с обеспечением безопасности для себя и своих семей. Им предстоит это решить как можно скорее.
Сегодня у них есть шанс обойтись без большого бунта. Для этого нужно частично отстранить путина. Оставить его в статусе президента, но убрать все влияние. Принять решение о создании некоего «комитета спасения россии» (название может быть «ГКЧП 2.0»). Затем немедленно вывести войска с территории Украины и выйти на переговорный процесс о добровольных репарациях и выдаче ряда представителей военной и политической элиты для участия в спецтрибунале в качестве подозреваемых.
Читайте также: Андрей Пионтковский: «Политическая смерть путина станет причиной его физической смерти»
— «Миссия невыполнима», к большому сожалению.
— Понимаю, что они так не сделают. Но мы говорим, как теоретически они могли бы выйти сегодня из этой ситуации. Для этого у них должна быть воля. А ее нет. Поэтому они будут пассивно ждать, пока начнутся внутренние бунты и трансформация российской федерации. А все эти патрушевы, кириенки и другие будут пожизненно сидеть.
На чем я заострил бы внимание? Нет смысла бояться того, что россия будет распадаться. Не факт, что так будет, хотя некоторые этнические регионы могут высказать какие-то претензии. Например, Татарстан, Башкортостан, Чечня, Дагестан, Ингушетия, Северная Осетия или даже Бурятия, которая гораздо ближе к Монголии, чем к россии. Но это не проблема. Потому что контроль над арсеналами ядерного оружия и над основной частью территории, в том числе над сырьем, находящимся в Сибири или в районе Уральских гор, останется у российской федерации. Не надо бояться объективных процессов, которые должны пройти там обязательно, потому что сегодня россия все ниже и ниже, слабее и слабее. И с точки зрения контроля внутреннего пространства, и с точки зрения влияний на глобальную политику. То же, что происходило в 1991—1993 годах.
— Теперь о наших проблемах. Мы с вами в августе уже разговаривали на эту тему. Но еще раз спрошу, не ощущает ли Владимир Зеленский вину за то, что страна — не ВСУ! — не была ли подготовлена ко вторжению? Народ все больше интересуется подробностями этого периода.
— Тема неподготовки к войне политически спекулятивна. Война очень масштабная. Ни одна страна не может идеально подготовиться к событиям такого объема. Это иллюзия, что все можно идеально сделать. Мы помним, что происходило со странами во время Второй мировой войны, которые ожидали приближающуюся катастрофу и будто бы готовились. На самом деле Украина, которая десять месяцев эффективно воюет, абсолютно подготовлена к войне.
Безусловно, психологически тяжело воспринимать войну. Это всегда слом традиционного образа жизни. Когда его ломают, тебе кажется, что кто-то должен быть виноватым. А виновата только российкая федерация.
Как бы мы ни были готовы и с точки зрения военной, и понимания, что, когда и как нам нужно, и оптимизации работы вертикали управления с первого дня войны, и обеспечения людей, была бы совсем другая картина. У нас сегодня есть и социальные выплаты на разных уровнях, и функционирующая экономика, и постоянный курс гривны. Если бы это была неподготовленная среда, мы бы не устояли. Но сегодня мы можем сказать, что и общество, и государство как институт, и Вооруженные Силы демонстрируют абсолютную готовность к испытаниям и уже адаптировались к войне. Еще раз подчеркиваю, что психологически это тяжело. Мы несем потери, у нас тотальное разрушение инфраструктуры и населенных пунктов, но между тем мне кажется, что вряд ли какая-то европейская страна, кроме нас, все это выдержала, что только Украина может победить в такой войне.
Поэтому мне не совсем понятно, зачем постоянно говорят: «Мы не были готовы». Это же унижение, некая неполноценность. Хочется сказать: «Смотрите, мы ведь такие глупые, что ни к чему не были готовы». При том, что мы эффективно построили антироссийскую коалицию, переломили глобальную политику и предоставили туда другие смыслы по поводу того, как должна функционировать мировая система безопасности, идем к победному финалу и фиксируем, что не будет никакого компромисса, как это произошло в 2014 году.
Еще раз подчеркиваю. В страну зашла по трем направлениям армия в 300 тысяч человек, нас атаковала крылатыми ракетами, которые мы до этого отдали российской федерации, не имея наступательного оружия (ракет дальностью 200+ километров). А мы это все выдержали и сегодня эффективно контрнаступаем. Это значит, что мы не готовы были? А кто тогда готов?
Читайте также: «Россия не столь сильна, какой хочет казаться, но и не столь слаба, как мы бы этого хотели», — военный эксперт Сергей Грабский
— Вот цитата из соцсетей: «Есть слухи о договорняках, о том, что власть была готова сдать без боя Киев, Харьков, Херсон, Запорожье, Николаев, но что-то пошло не так. Не повезло с армией и народом».
— Это говорит о некоторых психических расстройствах у небольшого количества людей. А может, даже не из Украины идут тезисы, которые почему-то транслирует доля определенного сообщества, которое все еще не может смириться с тем, что фамилия президента иная. Мне кажется, что это выглядит так.
Потому что это удивительно странная история. Было же очевидно, как себя вел президент в первые часы вторжения, как эффективно была развернута система управления уже в кризисной ситуации и скоординирована работа государственных и военных институций, насколько жестко президент выступал о том, что нужно максимально уничтожать всю российскую живую силу, что убийство россиян, которые заходят с оружием на нашу территорию, не будет считаться преступлением. Вы ведь помните первое решение — выдача оружия населению?
Немного странно читать, что кто-то хотел сдать. Напротив, именно президент принимал четкие решения, позволившие очень быстро мобилизоваться и сформировать внешнеполитическую поддержку из других стран. Да и сегодняшнее поведение президента говорит о том, что никто не пойдет на какие-либо договоренности, на которые пошли в 2014 году, имея гораздо меньший объем вторжения.
Почему-то теперь говорят о войне, словно она началась 24 февраля. Но она длится уже более восьми лет. Давайте я верну вас в историю Крыма. Весной 2014-го наши военные оставили там арсеналы в полном объеме, потом некоторые выходили оттуда с флагами, а позже получили место в парламенте и звание Героя Украины. Именно тогда все началось, когда эти люди отказались защищать наш суверенитет. Это первое.
Второе. А остановка ряда программ о переформатировании армии? А пять складов, уничтоженных в 2016—2018 годах? Кстати, тех снарядов тяжелых калибров нам хватило бы на год войны такой интенсивности, какую ведет российская федерация, и не нужно было бы искать эти снаряды по миру.
Поэтому немного странно, что сегодня кто-то говорит: «Нет-нет, тогда было все нормально». Но между тем считаю, что это даже не надо обсуждать. Все это закончилось. Сегодня мы имеем длительный период эффективной обороны страны и эффективного контрнаступления. Поэтому нужно завершить разговоры о том, что кто-то что-то хотел, но не повезло с народом. Нет, наоборот. Именно потому, что такой народ избрал такого президента, мы устояли.
Читайте также: «Война для нас закончится, когда будет полностью перезагружен российский режим», — Павел Климкин.
Россия в любом случае программировала войну. Кремль, психологически не понимая, что такое современная Украина, сделал выводы — очень внимательно! — по 2014 году. Именно по отсутствию тогда масштабного сопротивления. Они надеялись, что так же будет и сейчас.
Считаю, что нужно все же правильно ставить акценты. Но если кто-то действительно хочет этого, нужно немного включать разум и вернуться в недалекое прошлое. Там много ответов.
— Люди очень недовольны так называемым единым телемарафоном. Говорят, что туда приглашают одних и тех же спикеров, нет никакой критики власти, только хвалебные рассказы о президенте. И на это тратят немалые деньги из бюджета.
— Телемарафон кому-то нравится, кому-то нет. Это же Украина. Наши люди очень любят давать максимально агрессивные оценки негативного или положительного плана. У нас есть только крайности. Даже во время войны.
Нам не удается убрать хайповые комментарии, даже имея сегодня ряд инструментов. То есть люди, которые не понимают процессы, например, в энергетике, даже когда определенные должности занимают, комментируют, что будет с энергетикой, когда закончат аварийные и плановые отключения, как будет отремонтирована вся инфраструктура. Притом когда их спрашиваешь: «А вы вообще видели, как работают подстанции, что такое распределительные сети, как работает генератор на 750 или на 300 киловатт, что такое объединенная система и диспетчеризация во время ракетного обстрела и чем отличается ракетный обстрел от атаки дронами на вход в город или на попытку разъединения системы?», ответа нет. Некоторые эксперты вообще не заботятся о фактаже. Одна политик (не буду называть фамилию) ни с того ни с сего вышла и сказала, что Украина продает электроэнергию на Запад. У меня вопрос: откуда вы это взяли? У нас сегодня дефицит электричества. В морозную погоду мы потребляем более 17 гигаватт, а производим на пике, когда все более или менее работает (при том, что атакованы все теплогенерации и распределительные сети, идущие от атомных электростанций, к тому же в нашей системе нет Запорожской АЭС), 13 гигаватт. То есть есть дефицит, который нивелируется именно путем очень интенсивной и правильной диспетчеризации через систему «Укрэнерго».
Мы не то что не продаем — мы уже провели переговоры о том, что будем немного импортировать электроэнергию из Словакии и других стран. Поэтому должны контролировать определенные телеплощадки, чтобы объяснять все это.
Да, я соглашаюсь, что не всегда даже представители власти могут эффективно отвечать на вопросы. Потому что к выходу в эфир нужно готовиться. Либо ты непосредственно в материале, и тебе просто все комментировать, чтобы люди понимали и им было интересно, или готовиться. И это не инструмент пиара, а инструмент общения.
К сожалению, в модерацию нужно вносить коррективы. Но между тем считаю, что во время войны государство должно четко и объективно отслеживать, где и какую информацию оно размещает. В противном случае будут доминировать истерические, спекулятивные и провокационные заявления. Типа «вы хотели отдать Одессу» или еще что-нибудь. А это очень понравится той же российской федерации, которая сегодня практически не влияет на наше медийное пространство.
Нам удалось построить систему, позволяющую объяснять определенные проблемные и положительные моменты. Мне, например, приходится постоянно выходить в эфиры и говорить: «Давайте войну будут комментировать только те, кто непосредственно занимается операциями. Это не могут быть представители местных органов власти или какие-либо абстрактные эксперты, не имеющие отношения к военному делу. Я могу говорить о политических последствиях того или иного события на поле боя». Если мы не будем контролировать определенные площадки, то вообще будем иметь информационный хаос и гвалт.
Но хочу сказать, что мы не модерируем, например, социальные сети и ряд телеканалов. Есть много площадок, где совершенно свободно говорят обо всех темахм. У меня просто другой вопрос: а мы удовлетворены качеством того, что говорят на альтернативных каналах? А вообще удовлетворены качеством украинской информационной индустрии? На мой взгляд, есть отдельные феноменальные журналисты, которые удивительно работают, чтобы контролировать возможность информационно правильно влиять на общество. Но в целом эту отрасль нужно немного корректировать, то есть делать более профессиональной.
Читайте также: «Война к лету следующего года уже уйдет в прошлое», — генерал-майор СБУ в отставке Виктор Ягун
— Телевидение формирует образ Зеленского как единственного победителя. А главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный где-то на втором плане — «мимо проходил».
— Это снова провокационная информационная составляющая. Господин Зеленский сегодня действительно эффективно менеджирует многие процессы, в том числе по обеспечению армии (особенно это делается на старте), пониманию наших status quo на поле боя и того, как должна работать одновременно логистика обеспечения, логистика спецопераций и логистика кадрового заполнения армии. Кроме того, именно Зеленский сегодня занимается практически всей внешнеполитической активностью Украины для того, чтобы поддерживать на Западе понимание войны, и интеграцией войны в тему экономики, чтобы мы могли понимать, сколько нужно проводить выплат, в том числе социальных, какие у нас потребности с точки зрения дальнейшего ведения войны
Зеленский, безусловно, находится в центре всех событий в Украине. Это как раз его особенность, что он хочет контролировать все процессы и постоянно держать руку на пульсе. Роль Залужного также абсолютно важна, потому что он занимается именно войной. Но он подчиняется в рамках вертикали военно-политического управления страной верховному главнокомандующему. Они работают вместе. И это нормально.
Телевидение не создает впечатления, что есть только Зеленский. Нет, есть большая команда, которая занимается рядом вопросов на разных уровнях. Просто все это сходится к президенту. В стране должен быть лидер, который говорит о том, чего нам не хватает для Победы, что мы должны делать завтра и послезавтра, и объяснять это на внутреннем и внешнем рынках. И это совершенно не унижает вклад того или иного человека, особенно главнокомандующего ВСУ. Это ведь очевидные вещи. Напротив, мы считаем, что есть полная синергия между Зеленским и Залужным, между Минобороны, ВСУ и Генеральным штабом, между Кабмином и ВСУ. Все понимают, что нужно работать, чтобы в первую очередь армия получала все необходимое для продвижения вперед.
— У Зеленского нет ревности, что Залужного очень любит и уважает страна?
— Мне кажется, что Зеленского любят, мягко говоря, не меньше. Вообще не стоит об этом говорить, потому что есть конкретные люди, которые несут личную ответственность за то, как мы закончим эту войну. Это, прежде всего, президент Зеленский, главнокомандующий Залужный и другие руководители тех или иных направлений.
На мой взгляд, как раз нормально, когда идут какие-то дискуссии. Но не нужно конспирологии, потому что есть абсолютно синхронизация действий. Каждый день президент Зеленский лично общается с Залужным, с другими представителями Генерального штаба, с руководителями направлений (у нас есть четыре оперативно-тактических направления на линии фронта), в том числе дважды или трижды в неделю проходят заседания Ставки верховного главнокомандующего — туда все приходят с планами, докладывают, вносят коррективы по логистике, обеспечению, правильной модерации какой-либо операции на том или ином направлении. Президент максимально погружен в это все.
Сейчас скажу осторожно. Смотрите, в том, что есть вроде какой-то конфликт между Зеленским и Залужным, очень заинтересованы две группы. Первая — маленькая группа обиженных в Украине. Я об этом постоянно говорю. Но считаю, что они не оказывают существенного влияния, просто они очень активны в социальных сетях. А вторая — это российская федерация, которая очень заинтересована в создании этой конспирологии о якобы каких-то напряженных отношениях кого-то с кем-то. Их концепция в начале войны — «может быть, военные совершат переворот в Украине и после этого мы о чем-то договоримся». Путин и шойгу об этом откровенно говорили. Потом немного отошли от этой идеи. А теперь снова российские пропагандисты об этом говорят.
В кремле понимают, что Зеленский не пойдет на условия, которые россия выдвигает. Он давно четко зафиксировал: «Все ваши предложения по теме „отдайте нам долю территории, зафиксируем новую линию разграничения, а потом будем иметь какое-то перемирие“ — не подходят. Даже уже не подходит возвращение к границам по состоянию на 23 февраля». Потому что интенсивность войны такова, что-либо мы доводим все до конца, либо исчезаем как государство. И это президент постоянно повторяет, в том числе для наших конспирологов, ищущих какой-то кризис.
Проблема в том, что одна из особенностей довоенной украинской политики — всегда создавать напряжение, искать какую-то конспирологию типа «кто-то с кем-то не может договориться, кто-то кого-то хочет интригами куда-то подвинуть». Это наша национальная забава — создавать искусственные интриги. Она работает только для сообществ, ожидающих проигрыша, я так сказал бы.
Зеленский очень прямой человек, как выяснилось. Эта особенность его характера шокировала наших партнеров. Но это позволило им в первые недели сформировать ясное понимание, что они должны находиться на стороне добра, что нельзя стоять в стороне и ждать, пока нас будут убивать. И об этом президент прямолинейно говорил на внешних рынках. Это шокировало, но дало фантастический результат в поддержку Украины.
С другой стороны, он также прямолинеен и во внутренней политике сегодня. Он говорит: «Нет, мы не позволим олигархам делать то-то, не позволим кому-то провоцировать». Он с военными общается очень прямо и конкретно: «Давайте так. Объясните, это важно? Если вы объясняете, будем все работать над этим». И искренне помогает максимально обеспечить армию всем для того, чтобы наносить болезненные удары по российской федерации. Ибо именно он несет конечную ответственность за все, что произойдет со страной.
— Недавно пресс-секретарь президента Сергей Никифоров рассказал, что в первые дни после начала полномасштабного вторжения ближайшее окружение президента питалось «Мивиной», которую заливали едва теплой водой. Эти странные откровения вызывали негодование людей. Никто в это не поверил. Вы действительно тогда питались «Мивиной»?
— Нет. Давайте немного объясню. Сергей с первого дня вторжения интегрирован в происходящие в Офисе президента процессы и выполнял большой объем регуляторной и модерационной работы. Он не является настолько публичным лицом, как другие. Когда его спрашивают, что он чувствовал в первые дни войны и что делал, он рассказывает о своих личных впечатлениях. Потому и рассказал, что у него был такой диетный режим и такой график работы. Он находился здесь практически круглые сутки. Потому что президент в первые недели почти не спал. И господину Никифорову приходилось.
— А вы спали?
— У каждого есть свой темп жизни. Не очень хочу сравнивать свой темп с другими. Я иначе все воспринимаю вообще, потому не надо смотреть на меня.
И Никифоров, и многие другие люди в первые дни работали круглосуточно, в том числе дистанционно. Они делали фантастический объем работы. Тогда было непонятно, как все будет развиваться. Это сегодня много героев. Имею в виду не на переднем крае фронта, а здесь, в Киеве, точно понимавших с первых часов, что и как будет происходить. На самом деле многих здесь не было. Но те, кто были, и прежде всего Никифоров, действительно работали крайне эффективно, несмотря на то, что, может, и не были готовы к такому стрессу, такой интенсивности работе и такому кризису, как война.
— Не раз слышала, что в первую неделю после вторжения Ермака не было в стране, что он вдруг исчез.
— Что касается господина Андрея, это просто ужасный примитивизм и постоянные попытки его обвинить в том, к чему он вообще не имеет отношения. Он с первых часов (может, не в пять утра, а в шесть или семь) уже был на рабочем месте и все это время находился рядом с президентом. И очень эффективно все это время работал и работает.
Он был менее публичным, понятно, как и многие другие люди. Но даже если ты до войны не хотел быть публичным, то сейчас нужно. Кстати, я тоже не хотел. Но теперь должен брать на себя определенные функции.
— Еще цитата: «Ермак с командой давно руководит и экономикой, и международными отношениями, и полицией с Нацгвардией, и даже ВСУ пытается руководить». В соцсетях его уже называют вице-президентом.
— У нас очень четкая вертикаль: есть президент, дающий стратегические задачи, а Офис президента и глава Офиса готовят документы для принятия тех или иных решений. Это совершенно нормальная рабочая система. Она всегда так работала.
У нас есть четкая внешнеполитическая вертикаль, где ключевую роль играет именно президент. Есть соответствующий министр господин Кулеба. Так же построены оборонительная, экономическая вертикали и тому подобное. Всегда есть конкретный руководитель отрасли, который занимается именно операционными решениями. Есть стратегирующий президент. Есть Офис президента и Ермак, который для президента выполняет модерационные функции и делает подготовительную работу по принятию стратегических управленческих решений. Это абсолютно прозрачная система и брендировать это в какие-то форматы действительно не нужно.
.jpg "\"Переговорный процесс будет проходить только на границе россии и Украины. Все остальное – это проигрыш Украины\", - считает Михаил Подоляк")
— О чем мы будем с вами говорить через год — о восстановлении Украины или о войне? У вас есть понимание сроков ее завершения?
— Да, есть. Очень важно, что наши партнеры тоже начинают понимать, что нужно максимально ускорить финализацию войны. Она должна закончиться весной-летом 2023 года.
— Это реально?
— Это абсолютно реальный сценарий, исходя из математики ведения боевых действий. Потому что это вопрос ресурсной способности. Мы сегодня считаем все. Что дополнительный объем оружия позволяет, например, существенно ускорить освобождение Запорожской, или Луганской, или Донецкой, или Херсонской областей. И это понимают, кстати, россияне. Их задача — затянуть конфликт, то есть сделать его конфликтом малой интенсивности. Чтобы он еще шел год, два, три.
Сегодня, кстати, они существенно снизили количество обстрелов везде, кроме бахмутского направления. Там идет какая-то зомби-война. Они туда отправили 40−45 тысяч зэков, плюс определенный ряд мобилизованных, плюс 10−15 тысяч наемников ЧВК Вагнера, выполняющих функции скорее инструкторов или заградотрядов. Волны россиян действительно следуют одна за другой. Их уничтожают сотнями, а они снова идут.
А кремль хочет получить хотя бы какой-то перерыв, чтобы за это время поискать возможность дожать Запад, чтобы там нас заставили принять условия переговорного процесса, которые россияне выдвигают («отдайте нам эти или другие территории»), или получить новую линию разграничения для того, чтобы сделать апгрейд своей армии, потренировать ее и уже третьим этапом пойти дальше.
Кстати, объясняю тем, кто до сих пор не понял логику всего происходящего. Если россияне начнут переговорный процесс, они скажут: «Вы нам должны отдать наш Херсон и Запорожье, хотя мы там не были. Но мы вписали эти территории в конституцию. Отдайте нам это всё».
То есть я хочу, чтобы люди, периодически говорящие о мирном урегулировании, деконфликтизации и переговорах, понимали, что переговорный процесс будет проходить только на границе россии и Украины. Все остальное — это проигрыш Украины. Вы готовы к такому?
Читайте также: «Я плачу от любви к Украине. Оттого, что мы с ней сделали», — российская журналистка Виктория Ивлева
— Категорически нет. Миллионы людей не готовы.
— Я понимаю, что лидерам других государств безразлично, будет у нас Херсон или не будет. Они заботятся только о своих городах, им без разницы, что происходит здесь. Но мы точно не можем согласиться ни на какие условия кремля. Любое окончание войны, даже частичное, когда мы не на границе россия — Украина, будет означать, что россия не проиграла. И тогда не будет юридической ответственности (с чего мы начали разговор), никаких трибуналов. Потому что россия скажет: «А мы не проиграли. Какие претензии к нам? Да, у нас была СВО. Да, там кто-то погиб. Но мы не знаем, кто и не будем участвовать в ваших трибуналах».
Но безусловным фактором после войны является проведение юридических процедур с тем, чтобы установить, кто является автором войны. Потому для нас это очень важно.
— Очень хочу увидеть, как из Донбасса и Крыма будут бежать коллаборанты.
— Вы это увидите. Кто-то из них будет сидеть в тюрьмах, кто-то исчезнет. Если ты совершил массовое преступление, тем более преступление против человечности, ты должен за это отвечать по полной.
Но вернусь к вашему вопросу. Через год мы с вами будем говорить не об этих процессах, не о возрождении Украины и не войне.
— А о чем?
— О расцвете украинской литературы, о новых украинских фильмах, о мощных спектаклях, которые пользуются очень бешеным спросом в других странах, о новых людях, которые появятся в украинском культурном и информационном пространствах. Увидим вообще другую Украину, которая будет доминировать в мире с точки зрения влияния на многие современные тренды. Будем говорить о ценностях, ради которых умирали наши люди. Точно знаю, что в любом уголке мира будут с уважением относиться к слову «Украина».
3484Читайте также: «Мы не должны врать себе о цене, которую заплатим за Победу», — генерал Сергей Кривонос
Читайте нас в Facebook
