Когда, поддавшись на уговоры брежнева, петр шелест дал вынужденное согласие на свой перевод в москву, леонид ильич обнял его, расцеловал и почему-то сказал «спасибо»
Ровно 28 лет и 2 месяца прошло с мая 1972 года, когда в результате закулисной возни первый секретарь ЦК Компартии Украины Петр Ефимович Шелест неожиданно был освобожден от своих обязанностей и переведен в Москву заместителем председателя Совмина СССР. Пока его супруга Ираида Павловна занималась освобождением двухэтажного особняка по улице Герцена и служебной дачи в Межигорье под Киевом (это было обязательным условием переезда четы Шелестов), с отцом в столицу отправился младший сын Виталий.
В московской квартире Шелестов многое напоминает об Украине
Московское лето всегда невыносимее киевского: не тот воздух, меньше спасительной тени, пыльный асфальт. Но правительственный 13-этажный дом, расположенный в пяти минутах ходьбы от памятника Пушкину и кинотеатра «Россия», напоминает свечу каштана в тихом уголке патриархальной Москвы. Двор огражден железной изгородью, на стоянке отдыхает десяток престижных иномарок. На стене дома две мемориальные доски: здесь жили Михаил Суслов -- ключевая фигура в идеологической работе КПСС брежневских времен и маршал авиации Александр Покрышкин. В уютном парадном с цветочными вазонами посетителей встречает приветливая охрана. Почтовые ящики из светлого дерева не прибиты к стене, что несколько непривычно, а выстроились комодом под окном.
Бывшая первая леди Украины Ираида Павловна Шелест приглашает меня в московскую правительственную квартиру. Коридор непомерно широк, просторен и напоминает приемную должностного лица высокого ранга. Главная его достопримечательность -- огромная пристенная вешалка, рассчитанная минимум на 30 человек.
Пытаюсь незаметно оглядеться в столовой, обставленной добротной мебелью из полированного натурального дерева. На низком секретере стоит официальный портрет Петра Шелеста с Золотой Звездой Героя Соцтруда на пиджаке. Рядом хрустальная ваза с живыми цветами. Возле нее были поставлены и принесенные журналистом белые махровые пионы. Две стены комнаты украшают картины киевской художницы, друга семьи Шелестов Нины Пономаревой, на которых изображены ландыши и пионы, собранные на даче в Межигорье. В углу столовой на горке с дорогим хрусталем красуется огромная ваза «Полтава», выполненная в украинском стиле.
Глядя на супругу Петра Ефимовича, я решила, что в свое время она занималась гимнастикой. Оказалось, что столь царственную осанку Ираида Павловна имеет благодаря кубанским генам и рукам киевской массажистки Раисы Никитиной, которую семья Шелестов знает на протяжении 18 лет. На стене коридорчика, ведущего в кухню, Петр Ефимович специально для жены из двух брусьев сделал гимнастический станок.
В небольшом рабочем кабинете бывшего первого секретаря ЦК КПУ многое напоминает об Украине: портрет Тараса Шевченко на полированном дереве, закарпатские резные тарели, картина с видом весеннего Крещатика, много фотографий и сувениров.
Только недавно вдова с сыновьями Шелеста Борисом и Виталием вернулась из Киева, где она каждый день ходила на могилу мужа на Байковом кладбище. Подобные поездки не из легких: Ираиде Павловне еще очень тяжелы воспоминания, а из добрых друзей в живых уже не осталось никого. После возвращения из Киева прошло всего ничего, поэтому разговор с корреспондентом «ФАКТОВ» взял на себя сын Петра Шелеста, Виталий Петрович. Дело в том, что по инициативе и на средства Гарвардского университета и украинской диаспоры в Америке Институт истории Национальной Академии наук Украины готовит издание дневниковых записей Петра Ефимовича и книги воспоминаний о нем современников. И хотя семья Шелестов связана определенными обязательствами с издателями и редколлегией, отказать самой читаемой украинской газете они не смогли.
Из магнитофонных записей П. Шелеста 1992-1993 годов
Есть у меня такая дурь, «паршивая» привычка: все, что происходило за день, записывал в дневник. Эти дневники веду с 1953 года -- много их накопилось.
Из текста официального сообщения о переводе Шелеста в Москву было понятно, что это снятие с должности
-- Как вы узнали о снятии отца с должности первого секретаря ЦК КПУ?
-- О том, что Петра Ефимовича сняли (хотя в тот момент это выглядело как перевод), я узнал, когда был на международной конференции по теоретической физике в Самарканде. Мы ехали с одной встречи на другую и вдруг, когда автобус поравнялся с гробницей Тамерлана, мой старший коллега академик Моисей Марков, ныне покойный, показывает газету и говорит: «Виталий Петрович, вас можно поздравить: ваш отец стал заместителем председателя Совета Министров». Когда я прочитал сообщение о новом назначении, то, в отличие от Моисея Александровича -- выдающегося ученого, но далекого от политики человека, понял, что поздравлять не с чем: отца назначили не первым заместителем председателя Совета Министров. Мне сразу все стало понятно.
Мои коллеги, хорошо знавшие Петра Ефимовича, его отношение к развитию украинской науки, собрались вечером в гостиничном номере и подняли бокалы за его успехи в Москве. Я поддержал этот порыв, ничем не проявив своих истинных чувств.
Из дневниковых записей П. Шелеста
19 мая 1972 года. В 10. 00 в Свердловском зале Кремля открылся Пленум ЦК КПСС. Во время обеденного перерыва я заметил какую-то возню: многие члены Политбюро скрытно пробирались на третий этаж в кабинет Брежнева. Я туда приглашен не был. Поехал со Щербицким, Ляшко, Дрозденко обедать в постпредство. Разговор не клеился.
Когда после обеда с обсуждением доклада выступил четвертый оратор, Брежнев вызвал меня из зала в комнату президиума. Я почувствовал недоброе. Брежнев сказал: «Надо тебе сменить обстановку, перейти работать в Москву. А там надо омолодить кадры, готовить смену. Давай согласие и все будет хорошо».
-- Но ведь и в центре надо омолаживать кадры. Какой мне смысл в 64 года начинать новую строку в своей жизни? Если других претензий ко мне нет, отпустите меня на пенсию.
-- А что об этом подумает партактив?
-- Что я ушел по старости и состоянию здоровья.
-- Ты же здоровый, как бык, на тебе еще с десяток лет ездить можно. У тебя в Москве будет все: моя личная дружба, будем вместе ездить на охоту. Отпустить тебя сейчас на пенсию не можем.
-- Ну что ж, если по-другому нельзя поступить, делайте как хотите.
Брежнев встал обрадованно, обнял меня, расцеловал и почему-то сказал: «Спасибо».
-- Вы не позвонили отцу в Киев?
-- Нет. Во-первых, на следующий день я должен был возвращаться из Самарканда самолетом. Во-вторых, я решил, что это не телефонный разговор. Политической ситуацией мы были научены, что существуют «строго нетелефонные разговоры».
Из дневниковых записей П. Шелеста
13 января 1973 года. Поговорили с Д. С. Полянским (член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя Совета Министров СССР, ведающий вопросами сельского хозяйства, со 2 февраля 1973 года -- министр сельского хозяйства. -- Ред. )… о том, что поведение и обращение Брежнева с товарищами по работе просто отвратительны, он с каждым днем все больше становился «вождем». Далеко не это мы хотели, когда решали вопрос о смене руководства. Мы тогда еще не знали, что наш разговор станет известен Брежневу через систему подслушивания.
-- Как держался Петр Ефимович?
-- В то время психологическое состояние отца было незавидным, но он, как очень стойкий человек, переносил испытание мужественно. Свои горечь, обиду он излил в дневниках, но внешне это не проявлялось.
Из дневниковых записей П. Шелеста
23 мая 1972 года. Очевидно, до центра дошли высказывания членов ЦК КПУ и партактива по поводу моего «выдвижения», вот они и решили провести Пленум ЦК КПУ в мое отсутствие. Все это выглядело несолидно, глупо, трусливо, по-воровски. На душе неимоверная тоска, грусть, обида.
На вокзал приехали проводить меня все члены Политбюро ЦК КПУ и, как водится, официальные лица. Не успел поезд, который вез меня в Москву, выйти за стрелки и семафор, как последовал звонок в столицу, что я уехал. От Суслова поступило указание: «Утром провести пленум. Первым секретарем избрать Щербицкого». Всю ночь был аврал: звонили, разыскивали членов ЦК КПУ, свозили их самолетами, автомашинами. Очевидцы говорили, что все это походило на «мобилизацию военного времени», причем не планомерную, а перепуганную. В 10 утра провели пленум, я еще и оглядеться в Москве не успел.
Год с небольшим после перевода Петр Ефимович не просто сидел в Москве, ностальгировал, а активно работал. Но в Украину он уже не вернулся. После переезда отец еще оставался членом Политбюро и по рангу ему была предоставлена дача Анастаса Микояна в Колчуге по Рублево-Успенскому шоссе, где прежде жила советская элита, а сейчас -- нынешняя российская.
Из дневниковых записей П. Шелеста
5 июля 1972 года. Позвонил мне Андропов (КГБ), предложил на выбор две дачи -- в Заречье и Колчуге. Остановился на Колчуге, хотя эту дачу и называют «замком привидений». Ну что ж, в моем положении привидения -- просто развлечение.
Московское лето-72 памятно Шелестам обидой за Украину
-- Петру Ефимовичу разрешили из Украины временно взять всего одного или двух сопровождающих, -- раскуривая трубку, вспоминает Виталий Петрович. -- Но охранявшие его сотрудники московских органов показали себя очень достойно. Один из них, Алексей Михайлович, сегодня занимает достаточно высокий пост -- начальник отдела сохранения государственной тайны Госдумы РФ. Он стал другом нашей семьи, мы все ему очень благодарны!
Из магнитофонных записей П. Шелеста 1992-1993 годов
Когда бы и куда бы я ни ехал, у меня «на хвосте» всегда машина «сидела». А водитель (тоже из «органов») мне говорит: Петр Ефимович, за нами «хвост» идет.
-- Ну, Толя, давай где-нибудь сбросим этот «хвост».
-- Сейчас оторвемся. Я же знаю, как это делается.
Через некоторое время я взял отпуск и приехал к отцу в Москву. Конечно, воспоминания о лете 1972 года достаточно тяжелы. Эмоциональным фоном к ним стали пожары в Подмосковье. Гарь над Москвой, горизонт, солнце -- все в дыму! И состояние глубокой оскорбленности Петра Ефимовича несправедливым отношением к нему, обида за Украину, потому что он прекрасно понимал: это не просто атака на него, а в некоторой степени ревизия курса на минимальную автономию Украины и ее относительную хозяйственную самостоятельность.
Из дневниковых записей П. Шелеста
3 августа 1972 года. В Москве стоит сильная жара, вокруг города большие лесные и торфяные пожары, на тушение которых мобилизованы воинские подразделения. Уже имеются первые жертвы. Детские дома и дома престарелых в Подмосковье из района пожаров эвакуированы. В Москве на 8-10-х этажах просто дышать нечем, сплошной дым, по утрам видимость 15-20 метров. В сутки поступает по 350-400 вызовов «скорой помощи» по отравлениям СО2.
Петр Ефимович никогда не считал, что в структуре Советского Союза должны быть резкие политические изменения. Он рассматривал Украину как республику в составе федерации. Не надо из него делать диссидента или борца за политическую независимость. Но отец полагал, что со стороны советского руководства происходит некоторая дискриминация Украины -- одной из богатейших союзных республик. Собственно говоря, это и послужило причиной его смещения.
Из дневниковых записей П. Шелеста
2 сентября 1964 года. Между тем дело показывало, что интересы Украины по внешнеполитическим вопросам игнорировались. В то время как в Узбекской, Казахской, Туркменской, Таджикской, Киргизской, Грузинской, Армянской и Азербайджанской республиках еще в 1961 году были созданы торговые палаты, в Украине этот вопрос не решался.
1 апреля 1969 года. Стоит холодная, мерзкая погода, лежит снег. На две недели запаздываем с весенним севом. Дал задание И. Грушецкому -- пусть сделает хоть одно полезное дело и выяснит, почему по Российской Федерации ответственным работникам одинаковой категории с Украиной и другими республиками персональные пенсии союзного значения назначаются выше.
7 января 1972 года. Принял министра здравоохранения УССР Братуся по вопросу издания медицинского журнала в республике. Дело полезное и нужное, а по организации пустячное, но без Москвы даже этот вопрос решить не можем -- все решает центр. А разве он может знать все нужды на местах?
8 января 1972 года. Секретарь ЦК Овчаренко, ведающий вопросами идеологии, докладывает, что республику ограничили по времени телепередач, больше времени забирает Москва.
«В шутливой борьбе взрослые внуки не могли оттолкнуть своего деда»
-- После этих событий у Петра Ефимовича прихватило сердце. А до этого как у него было со здоровьем?
-- Здоровье у него было генетически крепкое. Фактически только в Москве за два года до кончины, в 1995 году (в 87 лет. -- Ред. ) ему удалили аппендицит. В таком возрасте, похоже, наркоз подорвал его сердце, и он немного ослабел. А до этого отец был «кремезний козак»! Моим сыновьям Дмитрию и Алексею тогда было уже 26 и 20 лет, а дедушка любил по-медвежьи потрепать их за плечи. Мальчишки пытались бороться, но Петра Ефимовича нельзя было ни оттолкнуть, ни ущипнуть.
Из воспоминаний П. Шелеста
Наш дедушка, Дмитрий Шелест, служил царю-батюшке около двух десятков лет, а когда вышел в отставку и остался без всяких средств к существованию, возил из села Опошня Полтавской области горшки на паршивой кляче. Дед был такой силы, что когда телега с горшками застревала в непролазной грязи, он распрягал лошадь, впрягался сам и вывозил телегу из грязи со словами: «Куда ей, бедняге, потянуть этот груз, я сам его еле вытащил!»
-- Из дневников Петра Ефимовича следует, что он никогда не держался за кресло, никого не подсиживал. Всегда считал, что в любой ситуации у него есть выход -- уйти на производство, где настоящая жизнь…
-- Что в конечном счете и произошло.
Из магнитофонных записей П. Шелеста 1992-1993 годов
Год после выхода на пенсию я не работал. Потом, думаю, надо пойти куда-то поработать, иначе, грубо говоря, загнешься скоро. Я позвонил Брежневу: «Хочу работать».
-- Ну, давай мы дадим тебе пост начальника главка.
-- Никакого начальник главка. Я хочу идти работать на завод.
-- Да что ты, на завод? -- удивился Брежнев.
-- Да, на завод. Среди рабочего класса -- там истина, а не среди вас.
-- Ну ладно, я даю согласие.
И я пошел начальником опытно-конструкторского бюро, в котором проработал 10 лет. И получал я… аж 50 рублей! (Смеется. ) Потому что 450 у меня пенсия, а «потолок» был поставлен 500 рублей!
И лишь в 85-м году я закрыл эту «лавочку» (Петру Ефимовичу исполнилось тогда уже 77 лет. -- Ред. ). Министр оставил мне на память постоянное удостоверение, чтобы на любое предприятие Министерства авиационной промышленности я мог проходить без пропуска.
Большое удовольствие доставляли Петру Ефимовичу беседы с простыми людьми
-- По-моему, он никогда не работал с одними бумагами, настоящую радость ему доставляло общение с людьми…
-- Вы в этом абсолютно правы. Петр Ефимович очень любил общаться с людьми. Когда он, уже будучи на пенсии, ездил с Полянским или Подгорным (иногда и я принимал участие в таких поездках) на какие-то встречи или экскурсии в собачий питомник, не было случая, чтобы отец не заговорил с дрессировщиком служебных собак, или с егерем охотхозяйства, или с колхозником: откуда вы родом, есть ли семья, хорошо ли здесь живете? Такие беседы ему были интересны, «потрiбнi». Петр Ефимович как бы раскручивал человека на искренность, откровенность и получал от этого удовольствие.
Доминирующей чертой отца была доброта. Ему хотелось и было приятно делать добро близким, товарищам, стране, Украине. Я всегда его вспоминаю в таких добрых эпизодах, а их было очень много!
Из дневниковых записей П. Шелеста
17 февраля 1971 года. В Житомире на заводе щитоавтоматики 250 рабочих отказались от работы, по существу -- забастовка. Причина: неразумные действия администрации завода в вопросах пересмотра норм выработки. Дал задание срочно принять меры, провести с рабочими спокойную беседу, исправить положение дел, не применять к рабочим никаких административных мер воздействия.
-- Отразилось ли на вашей судьбе отстранение отца от должности?
-- Я с благодарностью вспоминаю, что киевские коллеги и руководство Академии наук УССР по-человечески отнеслись к нашей семье. Но к осени 1973 года окружение нового лидера Украины, Владимира Щербицкого, по-видимому, с этим вопросом определилось и была дана директива: «Нам Шелестов в Украине не надо».
Руководство Академии наук УССР ничего против меня не имело, но после установки сверху посоветовало искать варианты. Я не был политическим деятелем -- работал заместителем директора Института теоретической физики в Феофании. Это международный институт высочайшего класса. В Украине можно назвать только еще один институт такого ранга -- Институт электросварки. Ну не нужно было Владимиру Васильевичу и людям, формирующим его мнение, например Маланчуку (секретарь ЦК КПУ по идеологии. -- Ред. ), чтобы член-корреспондент Шелест руководил процветающим институтом. (Его директором был академик Николай Боголюбов, возглавлявший одновременно Объединенный институт ядерных исследований в Дубне и появлявшийся в Украине для решения принципиальных вопросов. А текучкой занимался я -- как его заместитель. )
Коль скоро разговор зашел о Маланчуке, то, по моему мнению, эта фигура сыграла исключительно отрицательную роль в развитии украинской науки и культуры. Многие мои коллеги в Украине разделяют эту точку зрения. В Советском Союзе таким «человеком в футляре» был Михаил Суслов с его неприятием автономии Украины как культурной единицы. Он считал, что Украиной надо управлять из центра.
-- Давайте вернемся к вашей работе в институте…
-- Осенью 1973 года я переговорил с академиком Боголюбовым, руководством Института математики АН СССР о том, каким образом можно продолжить наши научные программы в случае моего переезда в Москву. И тут на нервной почве у меня открылась язва… После двух месяцев болезни я пришел к Борису Патону и сообщил о своем переезде. Борис Евгеньевич сказал: «Ви дуже добре зробили. Ви -- мудра людина».
Связи Шелестов с Украиной не прерываются
-- Что для вас сейчас Украина -- провинция, родина, воспоминания молодости?
-- Киев -- мой родной город, в который наша семья переехала в связи с переводом отца из Ленинграда в 1950 году. 23 года я прожил в Киеве, а теперь уже 27 лет живу в Москве -- это очень мощный, динамичный, в свое время имперский город. Меня здесь многое держит: связи, проекты, друзья. Жена младшего сына, Катя -- русская, их сын, а мой внук Ваня -- уже наполовину украинец. Но при всей моей лояльности к Российской Федерации, моя страна -- Украина, мои сыновья -- киевляне. Дмитрий до 10 лет учился в украинской школе (номера я не помню) на углу Терещенковской и Богдана Хмельницкого.
Младший сын Алексей уехал из Киева в четырехлетнем возрасте, но, я бы сказал, с удовольствием пытается говорить по-украински, -- улыбается, попыхивая трубкой, Виталий Петрович. -- Кстати, он сейчас с семьей отдыхает в Крыму. Как видите, связи не теряются. Мои сыновья -- известные архитекторы, лауреаты международных премий.
У меня статус члена-корреспондента Национальной Академии наук Украины. Кроме того, я являюсь президентом Международного центра «Сприяння ринковiй економiцi та розвитку середнього класу в Українi», который проводит встречи, организует визиты зарубежных ученых и бизнесменов в Украину, издает научные труды.
Мой старший брат Борис переехал в Москву несколько позже и не из Киева, где он был начальником военной кафедры Института инженеров ГВФ, а уже из Мариуполя (опять же в связи с концепцией «нам Шелестов в Украине не надо» приказом Министерства обороны его перевели в этот город. Условия жизни создали такие, что пришлось его забирать в Москву). Сейчас Борис Петрович Шелест полковник в отставке.
Из дневниковых записей П. Шелеста
11-12 августа 1970 года. Материал моей книги «Україно наша радянська» просмотрен специалистами. Они не знают, кто автор, рецензии даны положительные. Но я и сам чувствую, что материал подобран хорошо.
30 марта 1972 года. В 11. 00 в Кремле открылось заседание Политбюро ЦК КПСС. Вне повестки дня доклад Ю. Андропова «О враждебной пропаганде и ее влиянии… » Во время моего выступления Брежнев подал несколько реплик по поводу вышедшей в 1971 году моей книги «Україно наша радянська», что, мол, в ней воспевается казачество, пропагандируется архаизм. Когда начались выступления других товарищей, Брежнев несколько раз выходил из-за «председательского» стола, подходил ко мне и «дружелюбно» клал на плечо руку. Это должно было означать, что, мол, все хорошо.
Выступление Соломенцева: в Украине много вывесок и объявлений на украинском языке. А чем он отличается от русского? Только искажением последнего. Так зачем это делать? (Оскорбил украинский народ, его язык, а значит, и культуру, проявил великодержавный шовинизм, и все сходит). Он выступил против установления гербов городов, экскурсий и туризма по старинным городам и местам (какой позор отказываться от своей вековечной культуры! Чего можно ждать хорошего от такого рода «деятелей»?)
Выступление Косыгина. Вдруг договорился до того, что создание в свое время совнархозов тоже было проявлением национализма. (Какая чушь!)… Произведения Шевченко кое-где используются в националистических целях (конечно, можно все передернуть). Севастополь -- испокон веков русский город. Почему и зачем там имеются вывески и витрины на украинском языке?
2 апреля 1973 года. В «Коммунисте» N 4 (орган ЦК КПУ) опубликована редакционная статья с критикой на мою книгу «Україно наша радянська». Она изъята из библиотек и продажи, а у того, кто ее не читал, появился к ней особый интерес. На «черном рынке» она ценится в 25-30 рублей. Только дурость и ограниченность могли привести к такому ажиотажу вокруг книги. Большой спрос и на журнал «Коммунист» N 4 (потом его изъяли из продажи вообще, потому что он вызвал много вопросов и недоразумений).
-- Если вся семья Шелестов жила в Москве, чем объясняется завещание Петра Ефимовича Шелеста похоронить его в Украине?
-- Это было абсолютно твердое пожелание отца. Мне кажется, что оно связано с чувством его национального романтизма, ностальгии. Петр Ефимович очень гордился тем, что среди его предков были сотники Войска Запорожского. Его отец -- Георгиевский кавалер Ефим Дмитриевич Шелест -- тоже родом из слободских казаков. Принадлежность к украинскому казачеству для Петра Ефимовича была очень важна, ему хотелось лежать в родной земле. Он не мог предать родовую память.
Из магнитофонных записей П. Шелеста 1992-1993 годов
Национальный вопрос -- это быт, уклад, жизнь… Передается из поколения в поколение. И тут хочешь не хочешь, а идешь по стопам исторического развития нации.
Я родился в Украине (в 1908 году. -- Ред. ), так что мое детство прошло среди украинской «мовы». Когда я был в армии, учился, говорил в основном по-русски. Отец у нас, хоть и был чистокровным украинцем, больше разговаривал по-русски, потому что 20 лет служил в царской армии, и за эти годы родной язык «выветрился». Мать была истинной украинкой и разговаривала только на украинском языке.
Когда я возглавил партию в Украине, первое, что я сделал, -- встретился с писателями. А как я встретился? Штудировал несколько дней украинский язык, потому что подзабыл кое-что. Съезд писателей Украины решили провести на теплоходе. И мы поплыли по Днепру к могиле Шевченко. Спорили на украинском. Были и такие, что Украину чуть ли не советской колонией называли. Тут я оппонентов клал на обе лопатки: фактами разбивал эти утверждения.
По словам супруги Петра Шелеста Ираиды Павловны, в их семье всегда разговаривали на русском языке, но перед смертью Петр Ефимович бредил на украинском…
«Facty i kommentarii «. 30-Июнь-2000. Человек и общество.
2744Читайте нас у Facebook
